Герман Казак - Город за рекой

— Что ты делаешь… — сказала Анна. Едва она это проговорила, как колени у нее подогнулись, и Роберт подхватил падающую Анну на руки. Лицо ее было бледно, в губах ни кровинки. Он подтащил ее к фонтану, ноги ее безжизненно волочились по земле.

Он бережно опустил ее на землю, прислонив спиной к стенке бассейна. Поддерживая ее одной рукой, вытянул из кармана носовой платок, смочил в воде и приложил несколько раз к ее лбу, потом к сухим губам — наконец она слабо шевельнулась.

— Анна… — прошептал он, склонившись над ней, и еще раз: — Анна…

Она открыла глаза, качнулась вперед и повела мутным взглядом вокруг себя, посмотрела на него, но глядела как бы сквозь него, не узнавая. Потом веки ее снова сомкнулись. Он испуганно схватил ее руку, бессильно повисшую, и стал нащупывать пульс. К своему удивлению, он обнаружил на ее запястье толстую повязку, которая не давала ему нащупать пульс. Он в растерянности отступился. Когда Анна снова открыла глаза, ее блуждающий взгляд был уже более спокойным и сосредоточился на его лице.

— Ах! — воскликнула она, и на лице ее выразилось удивление. — Ты еще здесь? А я думала, что это конец, — невнятно лепетала она.

— Не надо говорить, любимая, — просил Роберт. — Где же мне быть, как не с тобой!

— Я не знаю, — пробормотала она. — И ты все еще — Роберт?

— Я, Роберт, — успокаивал он ее, — да, да, я. Тебе нужен покой, Анна, тебе надо отдохнуть.

— А я хочу танцевать, — возразила она. Губы ее уже слегка порозовели, — с тобой танцевать. Да, хочу, кажется. — Она усиленно закивала головой. — Оставь меня! — крикнула она, когда он попытался ее удержать, и высвободилась каким-то неласковым движением из его рук.

Шляпка ее развязалась. Она поднялась на ноги и сделала несколько неверных шагов, широко ступая, как в танце, и раскачивая головой. Потом откинулась всем телом назад, ухватившись обеими руками за край бассейна, чтобы не упасть.

— Я устала больше, чем думала, — сказала она и глубоко вздохнула. — Но это сейчас пройдет.

Она попробовала подтянуться, чтобы сесть на край бассейна, Роберт хотел ее поддержать, но она обошлась своими силами.

— Пожалуйста, Роб, — попросила она серьезно, без улыбки, — помоги мне снять туфли и чулки, а? Я опущу ноги в холодную воду, и мне станет лучше.

Роберт поспешно стянул с ее ног туфли, не развязывая шнурков, потом резинки, которые она сама молча расстегнула, и нагнулся ниже, чтобы снять тонкие чулки-паутинку.

— Я первый раз это делаю тебе, — сказал он, выпрямляя спину.

Кровь бросилась ему в голову.

— В самом деле? — проговорила она. — Значит, мне это всегда только снилось. Может, оно и сейчас так?

Он засмеялся. Она схватила его сверху за волосы. Он сделал движение, чтобы обнять ее и прижать к себе. Но она уже подняла одну ногу и перекинула ее через край бассейна, затем другую и, подобрав подол юбки, опустила ступни в воду. Она сидела и озорно, как ребенок, шлепала ступнями по воде. Он обнял ее сзади, обхватив руками грудь. Безоблачное небо сияло в своей ослепительной синеве, и эта синева, которая, казалось, всегда неизменной оставалась над городом, лежала на них, словно груз.

— Но ты уже больше не сон, — сказал он.

— Я опоздала! — крикнула вдруг она, подняв испуганный взгляд на солнце.

Она быстро вытащила ноги из воды и ступила босыми ногами на землю. Торопливо надела свою шляпку с широкими полями и сказала Роберту, чтобы он подождал ее. Это недолго, она только отпросится у начальника. На вторую половину дня. А он тем временем может осмотреть собор, недалеко отсюда, и таким образом исполнит заодно одну из своих обязанностей. Она показала в ту сторону, где сужался овал площади. А потом они встретятся на остановке трамвая.

— Прихвати мои вещи, — крикнула она уже на ходу, — пока я сбегаю.

Роберт, ничего толком не поняв из торопливых слов Анны, растерянно смотрел, как она бежала широкими шагами к спуску в подземный туннель. Ее как будто ничуть не смущало, что она прямо босиком прыгала по мостовой. Когда она исчезла из виду, он посмотрел в указанном ею направлении: там в дрожащем мареве виднелись очертания сужающегося кверху фронтона, в которых угадывалось культовое сооружение. Он взял в руку чулки и туфли Анны и задумчиво двинулся через площадь к собору.

Чем вызвана столь внезапная поспешность, с какой она помчалась "отпрашиваться", и что она имела в виду, когда говорила ему об исполнении ежедневной обязанности? Он волен, в силу своей должности, сам решать, куда ему ходить, чем заниматься в тот или иной момент — исходя из задачи, которая стоит перед ним здесь. Анна, конечно, не могла знать, что он вправе распоряжаться своим временем, как он сам считает нужным. Но пока она была с ним, она находилась под его защитой. Что ему до какого-то там частного "начальника", у которого она сейчас "отпрашивается", у него в кармане особое удостоверение, и ему в крайнем случае достаточно воспользоваться телефонным номером Префектуры, чтобы освободить Анну от возможных нагрузок. Раздражение захлестнуло его. В конце концов, настало время подумать и об обеде. Как чудесно они могли посидеть вдвоем, не в гостинице, разумеется, а, скажем, в каком-нибудь ресторанчике. Ну, раз уж так получилось, он осмотрит пока что храм. Давно уже в церкви ходят не из набожности, а с целью осмотреть архитектуру здания, произведения искусства. При этом, правда, можно приобщиться к тайнам бытия, как было когда-то с верующими, ходившими в церковь.

Перед ним возвышался на краю площади фасад древнего храма. Высокие каменные ступени во всю ширину фасадной стены вели вниз, к порталу. Вниз — ибо почтенное сооружение располагалось на месте, по уровню много ниже окрестной территории. Представлялось так, как будто оно, оседая, постепенно погружалось в глубь земли, хотя на самом деле это только окрестность со временем стала выше. Роберт из своей археологической практики знал, что развалины древних городов, храмы и дворцы почти всегда извлекали из глубинных пластов земли, которые постепенно возникали в результате наносов речного песка, каменной пыли, обломков строений, пострадавших от землетрясения. Ему известны были и такие места, где было сразу несколько погребенных одна под другой культур, часто с сохранившимися величественными обломками. Именно так он объяснял себе и заглубленное местоположение этого храма, который первоначально был возведен, может быть, на высоком месте и выгодно выделялся из общей застройки. Теперь он, вероятно, в значительной степени утратил величественный вид, какой имел прежде.

Стена, сложенная из плотно пригнанных серых продолговатых квадров, обнаруживала богатство декоративной отделки. Поверх украшенного символами портала тянулся фриз в виде гирлянды растений с круглыми листьями, в промежутках между отдельными звеньями которой были каменные выступы со скульптурными человечьими и звериными головами. Розетка над ним была замурована. Другие членения и детали фасадной плоскости также были удалены или замаскированы в более позднее время, что придавало ей в целом вид глухой стены. В нишах по обеим сторонам портала отсутствовали статуи. В арочной перемычке входа, которая находилась приблизительно на том же уровне, что и площадь, сверкал зеленый глаз огромной каменной головы. Хотел ли он взглядом Горгоны приковать к месту незваного гостя? Или проницательной суровостью небесного отца заклинал желанного посетителя, вступающего под своды храма? Волосы каменной головы то будто извивались змеями, то закручивались завитками, из которых, как из лепестков лотоса, воспаряли многочисленные маленькие фигурки — блаженные жизни, безмолвно сидевшие на корточках, подобно ученикам Будды, парящие на крылышках, как эльфы, с просветленными ликами херувимов. Вся эта благодать не смягчала суровости глядящего каменного ока.