Александр Ванярх - Иван

— Значит, вы сейчас знаете, что было вас три брата и сестра старшая, а еще кто был? — спросил Иван.

— Да вроде Феня говорила, что еще сестра была между мной и Яковом, но уже столько лет прошло, что я сомневаться стал: была ли эта сестра или нет, — отвечал Виктор. — Опять же, если была, то, как найти ее? Ведь если бы не ты — мы бы и с Яковом не встретились!

— Да, я тогда даже испугался, когда его увидел, подумал — не с ума ли я сошел… дядя Витя и вдруг военный! Так вы похожи…

— А может, действительно, Господь нас собирает воедино перед концом жизни нашей? — как-то невесело произнес Виктор.

— И что это вы, дядя Витя, зачастили о смерти — вам еще жить да жить. Вон как вы молодо выглядите, — успокаивал его Ваня.

— А мамка-то наша может, была ещё и красавицей, а вот надо ж тебе…

— А как это все произошло? Я так и не помню, рассказывали мне или нет?

— Да как… Когда Людмила мне сказала, где Настя, я в один прыжок оказался рядом. Она лежала на правом боку в неестественной позе, даже глаза были открыты. Когда я ее перевернул на спину, то увидел, что изо рта текла небольшими струйками кровь. Я сразу понял, что случилось, но все, же делал искусственное дыхание — почти час, потом закрыл глаза и увез. Сразу заехали в больницу. Врачи сказали, что никто ей помочь не смог бы.

— Я и не помню, когда наша мама болела, — сказал Иван.

— Да некогда ей было болеть-то! Вся домашняя работа на ней была. Без скота, без птицы мы не протянули бы.

Миновали Белую Калитву.

— Смотри, Иван, левый поворот не прозевай — пойдет трасса на Ростов, — сказал Виктор и посмотрел на часы.

— Да тут еще почти час езды, — сказал Иван, — а время уже на вторую половину перевалило, может, к могилке к вечеру успеем.

— А ну-ка подсчитай, сколько примерно километров будет? — сказал Виктор.

Иван молчал долго, потом, что-то записав, ответил: — Точность не гарантирую, карта плохая, но примерно километров двести еще.

— Двести — это почитай четыре часа ходу, а сейчас уже второй час. Если дорога будет нормальной и дальше, то часам к шести вечера будем.

— Дорога там люкс, трасса «Харьков — Ростов» проходит метрах в трехстах.

— Тогда должны успеть, — сказал Виктор и они долго ехали, молча, думая каждый о своем.

Обойдя Ростов, повернули вправо и выехали на трассу «Харьков — Ростов». Все чаще и все крупнее стали появляться населенные пункты. Наконец, впервые, Виктор увидел шахтные терриконы:

— Глянь, уголь дымит!

— Это порода, а между ней и уголь да еще сернистый колчедан попадаются.

— А ты откуда знаешь?

— Рита Ивановна объясняла. Могилка-то моих родителей недалеко от Новошахтинска, а там кругом шахты.

Проехали Новошахтинск. Виктор, молча крутил и крутил баранку, не выдавая особой озабоченности, а Иван стал очень сосредоточенно смотреть то на карту, то на дорогу.

— Ты что? Может, остановимся и разберемся? Хоть села какие-нибудь знаешь?

— Знаю, только я-то с другой стороны подъезжал, а потом у меня и в первый раз, и во второй проводники были, а эту дорогу я только издалека и видел. Надо ехать потише, березку должно быть хорошо видно издалека. Там больше и деревьев нет.

— Даже интересно: в степи — и березка, — сказал Виктор. — Как она, бедная, сюда попала?

— Так вот никто и не знает. А жизнь ее, видать, помучила хорошо: искореженная вся.

Проехали еще километров тридцать — никакой березки. Виктор ехал медленно, движение по дороге было несильное, населенных пунктов не встречалось, несколько стрелок указывало на села, которые находились в стороне.

— Указатель проехали — село Терновое: между этим селом и Грушевской должна быть березка! — сказал Иван возбужденно.

Обыкновенная холмистая полувыжженная суховеем степь. В нескольких километрах начинается Донецкий кряж — полумертвая земля, где горные породы выходят на поверхность; белый степной ковыль да низкорослые акации — вот основная здешняя растительность, но там, где проходила дорога, уже возделывалась пшеница, росли подсолнухи. Сейчас поля были убраны, а многие вспаханы.

— Вот березка! — крикнул Иван.

— Где? Не вижу! — Виктор смотрел вперед и ничего, кроме степного ковыля не видел.

— Ты не туда смотришь, левее смотри — вон туда, в долину, — сказал Иван.

И действительно, в небольшой лощине среди вспаханного поля рядом с проселочной дорогой белела береза.

— Как в сказке, — сказал Виктор, — настоящая береза, невысокая, правда, но все, же береза.

— Да, да, «невысокая», я головой лишь до нижних веток доставал, это издалека так, — сказал Иван.

Сбавляя ход, Виктор смотрел, как лучше подъехать, чтобы не повредить прицеп. Повернули влево и, закачавшись на грунтовой дороге, «тойота» медленно подъезжала к березе. Теперь четко была видна могила и крест на ней.

Глава тридцать третья

— Не дом, а сплошные клады! — поражалась Рита Ивановна. — Что еще вы нашли?

Дядя Коля с Николаем поднялись на веранду. Николай положил на стол глиняный сосуд.

— Это же какая-то ваза! — определила Рита Ивановна, удаляя последнюю, сильно истлевшую и пожелтевшую бумагу.

— А я вначале подумал — горшок, — сказал Николай Николаевич. — Да, довольно большая, и как они ее туда засунули?

— Да как, между бревнами: там как раз два бревна идут, — сказал Николай.

— Смотрите, она даже с крышкой! Не открывайте, а то оттуда джин вылетит! — засмеялась Оксана.

— Ну, ты, как всегда, с подковырками! А ведь люди не зря, наверно, ее прятали, — сказала Рита Ивановна, открывая крышку.

Внутри, почти так же, как в первой шкатулке, лежал сверток, только уже не в клеенке, а в тонком брезенте.

Брезент сохранился хорошо, и когда развернули, то увидели очень плотную бумагу, сложенную вдвое. Развернули и ахнули: то была грамота на присвоение графского титула Чубарову Василию Игнатьевичу.

— Вот вам и чепуха! — сказала Рита Ивановна и отложила грамоту. Но внутри вазы было еще что-то в небольшом свертке, перевязанном шнурком. Извлекли, развернули.

— Письма какие-то, — безразлично проговорила Оксана. — Вот вам и ценность!

— В этом еще разобраться надо, — сказал дядя Коля, — тут могут раскрыться несколько тайн.

Зазвенел телефон.

— Коля, пойди, наверное, тебя, — взглянула Оксана на мужа.

Николай пошел к телефону.

— Вас, Николай Николаевич.

— Алло, — сказал дядя Коля, — да, конечно, я Никита Игнатьевич, да что вы, все хорошо, закрутились мы тут и вас не было, а с вашей Галиной Степановной мы как-то не можем найти общего языка. Да, Оля тут была, вы не волнуйтесь, я за Ивана отвечаю. Сказали? Вот видите, не везет парню. Нет, они машину гонят своим ходом вместе с приемным отцом — седьмые сутки пошли. А вы напишите, пусть не волнуется. Звонила? Да вроде мы всегда дома. Вы знаете, радость у меня: дочери мои нашлись, скоро приедут. Да, да, спасибо. Почему же, приезжайте, вместе и съездим…