Александр Ванярх - Иван

Прошло пять дней. Настало время встречи с прокурором. Попов выехал заранее, все тщательно продумал, чтобы бить наверняка. В назначенное время прибыл в приемную и попросил доложить.

— Минуточку подождите — он занят, — сказал старший лейтенант и, усевшись за громадный двухтумбовый стол, стал что-то писать.

Попов сел. Действительно, через несколько минут из кабинета вышли трое и, не разговаривая друг с другом, направились к выходу.

— Ну, здравствуйте, Александр Васильевич, рад видеть в наших краях, — приветствовал, поднявшись навстречу Попову, полковник, протягивая обе руки. — Садись, садись, потолкуем.

Они сели вдвоем на большой диван и сразу перешли к делу.

— У меня к тебе есть несколько вопросов, — начал Попов.

— Я слушаю, и как можно откровеннее и покороче.

— Хорошо, согласен. Какие у вас отношения со Свиридовым?

— А никакие. Он уже два месяца как на пенсии, а вообще был темной личностью. Вовремя ушел.

— Даже так? Тогда проще, говорю только главное, — и Попов изложил суть дела.

Полковника это поразило. Он даже встал.

— Вот гад, ты смотри — все веревочки тянутся к нему! Ты представляешь, этот Денисов только перед тобой был у меня в кабинете, вы, видимо, с ним в приемной встретились.

— Что ты говоришь?! Рыжий, коренастый?

— Он самый. Дело в том, что в порту задержан странный груз. Два чемодана с золотыми, серебряными и бриллиантовыми изделиями: пытались переправить за рубеж. Отправитель не найден, груз сдавал капитан милиции, а звонил с просьбой принять — Денисов. Капитан исчез, а Денисов открещивается.

— Понятно, а ты насчет инцидента у посёлка Портового не в курсе?

— Что за инцидент?

Попов рассказал. Прокурор вскипел:

— Вот дела так дела!.. Говоришь, лейтенант и два сержанта?

— Один, по-моему, и до сих пор в Портовом в больнице лежит.

— Ладно, я разберусь, а в отношении подполковника пока молчок, я хочу на него сам выйти. Спасибо за информацию, я позвоню дня через два-три, но надо чье-нибудь официальное заявление на Денисова.

— Был тут человек, который его опознал, но он, видимо, уже уехал в Смоленск. Есть его сын, родственники.

— Да все равно, лишь бы было заявление. А пока сделаем запрос по картотеке. Как же он смог так уменьшить возраст? Это уже что-то из рук вон — мне с таким встречаться не приходилось…

Они простились. Попов ушел. Прокурор долго ходил по кабинету, думал, потом почти вслух сказал: «Ну, Денисов, что-то много к тебе нитей тянется, как бы не задушили! А ведь говорили мне про тебя, и не раз».

Глава тридцать восьмая

В Смоленске Виктора и Якова встретила вся родня. Они приехали на автобусе, на котором работал один из двух сыновей погибшего брата Сергея. Была и дочь с детьми. В общем, набралось почти пятнадцать человек.

— Вот это да! — удивился Виктор. — Давайте вначале запомним только детей Сергея: Сергей, Виктор и Раиса — ты смотри, Яков, — добавил он, — а детей-то он назвал нашими именами!

— Да, — сказала пожилая женщина, — он часто рассказывал о своей семье — мы были с ним почти одногодки: он старше меня года на три, вместе гуляли, бегали.

— Все так, но сестренки Раисы у нас не было, — проговорил Яков.

— Ты не совсем прав, — вмешался Виктор, — была у нас сестра! Только я никак не вспомню, как ее звали. Они и ушли вместе с Сергеем, уж больно он за нее боялся, чтобы с голоду не померла. А вот имени ее не помню.

Автобус, переваливаясь на ухабах безобразной смоленской дороги, почти плача, медленно увозил обоих братьев с новоявленными родственниками в болотный, заброшенный край.

Через километров тридцать они свернули на еще худшую дорогу и, проехав через огромный лесной массив, выползли, наконец, на громадную долину, где располагалось село Антониновка. Там и жили все Сердюченко.

— Многое видел, но чтобы так люди жили… — покачал головой Яков, когда они с Виктором осматривали двор. — Вот дыра так дыра, нам с тобой такое и не снилось. И это в центре России! Вот тебе и «Целина», и «Малая земля», и вся эта галиматья, писанная «великим писателем».

Со всей деревни стали сходиться люди, одетые в телогрейки и резиновые сапоги. К вечеру потянул прохладный сырой ветерок и волей-неволей надо было одеться потеплее. Конец августа, а так прохладно вечером!

Люди приходили и уходили, что-то приносили и уносили. Сыновья и дочь Сергея выставили на длинный, поставленный прямо во дворе, стол, видимо, все, что у них было, а чего не хватало, несли соседи: ведь собирался почти весь этот затерявшийся в болотах хуторок. Свирепствовали комары и мошки, народ отмахивался, кто, чем мог.

Изба была также деревянная, как говорят, — «с головы до ног». Младший сын Виктор показывал хозяйство:

— Вот кормилица-корова, без нее нам хана была бы; вот свинья с выводком — к зиме хрюшку зарежем, оставим трех поросят, куры есть, десять штук, петух, шесть гусей и все. Раньше запрещали держать, а сейчас нечем кормить.

— А зерно откуда?

— Рожь своя, ячмень, еще сажаем иногда просо, картошка родит плохо, вода рядом, фруктовые деревья чахнут и погибают. Вода на вкус солоноватая, но мы привыкли.

— Мы видели очень много сухого леса. Почему его не убирают? — спросил Виктор.

— А кто ж его убирать-то будет? От нашего села до другого километров пятнадцать и все лес и лес — тут грибов море, ягод.

— Да, гибнет Россия. Надо было сюда бросать народ, дороги строить, болота осушать, край облагораживать. А они — «целина»!

— Виктор, Яков, пойдемте — люди собрались, пора начинать, а то у нас электричества нет. Стемнеет — все по домам, — позвал их Сергей, старший, сын погибшего брата.

Народу собралось много. Только Сердюченко было человек двадцать. Сергей, Виктор с женами и детьми, Раиса с мужем и детьми, родители, их родственники. Пили самогон. Яков с Виктором раздали детям подарки, на стол выставили несколько бутылок водки и вина, палки четыре сухой колбасы, чему родственники удивились несказанно.

— Живут же люди! — изрек пожилой мужчина, сидевший напротив братьев. — Колбасу едят, а мы тут кроме ржаного хлеба, да самогона ничего не видим. А ведь Смоленский край был самый героический во время войны.

Пили много. Виктор Иванович украдкой наблюдал за племянницей Раисой: она была среднего роста, плотная, светловолосая, с крупным простецким лицом. Муж ее, худой и длинный, от первой же рюмки опьянел, правда, рюмок не было, а пили гранеными маленькими стаканчиками.

Виктор и Сергей — дети старшего брата — были очень похожи друг на друга: оба русоволосые, рослые, в отца. «Если бы встретились где, в жизнь бы не признали друг друга», подумал Яков. «Может, они и не родственники нам, что-то уж больно не похожи на нас».

А Виктор, наоборот, все больше и больше находил у новых родственников общих черт. Во-первых, рост: оба были под метр девяносто, глаза, нос, губы; вот только волосы светлые.