Александр Ванярх - Перестройка

— Слушайте, мы тут разболтались, а где дети? — спохватился Виктор.

— Где же, у Дуни, там же у них интерес имеется, — будто, между прочим, буркнула Людмила.

— Не хорошо, Людмила, зло держать, да и что она тебе сделала-то?

— А я что? Я против Евдокии ничего не имею, просто мне не нравится, когда Ванька за ее Светкой ухлестывает.

— Да девчонка что надо, и в кого она такая удалась? Тащи бочоночек!

В далекой сибирской деревне два старика, еще не совсем старая, но уже трижды бабушка и уже не молодая, но полная здоровья женщина, сидят за круглым, старинной формы, столом и играют в исконно русскую игру — лото. На дворе зима. Еще не поздний вечер, но уже давно темно. По улице, кое-где, на столбах мерцают фонари, освещая запорошенные свежим снегом избы.

— Хотя бы телевизор включили, вот люди делают: одно слово — Япония, — сказала Людмила.

— А что там смотреть? Сникерсы-микерсы. Во, додумались: кариес! Кругом Америка, чего они к нам лезут?! Вся Советская власть меня агитировала ненавидеть американцев. Сам призывал солдат на политзанятиях к этому, а ненависти не было, а сейчас я бы их стрелял, как бешеных собак! — разошелся Яков.

— Зачем же весь народ!

— Народ? Американцы — народ? Русские к ним не приезжают, не контролируют выборы, а они тут как тут, миротворцы, запрудили всякой гадостью. Вон, в Красноярске, во всех киосках почти все американское, даже вывески не по-русски написаны!

— Вот-вот, я тоже каждый день говорю: мы воевали, таких парней угробили, чтобы отодвинуть подальше границы от России, а этот Горбатый все в одночасье продал, и главное, без единого выстрела! Во, подонок! Доездился со своей Раей! — дополнил Виктор.

— Разошлись старики-разбойники, уже три дня я у вас, и, кроме политики, ничего не слышу!

— А чего же, я вот предлагаю сходить к избушке Егора, так никак не придем к общему решению! — сказал Виктор.

— Я сказала: нет, значит — нет, — категорически заявила Надежда. — Да и что там осталось, почитай, сорок лет прошло!

— Такие избушки столетия стоят.

— Я говорил в лесхозе. Они дают вездеход, только за соляру надо платить и, как сказал шофер — «хоть на луну отвезу».

— А сколько платить-то? — спросила Людмила.

— Так нашей пенсии с Яковым не хватит.

— Все-таки, сколько?

— Ну, если считать: туда — сто, обратно — сто литров, около ста пятидесяти надо, да плюс моторесурсы, зарплата шоферу, тысяч двадцать наберется.

— Я плачу, что не сделаешь ради любимого дяди, — и Людмила обняла и поцеловала Виктора.

— Смотри на нее! Родителей так не балует, как дядю!

А Виктор даже прослезился.

— Допустим, а что мы скажем в лесхозе? Куда едем, зачем?

— Простые деревенские засмеют, скажут: с жиру бесятся, на прогулку собрались! — не сдавалась Надежда.

— На охоту, почему бы и нет? Со всей семьей, туда ехать-то два-три часа.

— Ну да! Как бы ни так! Мы два дня в один конец тратили, да обратно.

— Сравнил: на лыжах, на лошади, а тут техника!

— Эта «техника» бежит около двадцати километров в час, не далеко от лошади ушла.

— Ладно, в принципе: едем или нет? Может, это последняя прогулка наша туда будет! Голосуем, кто «за»?

Надежда воздержалась.

И все же, только в марте, когда спали морозы, стал значительно длиннее день и вновь приехала Людмила со всем своим «выводком», опять-таки кроме «бутуза», семья Сердюченко стала серьезно готовиться к посещению избушки Егора. Больше всех нетерпение выказывал Ванька.

— И чего тянуть! Подумаешь, сто верст!

Но взрослые готовились основательно.

— Настеньку не пущу! — категорически сказала Надежда Павловна. — Куда ей, малявочке, в снега и тайгу!

Остальные были настроены решительно: ехать и только ехать!

Глава сороковая

Силины приехали неожиданно. Вроде бы и ждали, но когда, поздно вечером, радостно возбужденные, еще довольно молодые, мужчина и женщина, почти бесшумно открыв дверь, вошли и заполнили холодным воздухом и смехом прихожую, все, находившиеся в этой просторной трехкомнатной квартире, столпились в коридоре.

— Вот так семейка! — говорила Нина, обнимая и целуя каждого. — С раннего детства о таком мечтала!

— Чего же еще? Места пока хватает, вот и давайте «жить да поживать и добра наживать».

— Все это так, только смотри, мужиков-то трое, — в будущем три новые семьи. Куда мы тогда денемся? — выразительно улыбался Анатолий.

Когда первое радостное возбуждение прошло, и дети разошлись по своим комнатам, взрослые уселись на кухне, за небольшим, стального цвета, столом и говорили, неспешно и рассудительно. Больше рассказывала Нина. Малоразговорчивый Силин только утвердительно кивал головой, соглашаясь с ней.

— Ну что, Ваня и Оксана, вести мы вам привезли хорошие, есть на вашу квартиру обмен, прямо в Воронеже.

— Почему на нашу? — не понял Иван.

— Потому что мы решили вопрос вначале ваш, нам-то проще поменяться. Вот Толик и простоял с объявлением на груди почти все десять дней на воронежском рынке, пока не подошла к нему бабушка. Ей семьдесят два года, а дочка тут замужем за молдаванином — он прапорщик, в крепости служит.

— А как его фамилия?

— Леу, — ответил Анатолий.

— Так я его хорошо знаю, по-моему, он из Фарлодан.

— Да-да, оттуда. Жена с детьми там и живет. У них уже трое. Мы говорили с ней, она согласна и в воскресенье приедет смотреть вашу квартиру.

— А воскресенье-то завтра, — вставила Оксана.

— Как завтра? — удивилась Нина.

— Чего удивляться, мы ехали трое суток.

— Не скажи, ехали мы действительно плохо, но под конец путешествия познакомились с такими замечательными людьми, они нам и настроение подняли. Расскажем потом. Сейчас спать хочется.

— А с вашей квартирой как?

— Да с нашей дело значительно проще. У нас есть аж четыре варианта, но мы хотим вначале решить задачу посложнее, то есть вашу, а уж потом свою. Да нам еще служить два года.

— Ну, вы знаете! Чего же сразу не сказали о своей задумке?

— Мы не были уверены, что получится, да и сейчас есть сомнения. Смотря как, будут развиваться события.

— События тут развиваются стремительно, но я думаю: до весны вряд ли что-либо произойдет, — сказал Иван.

— А весна-то в Молдавии начинается в марте. Так что осталось не много, надо спешить.

— Тогда завтра я еду в Бендеры и буду ждать, а Оксана останется тут, с детьми.

— Что же вы даже про квартиру не спрашиваете: где, какая?

— Так нам выбирать не приходится.

— Толик ездил, смотрел: хрущевка, двухкомнатная, на первом этаже.

— Да ладно, нам все равно, лишь бы вырваться из Молдавии куда-нибудь в Россию.

— Ну что, пойдем спать? Уже скоро полночь.

— А по сто грамм?

— Нет, сегодня не будем, лучше завтра. Наготовим, сядем всей семьей, тем более что у нас с Толиком юбилей.