Джек Лондон - Дочь снегов. Сила сильных

В этот момент она показалась Корлису гением расы. Он услышал властный голос крови и всем существом ощутил вдруг свое родство с белокурыми богатырями давно угасших времен. Глядя на девушку, он вспоминал великое прошлое своего народа, и в недрах души его пробуждались звуки давно забытых битв. Он снова чувствовал буйную ласку ветров, слышал рев и грохот дымящихся пеной волн Северного моря, видел остроносые боевые челны и на них, среди разъяренной стихии, мужей Севера, мускулистых, широкогрудых, взлелеянных стихиями, верных мечу, беззаветных смельчаков, проклятие и бич южных стран. Гром двадцати столетий беспрерывных битв гремел в его ушах и звал с неодолимой силой назад, к героическому прообразу расы.

— Будьте моей невестой, Фрона! Светлой супругой на моем ложе!

Она вздрогнула и посмотрела на него недоумевающим взглядом. Постепенно смысл этих слов дошел до ее сознания, и Фрона невольно отшатнулась. Солнце бросило на землю последние гаснущие лучи и скрылось за горизонтом. Блеск в воздухе погас, и день померк. Высоко над ними тоскливо завыли собаки.

— Нет, не надо, — сказал Корлис, видя, что Фрона собирается заговорить, — не говорите. Я знаю уже ваш ответ. Я обезумел… Идемте.

Они спустились с горы, перешли через отмель, вышли на реку у лесопильни, и только тут суета и шум человеческой жизни снова вернули им способность речи. Корлис не отрывал глаз от земли, а Фрона, подняв высоко голову, смотрела по сторонам и только изредка, украдкой поглядывала на своего спутника. Они вышли на дорогу, по которой катали бревна к лесопильне; место было очень скользкое, и, когда Корлис поддержал Фрону, глаза их встретились.

— Я… я ужасно огорчена, — неуверенно начала она. И сейчас же, как бы желая оправдаться, добавила: — Поймите… я никак не ожидала… именно теперь.

— Иначе вы предупредили бы меня? — с горечью спросил Вэнс.

— Да, наверное. Я не хотела причинять вам боль…

— Значит, вы все-таки ждали этого?

— Да, и боялась. Но я надеялась… Я… Вэнс, я приехала в Клондайк совсем не для того, чтобы выходить замуж. Вы понравились мне с первого раза и нравились все больше и больше, а сегодня — сильнее, чем когда-либо. Но…

— Но вы никогда не смотрели на меня как на будущего мужа. Так, не правда ли?

Говоря это, Вэнс пристально смотрел на нее сбоку, и, когда глаза Фроны с обычной искренностью встретили его взгляд, мысль о том, что он может потерять ее, повергла его в отчаяние.

— Нет, вы ошибаетесь, — ответила она, — я пробовала смотреть на вас и с этой точки зрения, только это выходило как-то неубедительно, сама не знаю почему. Странно, ведь я всегда находила в вас так много хорошего, так много.

Он попробовал остановить ее протестующим жестом, но она продолжала:

— Так много достойного восхищения. Я чувствовала к вам горячую дружескую привязанность, наши товарищеские отношения все укреплялись. Я не желала большего, но если бы оно появилось, я бы с радостью приветствовала его.

— Как встречают незваного гостя!

— Почему вы не хотите помочь мне, Вэнс, и еще больше обостряете положение? Я понимаю, что вам тяжело, но ведь и мне нелегко! Мне больно прежде всего потому, что заставляю страдать вас, кроме того, я знаю, что, отвергая вашу любовь, отталкиваю от себя близкого друга. А я нелегко расстаюсь с друзьями.

— Понимаю, вдвойне банкрот: как друг и как возлюбленный. Но их легко заменить. Мне думается, что игра была наполовину проиграна еще до того, как я заговорил. Если бы я промолчал, результат получился бы тот же самый. Время все сглаживает, новые знакомства, новые мысли и лица, люди с необычайными приключениями…

Она резко оборвала его.

— Это бесполезно, Вэнс. Что бы вы ни говорили, я не стану с вами ссориться: я понимаю ваше состояние.

— Значит, по-вашему, я ищу ссоры? Что же? Если так, нам лучше распрощаться сейчас же.

Он вдруг остановился, но Фрона тоже остановилась рядом.

— Вот идет Дэв Харней. Он проводит вас домой. Это в двух шагах.

— Вы делаете больно и себе, и мне. — Она говорила решительно и твердо. — Я не хочу думать, что это конец. Сейчас все еще слишком свежо, чтобы мы могли здраво отнестись к происшедшему. Вы должны прийти ко мне, когда мы оба немного успокоимся. Я не заслужила такого отношения. Не будьте ребенком, Вэнс! Приходите! Пусть все останется по-старому.

Он покачал головой.

— Здравствуйте! — Дэв Харней поднес руку к шапке, приближаясь к ним своей развинченной походкой. — Жаль, что вы не вошли со мною в долю. Со вчерашнего дня цена на собак поднялась и взлетит еще выше. Здравствуйте, мисс Фрона и мистер Корлис! Нам по дороге?

— Да, с мисс Уэлз. — Корлис дотронулся до козырька своей шапки и сделал полуоборот.

— Куда вы? — осведомился Дэв.

— Деловое свидание, — солгал он.

— Не забудьте, — крикнула ему вслед Фрона. — Вы должны зайти ко мне.

— Не обещаю. Я, к сожалению, очень занят сейчас. До свиданья! Всего хорошего!

— Черт побери! — заметил Дэв, уставившись ему вслед. — Ну и делец! Вечно занят, и все крупными делами. Странно, как это он прозевал собак.

Но Корлис еще в этот день зашел к Фроне. После непродолжительного горького раздумья он понял всю ребячливость своего поведения. Боль утраты достаточно сильно давала себя чувствовать, но мысль, что с этой минуты они станут совершенно чужими друг другу и что она сохранит от их последней встречи неприятное воспоминание, мучила его ничуть не меньше, а в одном отношении даже больше. К тому же, помимо всего прочего, ему просто было стыдно: он говорил себе, что должен был мужественнее встретить это разочарование. Ведь, собственно говоря, он никогда не чувствовал в этом отношении твердой почвы под ногами. Поэтому он зашел к Фроне и проводил ее до казарм, стараясь по дороге смягчить неловкость, которую вызвал между ними утренний разговор. Девушка охотно помогала ему в этом. Он говорил кротко и рассудительно и выразил даже желание извиниться, но Фрона энергично воспротивилась.

— Вы не заслужили ни малейшего упрека, — сказала она. — Я на вашем месте, наверное, сделала бы то же самое и, пожалуй, в еще более резкой форме. Потому что вы вели себя довольно резко, знаете?

— Если бы мы поменялись местами, — ответил Корлис, пытаясь шутить, — в этом не было бы надобности.

Она улыбнулась, радуясь тому, что он стал легче относиться к происшедшему.

— Но, к несчастью, наша общественная мудрость не допускает такой перестановки, — добавил он, чтобы сказать что-нибудь.

Фрона засмеялась.

— Вот тут-то мое иезуитство и выступает на сцену. Я могла бы подняться над общественной мудростью.

— Неужели вы хотите сказать, что…

— О, вы, кажется, опять шокированы? Нет, я не решилась бы высказаться прямо, но пустила бы в ход finesse, как говорят в висте. В результате я достигла бы той же цели, только с большей осторожностью. В сущности, это сводится к одному.