Конрад Эйкен - Пух чертополоха

И вот, когда Том живописал свое последнее приключение, мне вдруг пришла в голову эта дьявольская идея: расскажу‑ка я ему о Каролине, опишу ее самыми яркими красками как чрезвычайно ловкую, остроумную и жадную до приключений особу, а потом заявлю на спор, что ему не удастся внести ее в свой список. Вот так ей и надо. Только так с ней и нужно обращаться. Ей это только на пользу. А еще, я испытывал огромное удовольствие слушая позднее рассказ Тома обо всех подробностях этой схватки. Мне представлялось, что я раз и навсегда поставил Каролину на место…

Нужно ли говорить, что Том пришел в восторг, и глаза у него загорелись. Мы поспорили на десять долларов, я дал ему адрес Каролины, а он обещал рассказать мне обо всем, что случится, и отвалил, облизываясь в предвкушении. Что до меня, то я всё довел до высшей точки, написав Каролине письмо. Я сообщил, что посылаю к ней своего друга Тома Тэкстера и игриво предупредил, что он очень «опасен». Я добавил, что считаю его весьма привлекательным мужчиной, что он богат, неженат, свиреп, привередлив, что его не ублажить и не перехитрить… Она не ответила.

О том, что случилось, я услышал от Тома через две недели, когда он заехал на ночь в Нью–Хейвен специально, чтобы мне рассказать. У них были три или четыре обалденные встречи, одна за другой, на танцах, в забегаловках и на ее квартире. Как он представил, борьба в открытую — из стойки в партер. Молот и клещи. Хитрющая девка и ловкая, как дьявол. На вторую ночь, когда она приняла лишнего и малость расслабла, они возвращались к ней на такси в два ночи. Там и случилась жаркая схватка: вот–вот одолел бы ее — только фигушки: выскользнула и с хохотом захлопнула дверь.

— Вот чертовка! — бормотал он, не отойдя от воспоминаний. — Дьявол в юбке.

Он потряс головой и продолжал. После этого она, кажется, стала осторожней, потешалась над ним, а, если он пытался ее поцеловать, щекотала и увертывалась.

Слегка намекнула, что его, должно быть, побудил на подвиги добрый друг Филипп.

(Я поморщился). Но когда он предложил ей приехать к нему в Филадельфию на три дня, она ошарашила его мгновенным согласием. И что еще удивительнее, действительно приехала! Послала ему телеграмму на адрес гостиницы и явилась.

Опять она удивила его, потому что явилась не одна, а с подругой, чье имя я забыл и прежде никогда не слышал. Они провели три дня в чрезвычайно дорогих развлечениях: точно скажу, что обошлось это ему в двести долларов, которые прокутили по ресторанам, а в результате — пшик!

— Так уж и пшик? — переспросил я.

— Ничего — даже поцелуйчика.

— Вот не думал, черт ее дери! Просто охотница погулять задарма?

— Погулять? Слушай до конца.

Конец был кратким и в самую точку. В последний вечер, когда он вновь попробовал взять над ней верх (какой очаровательной была она в тот вечер, по его словам), и предложил куда‑нибудь с ним поехать, она снова ошарашила его, сказав, что поедет при одном условии. Когда он спросил, что за условие, то услышал в ответ: «Тысячу долларов».

Он так и упал: просто ушам не поверил. Это было совсем не то, чего он, судя по моим словам, ждал. (Тут он странно взглянул на меня). Он переспросил, всерьез ли она, и она ответила, что вполне всерьез.

— Хочешь сказать, — опять глупо переспросил он, — что ты это за деньги?

— Ты что, оглох, парень? Я сказала, что дам тебе за штуку. Тут, по его словам, он, конечно, ушел. Это было, — я понимаю? — совсем не то. Немыслимо. Разрушало всё.

Я согласился. Наступила пауза, и он продолжил:

— Ты знаешь, мне кажется, у нее какая‑то беда. Может быть, я ошибаюсь, но мне так кажется. Я даже намек какой‑то сделал, но она только рассмеялась. Всё равно, может, ты знаешь?

Я ответил, что понятия не имею, (тут же прокляв себя за вранье и подлость). И еще безразлично порассуждав об этом странном случае, мы пошли спать. Но я долго не мог заснуть, размышляя, прав ли Том?..

Зачем ей вдруг понадобилась тысяча долларов?..

VI.

Я больше никогда не видел Каролину.

Через несколько недель я разговаривал с ней по телефону и тщетно пытался условиться о встрече: она отшучивалась, говорила обиняками, говорила, что занята, называла меня старым ослом и вдруг посреди длинной фразы со словами: «Пока, старикашка!» бросила трубку. Я так разозлился, что поклялся никогда больше не пытаться ее увидеть.

Я, конечно, попытался, но, как и можно было ожидать, тщетно: она исчезла. Через шесть месяцев я провел в Нью–Йорке в поисках целый день, который назвал бы днем несчастья. Меня направляли с одного адреса на другой пока, наконец, на Уэст 22–й стрит не пришлось подвести черту.

Смотритель дома сказал, что она уехала месяца два назад, не заплатив за квартиру и оставив вещи. За вещами она не обращалась. Ей приходили письма, но она не оставила на почте адреса для пересылки. Я ее друг? Может быть, я хочу посмотреть ее вещи и забрать?.. Мы спустились в подвал, в пыльную кладовую с белёными стенами, и под тусклым газовым светильником я осмотрел убогие пожитки: большой чемодан со всякой дешевой ерундой, несколько книжек, папка с газетными вырезками (главным образом кулинарные рецепты), пара японских шлепанцев, серое твидовое пальто, которое я столько раз видел на ней раньше, и картонка с письмами — их было совсем немного. Я взял какую‑то книжку и разрешил смотрителю поступить со всем прочим по собственному усмотрению. Еще я забрал письма и оставил свой адрес на случай, если Каролина вдруг объявится, хотя почему‑то чувствовал, что этому не бывать. Тогда, заплатив долг за квартиру — никогда прежде я за ее квартиры не платил — унес письма домой и запер в стол, не вскрывая.

Минуло пять лет. Жива ли еще Каролина? Или умерла? Что с нею стало?.. Почти без надежды я заставляю себя верить, что она жива, потому что хочу увидеть ее опять — а зачем? Неужели я всё еще влюблен? Но где‑то в глубине сердца чувствую, что для ее же блага, ей лучше быть мертвой.

* * *

* Ю deux - наедине ( фр .)

** hors de combat - выведен из строя, побежден ( фр .)