Фрэнсис Фицджеральд - Новые мелодии печальных оркестров

— Которая? — вдруг спросил лодочник.

— Что которая? — приподнявшись, переспросил Вэл.

— Которая яхта?

Лодочник ткнул перед собой пальцем. Вэл повернул голову: над ними навис серый, похожий на меч нос яхты. Пока он предавался затяжным мечтаниям, лодка преодолела расстояние в полмили.

Вэл прочитал медные буквы — высоко над собой. Это был «Капер», однако на палубе едва различались неясные огоньки, не слышалось ни музыки, ни голосов: только время от времени мерно всплескивали невысокие волны, разбиваясь о борта судна.

— Нужна другая, — сказал Вэл. — «Миннегага».

— Не уходите пока.

Вэл вздрогнул. Тихий и нежный голос донесся откуда-то сверху, из темноты.

— Что за спешка? — продолжал этот нежный голос. — Думала, вот кто-то решил меня навестить, и вдруг такое жуткое разочарование.

Лодочник поднял весла и в недоумении уставился на Вэла. Вэл, однако, молчал, и лодочник энергично направил шлюпку к лунной дорожке.

— Стойте! — вырвалось у Вэла.

— Что ж, до свидания, — произнес тот же голос. — Загляните потом, когда сможете остаться подольше.

— Но я хочу остаться сейчас, — выдохнул Вэл.

Он отдал лодочнику нужные указания, и шлюпка, покачиваясь, снова приблизилась вплотную к нижней ступеньке лестницы, ведущей на палубу яхты. Какая-то юная особа — в смутно белеющем платье, с чудным тихим голосом — в самом деле позвала его из бархатного мрака. «А какие у нее глаза?» — пробормотал Вэл. Вопрос понравился ему своей романтичностью, и он повторил его еле слышно: «А какие у нее глаза?»

— Кто вы такой?

Девушка стояла теперь прямо над ним: она смотрела вниз, а он, взбираясь по лестнице, смотрел наверх, и, как только глаза их встретились, оба залились смехом.

Девушка была совсем юная, тоненькая — даже хрупкая, в платье, которое непритязательной белизной подчеркивало ее молодость. Два неясных пятна на щеках напоминали о румянце, который разливался там днем.

— Кто вы? — повторила девушка, отступив назад, и снова рассмеялась, когда голова Вэла поравнялась с палубой. — Я перепугана — и хочу это знать.

— Я джентльмен. — Вэл поклонился.

— Какой именно джентльмен? Джентльмены всякие бывают. По соседству с нашим столиком в Париже сидел один цветной джентльмен и… — Девушка умолкла. — Вы ведь не американец, так?

— Я русский, — представился Вэл таким тоном, как если бы объявил себя архангелом. Чуть подумав, он поспешил добавить: — Причем самый везучий. Весь сегодняшний день, всю нынешнюю весну я мечтал о том, чтобы влюбиться как раз такой ночью, и вот теперь вижу, что небо послало мне вас.

— Погодите! — выдохнула девушка. — Я поняла: вы попали сюда по ошибке. Мне все эти дела ни к чему. Боже упаси!

— Прошу прощения.

Вэл озадаченно глядел на девушку, не сознавая, что зашел слишком далеко. Потом с официальным видом выпрямился:

— Я ошибся. Если вы меня прощаете — то спокойной ночи.

Он повернулся и положил руку на поручень.

— Не уходите, — проговорила девушка, откинув со лба прядь волос (какого они цвета, разобрать было нельзя). — Если вдуматься, то можете нести любой вздор — только не уходите. Я несчастна — и не хочу оставаться в одиночестве.

Вэл заколебался: что-то в этой ситуации было такое, чего он до конца не понимал. Он принял как само собой разумеющееся, что девушка, окликнувшая незнакомца вечерней порой — пусть даже с борта яхты, — наверняка склонна к романтическому приключению. И ему ужасно не хотелось уходить. Тут он вспомнил, что искал две яхты, и эта — одна из них.

— Званый обед, по-видимому, на другой яхте, — сказал он.

— Званый обед? Ах да, обедают на «Миннегаге». Вам туда нужно?

— Да, я туда направлялся — но это было вечность тому назад.

— Как вас зовут?

Вэл уже собирался назвать себя, но что-то побудило его вместо ответа спросить:

— А вас? Почему вы не на вечеринке?

— Потому что предпочла остаться тут. Миссис Джексон сказала, что на обед придут какие-то русские — это, наверное, вы и есть. — Девушка с любопытством его оглядела. — Вы ведь очень молоды, правда?

— Я гораздо старше, чем выгляжу, — сухо заметил Вэл. — Это всем бросается в глаза. Считают, что такое бывает редко.

— А сколько вам лет?

— Двадцать один, — солгал Вэл.

Девушка засмеялась:

— Чепуха! Вам никак не больше девятнадцати.

На лице Вэла выразилось такое недовольство, что девушка поспешила его разуверить:

— Выше нос! Мне самой только семнадцать. Я пошла бы на вечеринку, если бы знала, что там будет кто-то моложе пятидесяти.

Вэл с радостью переменил тему разговора:

— И вы предпочли помечтать здесь при свете луны.

— Я размышляла об ошибках. — Они уселись рядышком на парусиновых стульях. — Ошибки… Эта тема больше всего берет за душу. Женщины очень редко задумываются об ошибках — они готовы забывать о них скорее, чем мужчины. Но уж если задумаются…

— И вы совершили какую-то ошибку?

Девушка кивнула.

— Непоправимую?

— Наверное, да. Скорее всего. Когда вы сюда явились, я до этого как раз и докапывалась.

— Быть может, я как-то сумею вам помочь, — предложил Вэл. — Быть может, ваша ошибка вовсе не такая уж непоправимая.

— Не сумеете, — вздохнула девушка. — Давайте об этом забудем. Моя ошибка очень меня утомила: будет лучше, если вы расскажете мне о том, как сегодня веселятся в Каннах.

Они всмотрелись в вереницу загадочных, манящих огоньков на берегу, в большие игрушечные муравейники со свечками внутри, которые были на самом деле просторными фешенебельными отелями, в светящиеся башенные часы в Старом городе, в смутно маячившее пятно «Café de Paris», [2] «Кафе Парижа» (фр.). в заостренные окна вилл на невысоких холмах на фоне темного неба.

— Чем там сейчас все заняты? — шепнула девушка. — Кажется, там происходит что-то совершенно замечательное, но что именно — не знаю.

— Сейчас там все поглощены любовью, — тихо проговорил Вэл.

— Правда? — Девушка долго не отрывала глаз от берега, со странным выражением на лице. — Тогда мне хочется домой, в Америку. Здесь с любовью перебор. Отправлюсь домой завтра же.

— Так вы боитесь влюбиться?

Девушка покачала головой:

— Не то чтобы. Просто потому… потому что для меня любви здесь нет.

— И для меня тоже, — подхватил Вэл. — Как грустно, что мы вдвоем сидим тут чудесной ночью в чудесном месте — и что же?

Он устремил на девушку пристальный взгляд, вдохновенный и возвышенно-романтический, и она слегка от него отодвинулась.

— Расскажите мне побольше о себе, — поспешно продолжила девушка. — Если вы русский, то где научились так хорошо говорить по-английски?

— Моя мать из Америки, — признался Вэл. — Дедушка тоже американец, так что выбора у нее не было.