Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

Спасаясь от его объятий за спиной у тетки, Вильма ответила, словно из-за бастиона:

— А разве так просят руки?

— Простите меня, но вы же знаете, что я ученик животных.

Вильма, конечно, знала это, но сама-то она была воспитанницей Sacre-coeur [19] Sacre-coeur — католическое религиозное общество, создавшее повсеместно, в том числе и в Венгрии, пансионы для девиц из знатных и богатых семейств. , где сестра Ансельма внушила ей золотое правило: коли ходишь пешком, так не привередничай и садись в первую же коляску, на которой предложат тебя подвезти.

Так рассказывали об интимных подробностях этой женитьбы люди посвященные, при этом густо приправляя рассказ комическими и даже бурлескными подробностями. Но даже если так оно и было, за это все равно нельзя никого укорять. Каждый добывает себе жену или мужа, как может. И хорошо, что хоть это не происходит одинаково. Дальнейшее очень уж шаблонно: медовый месяц, годы сражений, развод или то, что называется «притерпелись».

Что же до «молодых» Коперецких, то им не завидовали ни Коперецкие, ни Ности. Ности утверждали, что Вильма достойна большего счастья, а Коперецкие бубнили, что кандидат в сеньоры поступил глупо, приведя в дом девицу, у которой нет ничего, кроме платья, того, что на ней. А связи? Это разве пустяк?

Коперецкому и самому было стыдно, что за супругой не дали приличного приданого, и он всячески пытался выгородить ее.

— Это я попросил тестя не накупать всякого барахла. Сюда ведь никакая мебель уже больше не поместится. А старинные стулья и шкафы я не выброшу ни за какие коврижки, привези даже Вильма мебель из чистого золота. Нет, нет, истинно вам говорю.

Это, может, и правда, но одна вещь все-таки поместилась, хоть была даже не серебряная, — я имею в виду колыбельку. Через год аист принес в нее маленького Коперецкого, которого окрестили, разумеется, Израилем Исааком.

В тот же день смерть заметила, что теперь она уже не повредит численности семейства Коперецких, и сразила своей косой Коперецкого — сеньора в Меране; в Крапец телеграмма пришла вечером, и владыка Крапеца стал теперь не только отцом, но и богатым вельможей.

На крестины в Крапец приехал и старик Ности. По окончании торжества он доверительно спросил зятя:

— Читаешь ты когда-нибудь газеты?

— Зачем это мне? — удивился Коперецкий.

— Если б читал, то знал, что бонтойский губернатор погорел. Обнаружились большие злоупотребления с регулировкой реки, а он был при этом правительственным комиссаром. Пришлось ему подать в отставку. Позавчера премьер-министр отвел меня в сторонку, как самого старшего и влиятельного депутата Бонтойского комитата [20] Комитат — административно-хозяйственная единица, соответствующая губернии (области). , и попросил порекомендовать кого-нибудь, вернее, предложил подумать несколько дней, и тогда, если я найду подходящего человека, которого примет и так называемая клика Ности в комитате, то он назначит его.

— Ну, а мне-то какое дело?

— А такое, сынок, что я ведь тебя хочу предложить!

— Да неужто? — Коперецкий часто задышал, и лицо его просияло.

— А почему бы нет, позволь тебя спросить?

— Спасибо, дорогой папенька, — сказал он, размякнув, — но разве я гожусь для этого?

— На тебе и ментик сидит недурно, и хитрости тебе не занимать, а теперь и состояния хватит.

— Вот это еще вопрос. Боюсь, что этот маньяк Исаак Израиль подаст на меня в суд из-за пражского наследства, суд может тянуться годами, а тогда уж на черта траве расти, коли лошади подохли. Словом, денег у меня не будет, и я никуда не смогу податься.

— В таком случае губернаторство еще более пригодится.

Получишь пражское наследство — губернаторство добавит к нему почета и уважения, а не получишь — и на хлеб пригодится. Губернатор ведь одновременно и правительственный комиссар по регулировке реки, и все это вместе дает около девяти тысяч форинтов. Коперецкий прищелкнул языком.

— Ты самый золотой тесть в мире!

— А ты скоро не суди, потому что и мое предложение имеет цену.

— А именно?

— Ты обязан вывести в люди своего шурина.

— То есть Фери? Гм, это нелегкое дело.

— А надо сделать.

— Службу какую-нибудь подыскать?

— Нет для него подходящей службы на свете, — разве только предложат стать вице-королем Ирландии. Истинного барина из него сделать хочу, вельможу.

— Значит… юбка?

— Да.

— Ты высмотрел уже кого-нибудь?

— Да. Только вы с Вильмой должны все дело сладить. А как взяться за него, узнаете потом.

— Постараюсь, — сказал Коперецкий, — хотя это и бессовестно. Ты плохо воспитал сына. Яблочко от яблони далеко упало.

— Плохая поговорка, — недовольно ответил Ности. — Ежели яблоня стоит на холме, то и яблочко далеко вниз покатится, а как выровняешь почву, то катиться ему некуда.

— И то верно, — согласился Коперецкий. — А кто эта девица?

— Одна американка.

— Так нам что, в Америку надо поехать?

— Нет, нет. Господь, видно, смилостивился над нами, видя нас в крайней нужде, и принес ее к нам, точно жареного голубя, опустил прямо посередке Бонтойского комитата. Грех было бы не воспользоваться этим. Дай слово, что, если я сделаю тебя бонтойским губернатором, ты властью своей, хитростью и разными уловками будешь поддерживать эту затею. А губернатор в наших краях великая сила, немало может сделать и губернаторша. Коперецкий протянул большую костистую руку.

А судьба, будто ей больше делать нечего, как только обслуживать барона Коперецкого, устроила так, что на другой день, после крестин, когда старший Ности, вернувшись в Будапешт, пришел в парламент, первый человек, с которым он столкнулся в коридоре, был премьер-министр.

— Ого! Стой-постой, не задави, — пошутил премьер. — А впрочем, мне нужно сообщить тебе кое-что. Позавчера приезжала делегация из твоего комитата и попросила назначить губернатором графа Топшиха. Есть у тебя какие-нибудь возражения? Однако угости сперва сигаретой.

— Да, есть. Прежде всего он клерикал, кроме того, великий интриган, хитрый и ненадежный человек.

— Так, может, у тебя кто другой на примете? Но дай огонечку сначала.

— Да, есть кое-кто другой.

— Такой, которого и у вас будут поддерживать? И ты можешь раз и навсегда поручиться, что он умело прекратит все трения, возникшие с регулировкой Дика?

— Он именно таков.

— Гм, беда в том, — признался в конце концов премьер-министр, — что вчера ко мне приезжал граф Топших и я почти твердо пообещал ему…

— Пустяки! Откажешь, и все.

— Он очень рассердится.

— А ты внимания не обращай. Будучи врагом, он меньше навредит тебе, чем притворяясь другом.