Кемаль Орхан - Брошенная в бездну

– Как там у них дела, едут в Стамбул?

– Сегодня вечером. Дом запрут, а мне и кухарке дали отпуск на две недели. Халдуна оставляют у Хикмет-ханым.

– Жаль малыша! Испортят его эти друзья Мазхара! Почему было не оставить ребёнка у бабки?

Наджие вспомнила, как суетился Рыза, помогая Хаджер-ханым переезжать на новую квартиру.

– Пусть у неё глаза повылазят! – с сердцем сказала она, скорчив гримасу.

Рыза промолчал.

– Как, по-твоему, есть у старухи деньги? – спросил он, заметив, что жена немного успокоилась.

– Конечно, есть.

– Знаешь, о чём я подумал…

– О чём? – сердито глянула на мужа Наджие.

– Ну вот, тебе в голову лезет всякая ерунда. А зря! Если бы ты захотела, мы бы обставили старуху и выудили у неё денежки на кабачок.

– Пропади пропадом её деньги! – крикнула Наджие. – Как же, даст тебе что-нибудь эта старая ведьма! Вон как надрывался, перетаскивая её вещи, а много она тебе заплатила?

– Так ведь это я сделал из уважения к Мазхар-бею!

– Рассказывай! А самому небось нравится, как она заигрывает…

– Скажешь тоже! Она мне в матери годится!

«И в самом деле, – подумала Наджие. – Стоит ли так беспокоиться? На него и смотреть страшно – кожа да кости. Со мной, молодой, и то не знает, что делать…»

– Ну, я пошла. Скорей бы наступал вечер – пусть хоть ко всем чертям убираются, отдохнуть бы от них. Ох, буду завтра дрыхнуть до самого полудня!

Сидя в купе, Нериман не сводила глаз с Мазхара, рассеянно смотревшего в окно. «А если, – с тревогой думала она, – Мазхар в порыве раскаяния предложит Назан возвратиться домой?.. Нет-нет, ведь она совершила преступление, сидит в тюрьме. А оттуда не уходят, когда вздумается…»

– Сколько ей всё-таки могут дать?

– Трудно что-либо предположить, не познакомившись с её делом.

– Наверно, от трёх до пяти лет?

– Вполне возможно.

– Бедняжка!

Мазхар вздохнул и промолчал. Если высказать свои мысли вслух, это может лишь принести новые страдания жене. Она и без того казалась очень расстроенной.

– Я боюсь за Халдуна, – сказал Мазхар. – Что с ним будет, когда он подрастёт и узнает… что его мать – падшая женщина!

По лицу Нериман прошла тень. Сердце у неё сжалось.

– Но ведь не так уж трудно выйти из этого положения. Надо помочь ей стать на ноги… Возвратить её назад… Всю свою жизнь ты посвятил тому, чтобы помогать подняться падшим… В этом твой долг…

Она расплакалась.

– Ты неправильно меня поняла, дорогая, – пытался успокоить её Мазхар. – У меня совсем другая цель. Ведь это ты подала мысль поехать в Стамбул и помочь Назан. Если хочешь, мы сейчас же возвратимся назад. Наконец, можно приехать в Стамбул и не встречаться с ней. По-моему, Назан – конченая женщина. Я беспокоюсь о сыне… А ну-ка, подними голову!

В огромных глазах Нериман, обрамлённых влажными ресницами, вновь засветилась улыбка. Она уже сожалела о недавней слабости и, словно оправдываясь, сказала:

– Ничего не могу с собой поделать. Это сильнее меня.

– Если хочешь, я и не загляну в тюрьму. Отдохнём пару деньков у твоего старшего брата, съездим на горячие источники в Бурсу – и домой. Решено?

– Нет, нет! Как решили, так и сделаем. Сначала побываем у брата, а потом ты займёшься делом Назан.

– Воля твоя, Нериман!

За окном чернела ночь. Мазхар глядел на заплаканное лицо Нериман. Сейчас жена казалась ему особенно красивой и желанной.

– Не могу забыть Одержимого Тейфика, – сказала Нериман, нарушив молчание. – Ах, Мазхар! Послушай меня хоть раз в жизни, брось это дело против фабриканта Шекир-паши!

– Ты, возможно, права, дорогая. Но это вопрос принципа. Я не могу всё так оставить. Выиграет тот, кто окажется упорней.

– А вот Нихат-бей…

– Я не Нихат и не могу поступаться своими убеждениями. Если бы я не состоял в партии, Шекир-паша уже давно свёл бы со мной счёты. Моя принадлежность к партии является для него определённой преградой. Это, конечно, не значит, что я полностью застрахован… Быть может, в совершенно неожиданный момент со мной расправятся – и концы в воду! Весь вопрос в том…

– В том, чтобы не допустить какой-нибудь оплошности, вот и всё…

Пронзительный гудок паровоза прервал их невесёлые думы.

– Что это за станция?

– Не знаю, какой-то разъезд.

Он посмотрел в окно. Впереди мелькали огни.

Было поздно. Мазхар задремал и во сне увидел Назан. «Я отомщу, отомщу!» – кричала она. Мазхар проснулся в холодном поту.

Темнота за окном медленно растворялась в предрассветных сумерках. Далеко на горизонте едва проступала тёмная гряда гор. Вскоре из-за них поднялся раскалённый шар солнца.

Кривоногая коротышка надзирательница закричала на весь тюремный двор:

– Эй, фальшивомонетчица!

Назан развешивала бельё арестантки Недиме, по прозвищу Цыганка. Она обернулась:

– Вы меня?

– А ну, иди сюда!

– Зачем она тебе понадобилась? – раздался за спиной надзирательницы голос.

Коротышка повернула голову. Этот сиплый голос принадлежал худой, высокой, словно жердь, Недиме.

– К ней, – тюремщица указала пальцем на Назан, – адвокат пришёл.

Недиме не поверила.

– Будет брехать-то, какой ещё адвокат? У этой горемыки, кроме меня и аллаха, никого нет на свете!

Назан подошла к ним, вытирая руки о полы халата. Недиме спросила:

– Это что за адвокат, девка? Кто мог к тебе прийти?

Недиме, осуждённая за контрабандную торговлю гашишем, уже приучила «новенькую» курить папиросы с наркотиками. Назан стала теперь какой-то вялой, безразличной. Сейчас она тупо смотрела на свою покровительницу.

– Совсем в идиотку превратилась! Отвечай!

Но Назан не знала что и сказать, она сама ничего не понимала. Ведь те люди, с которыми она была схвачена в квартире Сами, взвалили всю вину на неё. Они не могли прислать адвоката. А тётка…

Недиме не унималась:

– Ступай, ступай, недотёпа злосчастная! Тоже мне фальшивомонетчица! Голову бы твоему следователю отвинтить, не мозги у него, а репа! Этакой дурёхе не то что деньги печатать, а… – Она пустила непристойную остроту и смачно выругалась. Арестантки покатились со смеху. Коротышка надзирательница строго прикрикнула на них и велела Назан следовать за ней.

С тех пор как Назан оказалась в отделении тюрьмы для лиц, совершивших особо тяжкие преступления, прошло немало дней. Она привыкла к ругательствам, пинкам и пощёчинам, которыми частенько награждала её Цыганка Недиме. Назан всё сносила безропотно, тем более что за душой у бедняги не было ни гроша.

Впрочем, если бы у неё и водились деньги, это бы её не спасло. Безвольная, кроткая, она неизбежно превратилась бы в тень властной сестрицы Недиме. Бывалая арестантка мигом прибрала к рукам «новенькую». Она требовала, чтобы та стряпала и подавала ей обед и содержала их немудрёное тюремное хозяйство в полном порядке.