Джек Лондон - Дочь снегов. Сила сильных

— Весной хорошо спать с открытой дверью, — наконец заговорил он. Голос его звенел, словно флейта: в нем слышались отзвуки чуждых выговоров, наследство от различных предков. — И так я спал прошлую ночь. Но я сплю, как кошка. Падение листика, дуновение ветерка, и мои уши все слышат и нашептывают мне, всю ночь нашептывают мне обо всем. Поэтому, как только грянул первый выстрел, — он щелкнул пальцами, — и я уже проснулся, вот так, и я уже стою у двери.

Сэн Винсент наклонился к Фроне.

— Это был не первый выстрел, — сказал он.

Она кивнула головой, не отрывая взгляда от Ля Флича, который любезно умолк на мгновение.

— Затем последовали еще два выстрела, — продолжал он. — Быстро, один за другим, бум-бум, вот так. «Это у Борга», — говорю я себе и бегу туда. Я думал, Борг убил Беллу, а это нехорошо. Белла славная женщина, — объявил он, улыбаясь своей увлекательной улыбкой. — Мне Белла нравилась. Поэтому я бегу. Вижу, Джон выбегает из своей хижины и пыхтит, как жирная корова. «В чем дело?», — спрашивает он. А я говорю: «Не знаю». И вдруг что-то выходит из мрака, вот так, и сбивает Джона с ног, и меня сбивает с ног. Мы хватаемся руками за врага. Это человек. Он в одном белье. Он борется. Он кричит: «Ой, ой, ой!», — вот так кричит. Мы держим его крепко, и он быстро умолкает. Тогда мы встаем на ноги, и я говорю: «Идем-ка со мной!».

— Кто это был?

Ля Флич сделал полуоборот, и взгляд его остановился на Сэн Винсенте.

— Продолжайте.

— Так вот как! Он не желает идти. Но мы с Джоном говорим: «Иди», и он идет.

— Говорил ли он что-нибудь?

— Я спрашивал его, что случилось, но он только плачет… всхлипывает, вот так.

— Не заметили вы что-нибудь особенное в нем?

Ля Флич вопросительно приподнял брови.

— Ах, да, — руки у него были в крови.

И он продолжал, не обращая внимания на шепот, сразу поднявшийся среди присутствующих. Его выразительная мимика и образная жестикуляция придавали его рассказу определенный драматический интерес.

— Джон зажигает огонь, а Белла тут начинает стонать, как стонет морской котик, когда его убивают, вот так, когда пуля попадает ему в сердце, под плавник. А Борг уже валяется где-то в углу. Я гляжу туда. Он уже совсем не дышит. И вдруг Белла открывает глаза, и я смотрю ей в глаза и вижу, что она узнает меня, знает, что это я, Ля Флич. «Кто это сделал, Белла?», — спрашиваю я. А она поворачивает голову, — голова вот так катится по полу, — и шепчет, так тихо, так медленно: «Он умер?». Я понимаю, что она говорит про Борга, и отвечаю: «Да». Тогда она приподнимается на локте и торопливо оглядывает комнату, быстро-быстро, а когда она видит, наконец, Сэн Винсента, глаза ее уже не бегают и она смотрит только на него. И тут она показывает на него, вот так. — И Ля Флич пояснил свои слова жестом и дрожащим пальцем указал на Сэн Винсента. — И она говорит: «Он, он, он!». А я говорю: «Белла, кто убийца?». А она отвечает: «Он, он, Сэн Винча, он убийца!». А затем, — тут голова Ля Флича безжизненно упала на грудь, но он тотчас снова поднял ее и закончил, сверкнув белыми зубами: — умерла!

Смуглый человек, — это и был Билль Броун, — начал задавать метису обычные вопросы. Ответы свидетеля только подтвердили его первоначальное показание. Кроме того, из допроса выяснилось, что перед убийством несомненно произошла жестокая борьба. Массивный стол был превращен в щепки, табуретка и нары оказались расколотыми пополам, а железная печка лежала, опрокинутая, на полу.

— Я никогда ничего подобного не видел, — сказал Ля Флич, описывая беспорядок в хижине. — Никогда!

Покончив со свидетелем, Броун предоставил Фроне предлагать ему вопросы, причем отвесил ей почтительный поклон. Фрона не осталась в долгу и ответила ему улыбкой. Она считала, что с ним следует поддерживать хорошие отношения. Ей хотелось, главным образом, выиграть время для того, чтобы отец ее успел приехать, и для того, чтобы поговорить с Сэн Винсентом с глазу на глаз и узнать от него все подробности убийства и что произошло на самом деле в минувшую ночь. Поэтому она стала задавать Ля Фличу один вопрос за другим, бесконечный ряд вопросов. Но только два раза ей удалось выяснить сравнительно важные обстоятельства.

— Вы упомянули, что слышали первый выстрел, мистер Ля Флич. Но у здешних хижин толстые стены. Как вы думаете, услыхали бы вы этот выстрел, будь дверь у вас закрыта?

Метис покачал головой, но по глазам его было видно, что он понимает, куда она клонит.

— А если бы дверь хижины Борга была закрыта, могли бы вы расслышать выстрел?

Ля Флич снова отрицательно покачал головой.

— В таком случае, мистер Ля Флич, когда вы говорите о первом выстреле, вы имеете в виду первый выстрел, который вы услышали, а не первый выстрел вообще?

Метис кивнул головой. Фрона установила то, что хотела установить. Впрочем, она не знала, имеет ли эта подробность какое-нибудь значение или нет.

Тогда она начала очень ловко, издали добиваться еще одного признания со стороны Ля Флича. При этом она сознавала, что метис отлично понимает ее намерение.

— Вы говорите, мистер Ля Флич, что было очень темно?

— Ax, да, очень темно.

— Насколько? Откуда вы узнали, что тот человек, с которым вы столкнулись, Джон, а не кто-нибудь другой?

— Джон очень пыхтит, когда бежит. Я хорошо знаю его пыхтение.

— Могли бы вы разглядеть его лицо в темноте?

— О, нет.

— В таком случае, — торжествующим тоном спросила Фрона, — будьте добры объяснить, каким образом вы узнали, что у мистера Сэн Винсента руки в крови?

Метис улыбнулся, показывая ослепительные зубы.

— Каким образом? Я почувствовал теплую кровь на ощупь. А мой нюх, — разве мой нюх не говорит мне о дыме костра в лагере охотников, когда ничего кругом не видно? Разве я не знаю по нюху, в какой норе спрятался заяц или где прошел олень?

И метис с этими словами откинул назад голову и закрыл глаза; лицо его стало совершенно неподвижным и приняло особое напряженное выражение; только ноздри его вздрагивали и раздувались. Этой мимикой он хотел показать, каким образом обоняние помогает ему узнать, что он хочет, когда бездействуют остальные его чувства. Но вскоре он приоткрыл глаза и задумчиво посмотрел на девушку.

— Я почуял кровь на его руках, теплую кровь, горячую кровь, в которой у него были запачканы руки.

— Да, он не врет, он мог учуять кровь! — крикнул кто-то из присутствующих.

Это так подействовало на Фрону, что она невольно кинула взгляд на руки Сэн Винсента и увидела какие-то коричневато-красные пятна на манжетах его фланелевой рубашки.

Когда Ля Флич отошел от стола, Билль Броун подошел к Фроне и протянул ей руку.

— Я должен познакомиться с защитником обвиняемого, — объявил он дружелюбным тоном, просматривая список свидетелей.