Жюль-Амеде Барбе д'Оревильи - Те, что от дьявола

Виконт де Брассар, денди до кончиков ногтей, рассказавший мне без малейшего дендизма свою страшную и подлинную историю, снова смолк.

История меня впечатлила, я вдруг понял, что блестящий гвардейский капитан, непревзойденный питок кларета на английский манер, цвет дендизма — и не какой-нибудь там цветной горошек, а махровый мак! — на деле человек не такой поверхностный, каким хочет казаться. Я вспомнил его слова о черной тени, которая на протяжении всей его жизни омрачала ему холостяцкие радости… Внезапно, удивив меня еще больше, он вцепился мне в плечо:

— Взгляните! Взгляните на окно!

На темно-красной шторе отчетливо темнел стройный женский силуэт.

— Тень Альберты, — прошептал капитан и с горечью добавил: — Не слишком ли много случайностей на сегодня? Похоже на издевку!

Тень мелькнула, исчезла, тускло рдеющий квадрат опустел. Пока я слушал историю виконта, каретник успел починить колесо. Уже привели и впрягли свежих лошадей, они фыркали, выбивая копытами из мостовой искры. Кучер в надвинутой на уши барашковой шапке взгромоздился на козлы, взял в руки вожжи и выкрикнул традиционную команду, которая в ночной тишине прозвучала оглушительно:

— Трогай!

Мы тронулись, и очень скоро таинственное окно осталось позади. С тех пор я часто вижу во сне тревожно рдеющее окно.

— Дон Жуан? В наше время? Не могу поверить, что он еще жив.

— Еще бы не жив, черт побери, сударыня! То есть жив милостью Божьей и заботами прихода Святой Клотильды, где он теперь обитает, — тут же поправился я, вспомнив, что моя собеседница набожна. — Как видите, и современный Дон Жуан живет в самом аристократическом из кварталов. «Король умер! Да здравствует король!» — кричали до революции, разбившей монархию вдребезги, как старинный севрский фарфор. Но Дон Жуан останется королем и при демократии, не упадет и не разобьется.

— Конечно, дьявол бессмертен, — задумчиво произнесла она, словно бы найдя оправдание услышанной от меня вести.

— Он даже…

— Кто? Дьявол?

— Нет, Дон Жуан. Ровно три дня назад отужинал, и превесело. Догадайтесь, где?

— Конечно же, в вашем ужасном «Золотом доме» [36] Построенный в 1839–1841 гг. на углу Итальянского бульвара и улицы Лаффит роскошный и модный ресторан, который посещал «весь Париж». .

— Не угадали, сударыня! Дон Жуану там делать нечего. Он сродни Арнольду Брешианскому [37] Арнольд Брешианский (ум.1155) — церковный реформатор, политический деятель, боролся за чистоту церкви, против светской власти Папы. Сожжен на костре. , который, согласно хроникам, охотился за невинными душами. Свое шампанское Дон Жуан любит приправлять чужой невинностью, а где ее найдешь в кабаре с кокотками?

— Коли так, — насмешливо подхватила моя собеседница, — дело кончится тем, что Дон Жуану придется ужинать в бенедиктинском монастыре в окружении монахинь…

— Ордена неиссякающего обожания. Так оно и есть, сударыня! Обожание, которое сумел внушить к себе дьявольский обольститель, похоже, не иссякло и до сих пор.

— Вы католик, зачем же кощунствовать? — прервала она меня спокойно, но я почувствовал, что слова мои ее покоробили. — И прошу, избавьте меня от описаний ужинов в обществе разных негодниц. Если вы сегодня заговорили о Дон Жуане, намереваясь попотчевать меня новостями о ваших дамах подобного толка, выдумка ваша дурна, и я не желаю вас слушать.

— Я ничего не выдумал, сударыня, а окружавшие Дон Жуана негодницы, если можно их так назвать, никогда не были моими… к сожалению…

— Довольно, сударь!

— С вашего позволения, буду скромен. Так вот, их было…

— Mille e tré [38] Тысяча три (ит.) — согласно легенде, Дон Жуан соблазнил тысячу три женщины. ?! — подхватила она не без любопытства, почти любезным тоном, довольная своей шуткой.

— Нет, сударыня, были не все… Всего-навсего двенадцать… Но и это число знаменательно.

— Скорее кощунственно, — отозвалась она.

— Вы не хуже меня знаете, что больше не разместится в будуаре графини де Шифрев а . Там могут твориться великие дела, но сам по себе будуар невелик…

— Как?! — воскликнула она в изумлении. — Ужинали в будуаре?

— Именно так, сударыня, в будуаре. А почему бы и нет? Аппетит разыгрывается в кондитерской. Сеньору Дон Жуану хотели дать необычный ужин, и дали на той сцене, где он блистал и где вместо цветов дарят воспоминаниями. Прелестная выдумка, плод ностальгической нежности, но не жалких жертв, — щедрых благодетельниц.

— А Дон Жуан? — спросила она, как спрашивает «А Тартюф?» мольеровский Оргон.

— Дон Жуан на этот раз в облике доброго вашего знакомого — знаете кого? — графа Жюля Амадея Гектора де Равила де Равилеса, оценил выдумку и в полной мере насладился ужином.

— Ах, вот как? Ну что ж, граф в самом деле Дон Жуан! — признала моя собеседница.

Пора мечтаний давно миновала для благочестивой дамы с крючковатым носом и острыми коготками, но и ее мысли занял граф Жюль Амадей Гектор из рода Жуанов — рода древнего и неистребимого, которому Господь Бог не решился отдать во владение землю, но позволил это сделать дьяволу.

Старой маркизе Ги де Рюи я сказал чистую правду. Три дня тому назад двенадцать дам добродетельнейшего Сен-Жерменского предместья (они могут быть совершенно спокойны, имен я не назову) — судя по дотянувшемуся до нас шлейфу слухов, ни одна из них, по милому старинному выражению, «последнего не пожалела» для графа, — увлеклись необычайной идеей: устроить в честь графа ужин, где он будет единственным мужчиной, собираясь отпраздновать… Что?.. Этого они никому не сказали. Чтобы устроить подобный ужин, нужна немалая отвага, женщины робки поодиночке, но, когда собираются вместе, смелости им не занимать. Ни одна из участниц ужина не отважилась бы пригласить графа Жюля Амадея Гектора к себе и поужинать с ним с глазу на глаз, но, собравшись вместе, поддерживая друг друга, они уже не боялись стать волшебной цепочкой Месмера [39] Месмер Франц (1733–1815) — австрийский врач, создал теорию животного магнетизма, который способен изменять состояние организма, а значит, излечивать болезни. , по которой передавался бы опасный для женской репутации магнетизм графа де Равила де Равилеса.

— Ну и имя!

— Роковое, сударыня.

Граф де Равила де Равилес (замечу в скобках, он всегда покорялся повелению, заключенному в его могущественном имени, приказывающем по-испански: «Похищай, отнимай!») воплощал в себе все достоинства, какие литература и история приписывают соблазнителям. Даже маркиза Ги де Рюи, старая брюзга с острым холодным взглядом голубых глаз — не таким, однако, холодным, как ее сердце, и не таким острым, как ее ум, — не могла не признать, что если и существует Дон Жуан в наши дни, когда мужчинам все меньше дела до женщин, то им может быть только граф! Другое дело, что для него начался уже пятый акт пьесы. А жаль. Но, например, принц де Линь [40] Линь Шарль Жозеф де (1735–1814) — французский вельможа-вольнодумец, политический деятель, писатель. , умнейший человек, не верил, что Алкивиад [41] Алкивиад (ок. 450 — ок. 404 до н. э.) — афинский политический деятель, полководец, его красота и бурная жизнь вошли в легенду. может стать стариком. Граф де Равила следовал по стопам Алкивиада. Денди д’Орсе, словно бы отлитый из бронзы рукой Микеланджело, сохранял красоту до последнего часа своей жизни, был красив и де Равила той особенной красотой, какой отличается род Жуанов, таинственный род, длящийся не через отцов к сыновьям, как обычно, а рассевающий отпрысков по разным поколениям и разным семьям.