Валентин Рыбин - Разбег

— Ладно, — согласилась Тамара Яновна, — будем наезжать ежедневно. — Иргизочка! — крикнула она помощницу, — поехали дальше!

В этот день они проехали вдоль всей линии саранчового фронта; израсходовали весь взятый с собой перевязочный материал и роздали все пузырьки с йодом. На станцию возвратились в потемках.

Из России вереницей шли товарные поезда. На красных вагонах, на цистернах и платформах надписи: «Саранчовый фронт». Везли в Туркмению бочки с ядохимикатами, кули с отравленным жмыхом, лопаты, кетмени, листовое железо. Поезда останавливались на крупных станциях, и тотчас прибывшие грузы отправлялись во все зараженные районы. По проселочным дорогам беспрерывно тянулись арбы с бочками и мешками.

В первые же дни саранчовой кампании из Москвы и других городов прибыли специалисты, уже имевшие опыт по борьбе с этой прожорливой тварью. Но и они терялись перед столь чудовищным нашествием насекомых. Саранче преграждали путь всеми имеющимися средствами: рыли траншеи и закапывали саранчуков, обливали ядом, ставили на пути железные листы, но саранча находила лазейки и лезла на посевы.

Ратх Каюмов, как уполномоченный ЦК, перекочевывал из района в район, из аула в аул, организуя бригады из дехкан. На борьбу с саранчой мобилизовали все городское население республики, но рук все равно не хватало. Дехкане брались за лопаты с опаской. Нет, не байской расправы боялись они. Боялись кары аллаха. Муллы, игнорируя Советскую власть и начавшуюся повсеместно коллективизацию, проповедовали всюду: «Аллах напустил эту божью тварь! Как смеете вы противиться воле аллаха?!» Тысячи представителей Советской власти, выехавшие в села, взывали к беднякам: «Опомнитесь, люди! Саранча пожирает ваши же посевы, а вы ее щадите, как божью тварь! Не сидите, сложа руки в чайханах, не ждите пока не останется ни одного зеленого ростка! Объединяйтесь в колхозы! Только коллективной силой мы можем уничтожить саранчу!»

Коллективизация шла во всех округах республики.

Через неделю после нашествия саранчи Ратх приехал в Чарджуй, и сразу услышал от секретаря:

— Пусть товарищ секретарь ЦК не беспокоится. К концу года мы доложим ему о сплошной коллективизации. Так и скажите ему, когда вернетесь в Ашхабад.

— Молодец, Бабаораз, — похвалил Ратх. — Ценю вас за упорство и бескомпромиссность в делах. Настало время разделаться не только с саранчой, но и с кулачеством. Кулачье и их глашатаи, муллы, кричат всюду, что саранча — божья тварь, на ее крыльях молитвы аллаха. Но, я думаю, дехкане уже все поняли. Если аллах и напустил на них саранчу, то лишь для того, чтобы сказать — вот так, как эта саранча, пожирают все ваше богатство баи.

— Это точно подмечено, — согласился Бабаораз. — Так оно и есть. Баи это главная саранча. Надо построже с ними. И с дехканами тоже строгость нужна. Разве уговорами людей запишешь в колхоз? Только директивами. Пусть попробуют не выполнить директиву партии!

— Да, Бабаораз, всякое решение партии — наш закон, и мы его должны беспрекословно выполнять. Если закончите коллективизацию первыми, партия отметит ваши заслуги.

— Товарищ Каюмов, я стараюсь изо всех сил! — еще жарче заговорил Бабаораз. — Еще несколько дней, и мы покончим с саранчой. А к концу года добьем и кулаков.

— Все правильно, Бабаораз. Теперь давайте выедем в Сакар. Говорят, там самый тяжелый участок.

— Да, это так. А все от того, что Чары Пальванов проявляет ненужный либерализм. Я приказал закрыть во всех аулах чайханы, чтобы не бездельничали люди, а шли на борьбу с саранчой. Все подчинились: везде чайханы закрыты, только в Сакаре действуют. Чары обругал меня, когда я показал ему распоряжение окружкома.

— Да, это самодурство с его стороны, — насторожился Ратх.

Они сели на коней и поехали в Сакар. На окраине Чарджуя дорога потянулась между зеленых хлопковых полей, и Ратх порадовался, что сюда саранча не добралась: урожай будет хорошим. Бабаораз тоже думал об этом.

— Это благодаря четкости моего руководства, — сказал он с гордостью. — Такой урожай — редкость. Боюсь, Чары Пальванов меня подведет. Вы знаете этого человека?

— Знаю немножко, — отозвался Ратх. — Встречался с ним в Ашхабаде. Добрый, вообще-то, человек.

— Кто делает добро богатым, тот делает зло беднякам, — возразил Бабаораз. — Не так ли, товарищ Каюмов?

— Так, конечно, — согласился Ратх. — Доброта хороша, когда везде все спокойно, и люди в довольстве живут. А когда вот такая обстановка — тут только жесткая рука нужна. Как говорится, принцип — на принцип, идеология — на идеологию.

Часа через два всадники приехали в Сакар. Тут, действительно, обстановка далеко не рабочая. Магазин коопторга открыт — народу в нем полно. В чайхане еще больше. Две огромные тахты и на обоих идет чаепитие.

— Вот, посмотрите сами, — усмехнулся Бабаораз. — Будь моя воля, я за такой факт расстрелял бы Пальванова.

Ратх почувствовал, как все в нем закипает. Усилием воли он подавил в себе гнев. Подумал: «Гневом тут, конечно, не возьмешь. Вежливость прежде всего. Но Пальванова надо отстранить от должности ЧУСАРа!»

— Салам алейкум, уважаемые, — поздоровался Ратх, привязывая коня к резному столбу, на котором держался навес чайханы.

— Вассалам алейкум, — ответили ему нестройно сидящие. — Проходи, садись.

— Ты тоже, Бабаораз, присаживайся, — важно сказал толстяк в стеганом, несмотря на жару, халате. — Радость сегодня у нас. Жертву принесли аллаху: попросили, чтобы убрал саранчу.

— И что же ваш аллах — внял мольбам? — усмехнулся Ратх.

— Вы-то кто такой будете, уважаемый? — пыхтя, спросил толстяк.

— Я представитель ЦК — Каюмов.

— Товарищ Каюмов, — заговорил толстяк. — Десять дней люди гонялись за божьей тварью, ничего не ели и не пили. Дошло до того, что все упали, а саранча по ним дальше поползла. Я посмотрел на них, и слезы у меня из глаз потекли. Как же так, думаю! Где же аллах? Неужели он так сильно прогневался на правоверных, связавшихся с неверными русскими? Неужели аллах не может простить беднякам? Товарищ Каюмов, жалость к бедным людям заставила меня обратиться с молитвами к аллаху. Сегодня мы попросили его, чтобы он простил заблудших. Сегодня мы устроили день жертвоприношения аллаху. Я велел зарезать сто овец и накормить дехкан. Откушайте и вы в честь всемилостивого, всевышнего.

— Где Пальванов? — сухо спросил Ратх. — Садиться и угощаться мне с вами некогда. Простите, уважаемые, кто скажет, где Пальванов?

Сидящие неодобрительно зароптали.

— Пальванов там, — сердито сказал толстяк и махнул рукой в сторону. — С бедняками шурпу жрет. Иди туда к нему.

Ратх и Бабаораз вновь сели на коней и поскакали в поле.