Валентин Рыбин - Разбег

Южная пограничная дивизия, — в нее влился морозовский полк, — несколько суток стояла в семидесятикилометровом отдалении от линии фронта. В ночь на седьмое июля, когда стало известно, что немецкие танки потеснили нашу оборону, командир Южной дивизии, полковник Сенчин получил приказ: срочно перебросить полки во второй эшелон обороны — на высоты.

Дивизия форсированным маршем, на полуторках и «студебеккерах» двинулась к фронту. Сам Сенчин, опережая боевые порядки дивизии, выехал, в сопровождении разведчиков, раньше. Несколько вездеходов к вечеру достигли высот. Сенчин попытался установить связь со стоящей впереди пехотной дивизией, — не получилось. Отправился с разведчиками выяснить обстановку. Вездеходы спустились в низину и, устремившись на север, вскоре оказались в зоне «тылов» впереди-стоящей дивизии. По проселку, навстречу, служба медсанбата везла раненых — несколько машин тянулись одна за другой. Сенчин остановил головную, спросил у шофера местонахождение штаба. Шофер указал вправо. Вездеходы разведчиков промчались вдоль третьей линии траншей и остановились возле блиндажа. Молодцеватый лейтенант в сумерках принял Иргизова за командира — лихо козырнул ему, но, увидев рядом полковничьи погоны на Сенчине, извинился и повел его в блиндаж. Командир пехотной дивизии был знаком Сенчину — встретились рукопожатием. Сели к пустому снарядному ящику.

— Тихо что-то у тебя, — сказал Сенчин.

— Пока тихо, — согласился комдив. — На рассвете пойдут… Ждем. Танки прорвали вчера оборону впередистоящих частей на всю глубину. Бронебойщиков бы мне побольше…

Сенчин сообщил, что боеприпасы на подходе — сам видел. Пообещав добрую поддержку, нанес на свою карту местонахождение войск. Уточнив обстановку, распрощался.

На высоты возвратились в полночь. Гигантское плато было скрыто темнотой ночи. Ни огонька, ни искорки — полная маскировка. Только суета и неразбериха. Отовсюду неслись крики, ругань, гул машин и лязг гусениц.

Уже выставлены были передовые дозоры от всех полков. «Газик» командира дивизии то и дело останавливали часовые и спрашивали пароль. Сенчин выходил из машины, в сопровождении офицеров, поднимался к траншеям — они хорошо сохранились после зимне-весенних боев, только заросли травой и бурьяном. Бойцы, получив приказ, до утра окопаться и быть в полной боевой готовности, устало — с прибаутками и ворчанием, орудовали штыковыми лопатами. Продвигаясь по плато, Сенчин задержался в расположении полка Морозова. Командир полка тотчас появился откуда-то из темноты.

— Тут на фланге небольшая рощица. Может, там расположить орудия? Оттуда стопроцентный обзор местности, — предложил он комдиву.

Сенчии вздернул подбородок, усмехнулся.

— Ты думаешь, немцы такие дураки, что не поймут тебя? Рощицу они в первую очередь сожгут, чтобы глаза не мозолила. А вместе с рощей сгорят и все твои орудия.

— Да ведь к ней не так-то просто подступиться — косогор крут, — не согласился Морозов.

Сенчин не стал спорить — в конце концов, на то и командир полка, чтобы решать задачи самостоятельно. Уезжая от Морозова, разрешил сопровождавшим его разведчикам остаться.

— Ну, что там — спокойно? — спросил Морозов.

Иргизов стряхнул пыль с пилотки.

— Утром, наверняка, придется вступить в бой. Обстановка сложная. На позициях — прорыв. Сдержит ли танковый удар пехота — вот вопрос!

— Ну-ну, тоже мне стратег, — недовольно проворчал Морозов. — Слишком быстро ты разобрался во всем.

— Я говорю о реальных вещах, товарищ полковник.

— Я тоже действую вполне реально. Разведчиков твоих я отправил к бойцам Каюмова. Нечего им тут околачиваться. Сам тоже отправляйся к нему. Сядешь на рацию. Ставь свою таратайку где-нибудь во фланге. Можно возле рощи.

— Есть, товарищ полковник.

Басовитый, с небольшим акцентом голос Акмурада Каюмова гремел поодаль. Иргизов догадался — капитан злится на своих батарейцев за то, что не научились видеть в кромешной тьме.

— Куда ты, харам-зада, заехал? — распекал он кого-то из своих подчиненных. — Неужто дорогу не видишь — она перед тобой, как на ладони! Пора уже научиться видеть с закрытыми глазами — на войне же!

«Студебеккеры», таща на прицепах противотанковые орудия, ползли в темноте по низине к высотам, расположенным севернее деревни. Расчеты знали о своих «высотках» по карте, но здесь, на местности, да еще ночью сориентироваться было трудно. Иргизов подоспел вовремя: выехав на своем вездеходе, вместе с сержантом Супруновым и радистом вперед артиллерийской батареи, остановил движение.

— Каюмов! Капитан Каюмов, отзовись! — прокричал Иргизов в темноту.

— Ха, разведка тут под ногами топчется! — оживился, подходя Акмурад. — Убери свою каломбину, а то раздавим. Куда направляешься?

— К тебе, капитан. Командиром полка послан, чтобы помочь разобраться — что к чему.

— Тут сам черт не разберется! — Акмурад сплюнул, вынул портсигар, щелкнул крышкой, дунул в мундштук.

— Не пори горячку, я изучил все подходы к высотам. Тут, по неосмотрительности, и в овраг можно залететь. Через час начнет рассветать — без всякой суеты разместишь орудия и окопаешься. Нам с тобой к березняку — километра три до него. Морозов приказал передать тебе, чтобы поставил два взвода на правом фланге возможного прорыва немцев. Я тоже буду с тобой: оттуда хороший обзор для корректировки огня.

Акмурад, жадно затягиваясь дымком, повернулся назад, прислушиваясь к отдаленному нарастающему гулу.

— Слышишь? — сказал настороженно. — Танковая дивизия приближается. Здесь, этой низиной пройдут. Подавят впотьмах к чертовой матери — и орудия, и машины. Танкисты выходят на стык двух армий: надо освободить им дорогу.

Офицеры сели в вездеход. Каюмов велел водителю первой машины следовать за ним. Иргизовский шофер уверенно повел «газик» и первым указал на высоту, Каюмов распорядился занять ее одному из артиллерийских расчетов. Задний «студебеккер» с орудием свернул с дороги: было видно, как он карабкался по склону.

Уже совсем рассвело и на севере, на передовой, заработала артиллерия, заволакивая горизонт черным дымом, когда артиллеристы капитана Каюмова заняли позицию на возвышенности, у небольшой рощи. Орудия тотчас замаскировали срубленными ветвями. «Студебеккеры» поставили в самой роще. Спуск в низину оказался довольно крутым. Сойдя вниз, офицеры восхитились выбранной высоткой. Иргизов прошелся взглядом по склону от подножия до леска, сказал:

— Слушай, Акмурад, неужели тяжелые «тигры» или те же «пантеры» смогут одолеть этот подъем?

— Смогут, — подумав, отозвался капитан. — Иное дело — на какой скорости, а это для нас главное. Пока они будут лезть-карячиться, мы сможем палить по ним прямо в упор. Но полезут они сюда непременно.