Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

— Михай Тоот — порядочный человек!

— И у него красавица дочь, — живо заметил Хомлоди.

— Лакомый кусочек, — ухмыльнулся Мишка Хорт, — а какие у нее ручки! Старик Ности отозвал сына к оконной нише.

— Фери! — тихо сказал он. — Это та самая, о которой я тебе еще дома говорил. Вот она, та спасительная дощечка, на которой все мы, даст бог, на берег выплывем. У девицы будет больше миллиона. Так что, сынок, — на арену!

— Гм, надо будет поглядеть, — заметил экс-подпоручик. — . Знаешь что, попроси Раганьошей пригласить ее на ближайший вечер.

— Это невозможно, — задумчиво промолвил старик Ности, — потому что отец ее тот самый парижский господин, с которым у Раганьоша illo tempore [45] В свое время (лат.) состоялась дуэль. Тебе же известна эта история. Графине больно было бы напоминание о том, что муж женился на ней в минуту крайней нужды.

— Ах вон оно что! А как же попал он в наш комитат?

— Месяца четыре назад он купил рекеттешское имение, пять тысяч хольдов primae clasis [46] Первоклассный (лат.) . Были у него и фабрики, но зато и причуд немало, ибо в один прекрасный день по какому-то капризу он прекратил производство и теперь стал владельцем целой кучи акций. Говорят, они только купоны теперь целую неделю стригут.

— Что ж, такого рода стрижка мне по вкусу. Но как он нажил такое огромное состояние?

— О, это очень занятная история, но сейчас некогда рассказывать. Да и не думаю, что ты так уж привередлив относительно происхождения денег. Впрочем, в данном случае ты и в этом можешь быть спокоен.

— О, милый папенька, — напыщенно воскликнул Фери. — Спасибо за хорошее мнение обо мне. У твоего примерного сына будет еще достаточно времени выслушать эту историю и тогда, когда он приступит к закладке фундамента. А кто же представит меня?

— Попроси своего дядюшку Хомлоди.

В эту минуту губернатору принесли депешу. Ности, приоткрыв дверь, сообщил ему об этом, так как губернатор все еще не был одет.

— Тебе депеша!

— Вскрой ее, пожалуйста, и распишись вместо меня. Ности вскрыл. Депеша была шифрованная, от министра внутренних дел.

Ности снова отворил дверь. — Я не могу ее прочесть. Где у тебя ключ?

— Какой ключ? — с досадой спросил Коперецкий. — Тот, что ты получил от министра внутренних дел.

— Пропал.

— Так что же мне делать прикажешь?

— Слесаря вызови! — с раздражением рявкнул губернатор, которому никак не удавалось завязать галстук бабочкой.

Те, что услышали, улыбнулись. Ности закусил губу. Это было уже крайнее невежество! Он вошел в комнату и, притворив за собой, дверь, выругал Коперецкого.

— Израиль, если уж ты такой осел, то хоть говори потише. Ты что же, с помощью слесаря хочешь разобраться в тайном шифре депеши? Мне стыдно за тебя!

— А зачем ты втянул меня в эту историю, палач? — защищался Коперецкий.

— Откуда мне было знать, что тебе известно, а что нет?

— А разве я не твердил тебе всегда, что я ученик животных. Это так и есть, потому что, ей-богу, нужна львиная отвага, чтоб пуститься в это губернаторство.

— Ну ладно, надень ментик и пойдем. А депешу разберем после обеда.

Коперецкий привязал саблю, надел ментик, взял в руки шляпу с пером цапли, поглядел на себя в зеркало и изумился, какого удалого витязя он увидел в нем. Потом вышел к своим сторонникам.

— Господа, я готов.

Как раз в этот миг вошел и гайдук Пимпоши доложить что прибыл вице-губернатор при полном параде и направился прямо в зал собрания, откуда доносится настоящий гул морской.

— Что ж, тогда с богом! — заявил губернатор и смелым шагом направился через анфиладу комнат; дверь последней вела прямо в зал собрания. Малинка незаметно приблизился к нему по дороге.

— Ваше высокоблагородие, ничего не бойтесь, представьте себе, что у ваших слушателей вместо головы кочан капусты! Пускай вам придаст смелость еще и то, что я буду у вас за спиной и, если вы запнетесь, подскажу вам.

Когда губернатор вошел в зал, сопровождавшая его свита разразилась громовым «ура». В ответ на это послышались не менее громкие свистки и поднялся несусветный шум.

— Цыц, дрозды! — надменно и презрительно гаркнул свистунам Иштван Хомлоди.

Они смотрели в упор друг на друга, словно готовые к атаке отряды, хотя в губернаторском отряде была только горстка людей.

— В гроб ложись! Долой!

— Не безобразничайте тут!

— Зачем явился? Коперецкий, кыш отсюда!

Эти слова и вопли вырывались из невнятного гула, превращаясь тотчас же во что-то непонятное, похожее на шипение змеи. Никто не мог уразуметь, что говорит другой, хотя все триста — четыреста ртов пришли в движение.

Под этот страшный шум и подымался губернатор на подмостки. Он отвязал саблю в пурпурных ножнах и положил на трибуну. Губы у него двигались, но что он говорил, понять было нельзя. «Может, присягу бубнит?» — гадала некоторые. Когда по морю идет смерч, пенистые гребни бушуют вот так же, как сейчас это множество голов, будто слившиеся в единое проворное и извивающееся тело.

Слово «abzug» [47] Долой (нем.) еще не придумали к этому времени, вместо него носились кругом, от одних к другим и обратно, возмущенные крики и словесные комья, многие из которых и впрямь были замешаны на ядовитой слюне.

Зал казался воплощением хаоса — такая же была бы, наверное, картина, если б поссорились строители, воздвигавшие вавилонскую башню. «Ну, сегодня речи здесь не нужны, — подумал Полтари, — сегодня собрание не состоится».

Пожалуй, так оно и вышло бы, если б вдруг не вскипел почему-то бывший уланский полковник, геркулесоподобный Янош Левицкий. Он стукнул ладонью по столу, покрытому зеленым сукном, да так, что стол с треском раскололся пополам. Сердитый рев Левицкого перекрыл шум:

— Эй, тише! Это я говорю! Кто недоволен, будет иметь дело со мной! Пускай подойдет ко мне!

Тотчас же воцарилась кладбищенская тишина, ибо лихой полковник, которого в комитате прозвали «бритым тигром», славился тем, что уже семерых уложил на дуэли, и все они были подданными его величества, нашего родного короля. А уж скольких врагов перебил он в битве под Садовой [48] Битва под Садовой — одно из решающих сражений австро-прусской войны 1866 г., окончившееся поражением австрийской армии. , сведений не поступало. В общем, странная получилась картина: казалось, гигантский пес раскрыл свою пасть и мгновенно проглотил весь шум, от которого остались теперь только рожки да ножки. И в этой внезапно наступившей тишине чье-то ворчанье почудилось громким криком — между прочим, это был голос адвоката Лиси.

— Ого! Ого!

Страшенные брови полковника насупились, и его колючие глаза Юпитера мрачно, зловеще уставились на хилого, сухопарого «народного вождя».