Кэтрин Скоулс - Королева дождя

— Боюсь, надежды нет, — призналась она. — Пришло время вам собрать все свое мужество.

Пробормотав эти слова, Анна развернулась и выскочила из комнаты. Слезы катились у нее из глаз, когда она бежала по коридору, ничего не видя перед собой. В конце коридора находился кабинет Кики. Достав из кармана ключ, Анна отперла дверь и скользнула внутрь.

Она немедленно почувствовала себя так, будто оказалась в надежном убежище. Поскольку здесь ничего не трогали, воздух все еще пах старой кожей и духами. Фотографии все еще толпились на столе. Там же стоял коньяк. Анна схватила графин за тонкое хрустальное горлышко и поднесла его к губам. Она слегка откинула голову назад и стала нить. Напиток обжег горло очистительным огнем, прогоняя боль. Он побежал из уголков ее рта, оставляя влажные следы на шее. Как жаль, что тебя здесь нет!

Эта мысль неожиданно всплыла в ее мозгу — понятная, но расплывчатая. Она не знала, кого ей так хочется увидеть. Сару… Майкла… Иисуса… Кики… Кого-то еще.

Кого-то, кто заключил бы ее в крепкие, утешительные объятия. Кто прижал бы ее к себе и никогда не отпускал.

Был уже поздний вечер, когда Анна наконец освободилась и смогла подняться в свою спальню. Ее пальцы дрожали от усталости, когда она расстегивала рубашку для сафари. Сбрасывая брюки, она заметила, что один карман оттопыривается. Сунула в него руку и наткнулась на что-то прохладное, липкое, влажное. Сверток с травой доктора безопасности. Она подошла к окну, собираясь выбросить заплесневелый подарок. Но как только она подняла оконную раму, в голове у нее внезапно возник образ, яркий и четкий: плесень на чашке Петри. Спасительная плесень… «А что, если доктор безопасности прав? — подумала она. — Что, если он случайно обнаружил, как изготовить своего рода антибиотик?» Женщина в изоляторе умирает. Мужчина, который любит ее, убит горем. Что бы Анна ни делала, результат оставался нулевым. Так, может, стоит пробовать лекарство Зании?

Анна отмахнулась от этой мысля, но когда она легла на широкую кровать, мысль вернулась и принялась мучить ее. Она уже не могла избавиться от наваждения.

В тихой пустой кухне она потолкла траву доктора безопасности в ступке, потом хорошенько перемешала ее, так что получилась кашица, к которой она добавила немного ярко-розового сиропа с аспирином. Она отметила, что особенно не задумывается, что и как делать: стоило ей только начать, и дальше все пошло само собой.

Смотритель все еще сидел у кровати жены и дремал. Он подскочил, увидев, что к нему приближается какая-то фигура: высокая стройная женщина в длинной белой ночной рубашке, босая, с рыжими волосами до плеч.

— Это вы! — удивленно воскликнул он, словно сначала решил, что ему явился дух.

Анна показала ему лекарство.

— Это от боли, — сказала она как можно более твердо. — Не для лечения.

Ндатала закашлялась, когда Анна влила микстуру ей в горло, чувствуя, как ее собственное горло сдавливает панический страх. Что она делает? Эта трава может быть ядовитой! Возможно, она взяла ее слишком много. Или неправильно ее приготовила.

Но теперь уже было поздно. Дело сделано. Анна вышла из комнаты. Она представила, как исхудавшее тело бьется в конвульсиях, а затем наступает предсмертная агония — всегда неизбежная, но на это раз более ужасная, чем обычно.

И виновницей этого стала она, Анна…

Когда ей наконец удалось уснуть, она постоянно ворочалась, путаясь в простыне, пытаясь избавиться от ночных кошмаров. Она снова была ребенком, и ее поймали на какой-то шалости. Она не знала, что именно натворила, но Элеонора очень рассердилась: схватила дочь за плечи и принялась трясти ее, чтобы привести в чувство. Раз и навсегда. Трясла и трясла. Пальцы матери впивались в ее тело до самых костей.

— Проснитесь. Проснитесь!

Анна резко распахнула глаза и стала вглядываться во тьму. Она испуганно сжалась: над ней нависло черное лицо.

— Быстрее! Вы должны пойти туда!

Анна мгновенно отбросила остатки сна. Спрыгнув с кровати, она побежала вниз, а смотритель — это был он — за ней. Несколько секунд спустя она ворвалась в изолятор. Кто-то забыл погасить фонарь, и Анна схватила его и поднесла к кровати. Ндатала лежала на спине, ее глаза были открыты, а губы шевелились, словно она пыталась что-то сказать. Анна коснулась лба женщины — он был прохладным и сухим. Пощупала пульс — ровный и сильный.

— Видите? — Смотритель подошел и стал рядом с ней. — Ей лучше. Вы спасли ее!

Анна молчала. Чудеса случаются, сказала она себе. Бывает, пациенты чудесным образом выздоравливают, когда кажется, что растаяла последняя надежда. Но, конечно, это будет невероятным совпадением, возразил другой голос, если выяснится, что действие лекарства Зании тут ни при чем — что дело вовсе не в заплесневелых листьях, которые Анна чуть не выбросила.

Она поняла, что смотритель ждет ее вердикта. Она обернулась к нему и улыбнулась, увидев, что его лицо буквально светится от счастья.

— Похоже, ей намного лучите, — признала Анна. — Бог спас ее.

Зания спас ее.

Мужчина поднял руки и стал пританцовывать от восторга.

— Давайте поблагодарим бога! — громко прокричал он, обращаясь ко всем спящим в доме людям. — Вашего бога, нашего бога, любого бога, имя которого мы знаем!

В этот момент в палату вошел Стенли. У него был сонный вид, и он на ходу застегивал рубашку.

— Что случилось? — спросил он.

Выслушав смотрителя и увидев, что состояние Ндаталы значительно улучшилось, Стенли был поражен.

— Ее нельзя утомлять, — твердо заявила Анна, давая знак Стенли выйти вслед за ней в коридор.

Когда они оказались одни, она шепотом призналась:

— Я дала ей лекарство, которое принесла из деревни. Стенли широко распахнул глаза.

— От доктора безопасности!

Анна кивнула. Стенли не отводил от нее глаз. Его лицо одновременно выражало изумление, тревогу и восхищение.

— Это чудо, — сказал он.

— Да, — согласилась Анна.

Ни один из них ничего не добавил к этому.

Утром Анна была почти уверена в том, что события ночи — просто сон. Но когда она подошла к изолятору и осторожно заглянула в дверь, то увидела, что жена смотрителя сидит на кровати, прихлебывает жидкую кашу и болтает с одним из воинов Китаму. Она не стала их беспокоить и пошла в кухню. Там она зачерпнула пару ложек угали — это был ее завтрак — и пошла к выходу.

Анна быстро шла по деревне, направляясь прямиком к хижине Зании, и на ходу формулировала вопросы, которые хотела ему задать. Случались ли у него подобные чудеса? Есть ли у него другие лекарства? Подойдя к его дому, она увидела, что африканец сидит у костра, как будто поджидая ее. Но когда она подошла к нему, то услышал низкие, немелодичные звуки. Они срывались с его губ, забрызганных слюной. Его костлявые плечи дергались, а сам он раскачивался взад-вперед.