Андрэ Стиль - Париж с нами

— Вот видите, — сказал Анри товарищам, — как получилось с эсминцами.

— Нарыв назрел быстрее, чем мы думали, — продолжал Брасар. — Мы построились колонной и пошли. У ворот мы ожидали встретить охранников. Ничего подобного. Наверно, все так быстро произошло, что им даже не успели сообщить. Они, видно, собирались явиться к двенадцати. Так как все было спокойно, мы развернули профсоюзное знамя. Кто-то предложил: «Давайте еще трехцветное!» Некоторые, правда, стали возражать: во время демонстрации Четырнадцатого июля или даже Первого мая, говорят они, — это совсем другое дело. Это принято. И там мы проходим по городу, а сейчас мы идем по территории своего предприятия, да еще во время забастовки. Нет, только красное! И ни в какую не хотели трехцветное. Но переубедить их оказалось легко. Они поняли, что государственный флаг на фоне американских эсминцев выглядит тоже неплохо. Да и одно знамя другому не мешает… Словом… были бы у нас барабаны и трубы, мы бы и их, наверное, пустили впереди… Рабочие, которые живут в деревне, боялись прозевать автобусы: «А вдруг они уедут без нас?» — «Не волнуйтесь, мы будем вас сопровождать!» — успокоили их шоферы. Да, тот шофер — помнишь, я о нем рассказывал, мы проводим в его автобусе собрания ячейки — так вот, он подал в партию… Это уж совсем здорово, и это даже ставит вопрос о руководстве. Понимаешь, вопрос о руководстве беспартийными… Спасибо ему за хороший урок! Так вот, этот шофер попросил, чтобы ему уступили почетное место — ехать первым вслед за нашей колонной. Сейчас увидишь его, они уже близко…

— Надо пойти им навстречу. Товарищ, ты с нами? — позвал Анри Поля.

— Ну, знаешь, — горячо говорил Брасар, шагая рядом с Анри, велосипед он оставил, как и все, в пивной, — этот Рубо — мировой парень! Хоть он и поп, но зол на них…

«Поп» в устах Брасара значит всего-навсего верующий, ничего страшного, как видите.

— Он мне нравится, клянусь тебе. А то, что он не коммунист, это нас даже как-то больше связывает, ты никогда этого не замечал?

— Чепуха! Вот так и обкручивают за милую душу! — вмешался Папильон.

— Нет, Рубо не такой, — поддержал Анри Брасара. — Вообще-то ты прав, Папильон, но с порядочными людьми нечего этого опасаться… Вы куда вышли? В сторону порта?

— Нет, на бульвар.

— Ты погляди, — кругом охранники!.. — сказал Анри.

На бульваре Себастьен-Морнэ охранники заняли позиции у ворот порта. Они решили преградить демонстрации доступ хотя бы в порт. Вдоль решетки по-прежнему толпился народ, но теперь все смотрели вверх по бульвару, откуда, как им уже было известно, должны появиться демонстранты. Толпа помешала охранникам встать вдоль тротуаров, как они это делают, когда хотят вызвать беспорядки, поэтому они выстроились по ту сторону ограды, ружье к ноге, на случай, если демонстранты попытаются перелезть через решетку на территорию порта. Грузовики, набитые охранниками, дежурили на двух уличках, выходящих на бульвар, прямо напротив порта. (На одной из этих уличек живет Клебер, как раз по ней они и бежали в ту ночь, когда делали надпись в порту.) Было известно, что на каждой уличке расположилось по пяти грузовиков…

— Они хотят поймать нас в ловушку, — заметил Брасар.

— Да, надо действовать осмотрительно, — сказал Анри. — Продумать все хорошенько, организовать, прежде чем мы двинемся сюда. Одни рабочие верфи еще ничего не смогут сделать. Сил у нас еще недостаточно.

— Ты не знаешь наших ребят, — возразил Брасар, — это львы! Мы уже себя показали.

— Мы тоже львы, — ответил немного задетый Папильон. — Но Анри, пожалуй, прав, — нас маловато.

Там, где кончается решетка, окаймляющая порт с этой стороны, бульвар поворачивает, несколько удаляется от порта и спускается к морю вдоль верфи, неподалеку от базы подводных лодок.

— Вон они идут, видишь?

Вдали показалась колонна. Ветер доносил пение демонстрантов. Временами хор голосов звучал особенно мощно. Зрелище внушительное. Триста металлистов в старых потертых куртках, кожанках, плащах, надетых поверх спецовок, идут сплошной массой, сомкнутым строем.

— Ты обрати внимание, некоторые ребята страшно возбуждены, — говорит Брасар. — Это неплохие парни. Их можно понять. Они хотели сегодня ринуться в бой одни, не дожидаясь остальных, тех, кому надо было еще все растолковывать. Пришлось им доказывать, что лучше выступить на час позже, но всем вместе. Ну и досталось же Рубо, когда он им это сказал! Коммунисты не хотели его слушать и посылали к чорту, пока я не пришел ему на помощь. Кошмар какой-то!

— Понятно, но это вовсе не значит, что они действовали из плохих побуждений, — объясняет Анри.

Чудно́ все-таки, — шевелишь губами, говоришь какие-то слова, а сам думаешь совсем о другом. Особенно Анри, он все время настороже. Голова усиленно работает: что-то сейчас произойдет, что надо будет предпринять? И все же они продолжают разговаривать и не могут остановиться. Они сейчас должны говорить, все равно о чем, хотя бы даже о пустяках. Наверное, разговаривают не они, а нервы — так курица продолжает хлопать крыльями после того, как ей отрубили голову…

— Такие ребята мне напоминают некоторых супругов, — вставляет Робер, не проронивший ни слова с тех пор, как они вышли из «Глотки». — Сначала дерутся, не помня себя, а потом подсчитывают убытки.

— А все-таки горячие люди нужны, и хорошо, что они у нас есть! — возражает Папильон.

Поль и Анри — они идут между Папильоном и Робером, Брасар впереди — обмениваются многозначительным взглядом. Поль все время молчит. Он попал в непривычную для него обстановку, как он сам это сказал, и сейчас ко всему приглядывается и прислушивается…

— Впереди, кажется, Рубо, — узнает Анри. — За ним несут профсоюзное знамя.

— Он самый, — подтверждает Брасар.

Расстояние между группой Анри и демонстрантами все уменьшается — и те и другие прибавили шагу.

До колонны осталось метров двадцать. В рядах демонстрантов воцаряется какое-то странное молчание: так бывает, когда кончат петь одну песню и еще не запоют следующую или после того как выкрикнут очередной лозунг. Слышен только ритмичный шум шагов по мерзлому асфальту. Еще издали демонстранты узнали Анри и показывают на него друг другу.

Группа докеров подходит к голове колонны, и в ответ на их «гип, гип, ура!» раздаются дружные возгласы… Металлисты приветствуют докеров:

— Ура! Ура!

— Привет! — здоровается Рубо с Анри и, обращаясь к Роберу, добавляет: — Как хорошо, что вы с нами!

— Е-дин-ство дей-ствий! Е-дин-ство дей-ствий! — кричат металлисты.

Для них сейчас важно не то, что Анри, Брасар и Робер занимаются профсоюзной и другой работой, а то, что они коммунисты. Рубо не коммунист, и это тоже всем известно. Призыв к единству, как огонь, охватывает ряд за рядом, разжигая яркое пламя и согревая всю эту сплоченную массу людей. Неплохо погреться в такую погоду!..