Валентин Рыбин - Разбег

В считанные минуты стол был накрыт, и Нина же пригласила всех за стол. И прежде чем сесть, подошла к Иргизову, влюблено заглянула ему в глаза и прикоснулась к галстуку.

— Может быть, снимешь?

Он позволив ей снять с себя галстук и расстегнуть верхние пуговицы на рубашке. Лилия Аркадьевна почувствовала спазм в горле и пожалела: «Зачем, зачем я пришла?»

— Ваня, бери бразды в свои руки, — сказала Нина и разлила в бокалы вино. Затем в рюмки налила коньяк.

Иргизов встал из-за стола, посмотрел на Сердара:

— Ну, что, джигит, помнишь еще, как меня из колодца вытаскивал?

— Помню, дядя Ваня, — смутился Сердар.

— Из какого колодца? — вырвалось у Лилии Аркадьевны.

— Как!? — удивилась Нина. — Разве вы не знаете этой истории? Ваня, что же ты не рассказал о себе своему давнему товарищу!

— Не довелось, — сказал Иргизов. — У нас с Лилией Аркадьевной разговоры, в основном, о политике… Сердар, мы собрались сегодня, чтобы отметить, может быть, самую важную веху в твоей жизни… Ты — недавний бедный пастушок, сын батрака Чары Пальванова, сегодня с направлением туркменского рабоче-крестьянского правительства отправляешься в авиационную школу. Пройдут годы, а время, Сердар, летит быстро, и вернешься ты в свою родную Туркмению на серебристых крыльях аэроплана…

Сердар смутился, опустил голову. Иргизов решил, что говорит слишком помпезно; заговорил шутливо.

— Я очень счастлив, Сердар, что упал именно в твой колодец. Иначе бы не встретился с тобой. А если б мы не встретились с тобой, то не встретил бы ты и Зину, и Нину, и Лилию Аркадьевну… Выпьем, друзья, за Сердара — будущего летчика. Пусть будет жизнь его крылатой!

Лилия Аркадьевна подняла бокал с вином, слегка прикоснулась к нему губами. «Даже в тосте, — подумала она с раздражением, — он упомянул раньше ее имя!» Ей хотелось показать себя с самой лучшей стороны. В конце концов, за ее плечами университет, Москва… Лилия Аркадьевна подумала: что бы такое рассказать, но так и не придумала. Она как-то неловко и беспомощно посмотрела на Иргизова. И ему стало жаль ее. «Зачем вы сюда пришли? — спрашивал и упрекал его ответный взгляд. — Неужели вам непонятно, что судьбой мне начертано быть с этой женщиной?»

Нина, напротив, чувствовала себя очень уверенно. У нее — врожденная русская простота, непринужденность. Ей совершенно безразлично, в каких отношениях Иргизов с этой, в общем-то приятной и обаятельной Лилией Аркадьевной. Может быть, даже он и грешен, как большинство мужчин. Но ей важно, чтобы сейчас, в сию минуту, когда тут сидит возможная, соперница, Иргизов ухаживал за Ручьевой. Она для него все на свете: бог, жена, мать, радость и наслаждение. Нина это хорошо чувствует. Ей тоже стало жаль гостью. Но не толкать же Иргизова в объятия этой, явно неравнодушной к нему, учительнице. Нина скосила глаза на Лилию Шнайдер, положила руку на плечо Иргизову.

Лилия Аркадьевна окончательно сникла: «Это уже пытка! Зачем я сюда пришла? Да пусть он катится ко всем чертям со своей актрисой!» С минуту она собиралась с духом, чтобы встать и уйти, наконец решилась.

— Ну что, мой «давний товарищ», мне пора идти. Повидалась с вашим младшим другом, Сердаром. Очень приятный молодой человек. Желаю тебе, Сердар, чтобы мечты твои все исполнились… — Она замешкалась и предложила: — Если можно, давайте выпьем еще по одной за парня?

— Ах, как вы добры! — воскликнула Нина. — Только не спешите, ради бога. Без вас нам станет скучно!

«Боже, она еще издевается!» — подумала Лилия Аркадьевна.

Иргизов насупился, поднял рюмку и соединил свай бокал с бокалом Лилии Аркадьевны:

— Поезд в одиннадцать… Посидите еще…

— Нет, Иргизов, я пойду… Маман будет беспокоиться. — Она вышла из-за стола и надела шубку.

— Жаль, — сказала Нина. — Надеюсь, вы на нас не обижены? Мне показалось, вы чем-то разочарованы. Может быть, лимонад? Ваня, по-моему, лимонад немножко кисловат. Как ты думаешь?

— Причем тут лимонад? — сказал огорченно Иргизов. — Лилия Аркадьевна, вероятно, больна.

— Да, Иргизов, у меня, действительно, разболелась голова. До свиданья, Сердар. Счастливого тебе пути… До свиданья, Зина.

Выйдя на дорогу, Иргизов взял под руку обеих женщин. На тротуаре Лилия Аркадьевна, осмелившись, незаметно пожала ему руку. Он тоже легонько сжал ей пальцы. Она прочла его мысли: «Не надо слишком расстраиваться — у вас все еще впереди».

Восемь утра… Девять… Занятия в медтехникуме не начаты. Студенты, не теряя времени зря, играют во дворе в волейбол. Никто пока не знает — что произошло, но уже известно, где-то — то ли в горсовете, то ли в ЦК — срочное совещание: все медики там. Около десяти комсорг высунулся из окна общежития, крикнул во двор:

— Девчата, быстро! Тамара Яновна собирает!

Зина поймала мяч и пошла следом за девчатами в учебный корпус.

В зале собрался весь преподавательский состав. Медики суетятся, лица напряжены. Тамара Яновна дает какие-то указания коменданту. Тот покорно кивает и все намеревается куда-то бежать, но останавливается, дослушивая наставления. Наконец Тамара Яновна, видя, что зал заполнился студентками, подняла руку и попросила тишины.

— Девушки, в республике стихийное бедствие. Из-за гор налетела саранча. Едем на саранчовый фронт… Поедут второй и третий курсы, в качестве медицинских сестер. Списки — кто куда едет — через час будут вывешены в коридоре. Немедленно, но без всякой суеты и паники, получайте у коменданта матрацы, одеяла и подушки…

Зина прибежала домой. Брата, конечно, дома не застала. Написала записку: «Ваня, мы все едем на саранчовый фронт. Я с Тамарой Яновной еду в Душак, так что за меня не бойся». Быстро собрав необходимое, отправилась на вокзал.

На перроне столпотворение. Железнодорожники, служащие, студенты. Кто с лопатой, кто с киркой. Шум, крики — понять ничего невозможно. Вот подали поезд. Двадцать с лишним красных обшарпанных теплушек. В них двухэтажные нары. Отъезжающие сидят на скатанных матрацах, заглядывают в вагоны, посмеиваются, поругиваются — кто как настроен. Ясно всем — саранча это что-то гадкое, ползущее, грызущее. Но мало кто представляет, как выглядит ее нашествие. Что с ней, собственно, делать? Ловить и убивать, что ли? Или, может, растения, на которых сидят саранчуки, опрыскивать? Вот уже и шутники подают советы: «Ловить и засыпать ей глаза песком: тогда она безвредна».

На втором пути платформы с бочками. Кто-то разведал — «Что за бочки?» Слух пополз: «Мышьяком травить будем. Раньше травили крыс да мышей в амбарах, теперь — саранчу». Кто-то опять злословит: «Поживем еще год-другой, а там и не только саранчовый фронт откроем, но и блошной. Делать людям не хрена, вот и придумывают себе работу!»