Александр Ванярх - Иван

В зоне он услышал, что учителя пропали и их до сих пор не нашли. Да, видно, никто серьезно и не занимался поисками: не до того было — совершили побег сразу восемь зэков одновременно из разных точек, двоих до сих пор не нашли.

Так прошла зима, наступила весна, и только летом на труп женщины, уже разложившийся, случайно наткнулся лагерный пастух. В тот же день нашли и мужчину. Никакого расследования не проводилось. Стариков зарыли тут же, в наспех вырытой могиле. Потом у сержанта были и другие места службы, но всегда и везде почему-то оказывался он рядом с неким Свиридовым. И всегда Свиридов ходил в начальниках где-нибудь рядом. Вначале это никому не бросалось в глаза, а потом один дотошный начальник отдела кадров (из бывших старых чекистов) обратил на это внимание. Стал докапываться до сути. Что связывало этих людей? Один — безграмотный, другой — закончил техникум… Однако старый кадровик не успел докопаться до истины. Почуявший неладное, Свиридов стал хлопотать о новом переводе. Как раз в эти годы расформировалось сразу несколько лагерей — начиналась «хрущевская оттепель». И Свиридов перетащил своего «дружка» на станцию Чулым. Сержанту понравилось новое место службы, и он так и осел тут. Закончил офицерские курсы, женился и в день свадьбы подарил жене браслет, на внутренней стороне которого было выгравировано «Графъ Чубаровъ». Сам же надел золотую печатку с точно такой же гравировкой и с тех пор не расставался с ней. Никто не знал, откуда появились эти вещи у Денисова, да он и сам стал уже забывать эпизод со старыми учителями. Но печатка нет-нет да и напоминала ему о «грехах» его молодости. Таких, мягко говоря, грехов было у него немало. Но, ни совесть, ни страх никогда не мучили его. Работал он всегда один, без подельников и был совершенно спокоен. Спокоен до тех пор, пока не свела их судьба со Свиридовым. Было это перед самой войной… При довольно странных обстоятельствах, они со Свиридовым нашли гроб, доверху набитый золотыми слитками и бриллиантами. «Дело» дало им в руки несметное богатство, которым, правда, они до сих пор не смогли воспользоваться. Однако оно, это «дело», связало Денисова со Свиридовым единым узлом и навсегда…

Иногда начальник милиции начинал сомневаться в своем друге: что, получив пост секретаря райкома, не попытается ли Свиридов избавиться от ненужного свидетеля? И тогда разгорались между ними такие страшные споры, что они, боясь друг друга, таки поделили попавшее в их руки сокровище на две части и успокоившись на время, каждый по-своему размышляли, как бы его понадежнее переправить за границу, а потом и самим смыться туда же.

Но шли годы, а случай не представлялся. Денисов, сначала часто посещавший тайник, где спрятал чемоданы, стал наведываться туда все реже и реже. И только нет-нет, да и приснится ему дубовый гроб, набитый до верху бриллиантами, и зашипят, и выползут оттуда змеи, но почему-то всегда разные: то черные, то зеленые, то ярко-красные…

Глава восьмая

Совершенно неожиданно Риту Ивановну вызвали в районное отделение милиции. Недобро екнуло сердце. За столько лет контактов с милицией у Риты Ивановны уже вроде бы выработался какой-то иммунитет, но все, же всегда что-то гнетущее появлялось у нее на душе. Прочитав несколько раз повестку, она подумала: «Ведь могли же позвонить в школу, попросить зайти, так нет — официально. Раз официально — значит ничего хорошего…»

Было уже три часа дня, и в отделении народу было мало. Отыскала номер комнаты, постучалась. За столом сидел седоватый капитан средних лет. Рита Ивановна подала повестку.

— Присаживайтесь, — сказал офицер и открыл сейф, вынул оттуда толстую папку и положил на стол. Сверху на папке был какой-то номер, а посередине приклеена бирка. Что там было написано, Рита не видела.

— Вы Рита Ивановна Исаева? — спросил капитан, колючим взглядом впившись в глаза Риты.

— Да, — ответила спокойно Рита.

— Вот эта папка — документы, собранные о ваших родителях. Вы знаете, что в 1960 году они реабилитированы, а вот теперь только пришли эти документы. Мы вызвали, чтобы передать это вам. Распишитесь, пожалуйста.

Рита Ивановна взяла документы и, ничего не сказав, вышла.

Дома развязала папку и долго читала бумаги, откладывая один лист за другим. За простейшими, часто совершенно безграмотными словами, написанными больше от руки и иногда машинописным текстом, день за днем, месяц за месяцем, год за годом проходила страшная судьба невинных людей, осужденных к двадцати годам лишения свободы.

И в чем же провинились эти «враги народа»? Только в том, что свято хранили память о людях, которые ничего плохого никому не сделали, а просто после революции уехали во Францию и жили себе преспокойно до конца дней своих, а дети и внуки живут и сейчас. А вот простые люди, служившие у этих господ, поплатились двадцатью годами лагерей.

А все начиналось довольно просто. Красивый, стройный и, как утверждала фотография, высокий унтер-офицер, кавалерист Исаев Иван Васильевич, посватался к не менее привлекательной гувернантке Труфановой Валентине Анатольевне, служившей тогда при дворе графов Чубаровых. Дав благословение на брак, графиня подарила невесте серебряный браслет, украшенный несколькими дорогими камнями, а граф снял со своей руки золотую печатку и надел на палец понравившемуся ему гусару.

Вещи оказались именными. С тыльной стороны обеих стояла надпись: «Графъ Чубаровъ». И хотя осужденные после революции закончили учебные заведения, а Иван Васильевич еще и воевал в гражданскую на стороне красных, это не помешало по первому же доносу некоего Бондаренко Ивана Гавриловича и свидетельских показаний преподавателя физкультуры Литвиненко (имени и отчества в документах не было) бросить теперь уже учителей школы, родителей двух детей, за решетку. Больше никаких разбирательств не было. Из существенных доказательств были фотографии, довольно четкие для того времени, золотого кольца-печатки и браслета, даже граверные надписи читались хорошо. Дальше шли неоднократные просьбы заключенных во все инстанции разобраться и освободить их как невиновных, но, видимо, эти заявления, жалобы и просьбы никуда дальше лагеря не шли, так как долгое время одна и та же рука делала в разных углах надписи «В дело». Было подшито много листов с благодарностями, и только в 1940 году стали появляться докладные некоего Денисова, жаловавшегося на строптивый характер Ивана Васильевича Исаева, выражавшийся в нарушении распорядка дня.

Потом появилось заявление Исаева Ивана Васильевича с просьбой разрешить поселиться им с женой вместе. Просьба была удовлетворена. Отдельной подшивкой были прошнурованы заявления Труфановой-Исаевой Валентины Анатольевны с просьбой ответить, где их дети Егор и Рита. Почти на всех было написано: «Адрес не установлен». «Какой ужас!» — подумала Рита Ивановна, представив, как мучились родители.