Герман Казак - Город за рекой

Управляющий, которому Катель представил Роберта как нового хрониста города и своего давнишнего знакомого и просителя, принял его с чопорной вежливостью. Это был долговязый тип лет под сорок, с худым бледным лицом, с длинными, уже редеющими рыжеватыми волосами, зачесанными назад. Голова его была как-то неестественно втянута в плечи и свешивалась вперед независимо от того, сидел он или стоял. Тонкие губы казались сухими и бескровными. Жесты, которыми он обильно сопровождал свою речь, были несколько неуклюжи, голос звучал как-то нарочито приглушенно. Он придвинул Роберту кресло с войлочными чехлами на ножках.

Художник отправился смотреть фрески в старый зал для приемов, который когда-то служил для застолий, но уже давно не использовался. Роберт видел, как Катель отодвинул стеклянную подвижную стену настолько, чтобы пройти, таким же образом миновал еще несколько помещений и вдруг воспарил вверх. Роберт невольно вцепился обеими руками в подлокотники кресла. Только потом он нашел объяснение столь невероятному на первый взгляд обстоятельству: просто художник воспользовался одним из стеклянных лифтов, которые двигались между этажами галереи.

— Стало быть, вы, — заговорил Управляющий ломким, сбивающимся на фальцет голосом, — стало быть, вы спустились в наши подземные области, чтобы ознакомиться с таинственным управлением, которое всегда рождало в головах людей тьму вопросов. Вы, вероятно, уже обратили внимание, что они являют собой зеркально отраженный мир. — Все это время долговязый смотрел куда-то в сторону, а руки его описывали в воздухе круги, подобно веслам.

Роберт молчал.

— Что касается меня, — продолжал свою речь Управляющий, — то я говорю вам от имени тех тысяч и тысяч, что со времен Адама исполняют подневольную работу. Я — управляющий массой.

Роберт поднял на него глаза. Оттого что голова его свешивалась вперед, возникало впечатление, будто на спине у него горб.

— А вы давно работаете здесь, внизу? — осведомился архивариус.

— Удивляешься всякому дню, который обретаешь для себя, — сказал долговязый. — Время ускользает от нашего представления перед лицом непрерывной деятельности, Прежде, видите ли, я имел собственное фабричное заведение, мое имя как изобретателя, возможно, и сейчас еще помнят. Здесь же я, как и любой, разумеется, всего лишь уполномоченный. Вы едва ли сможете нам помочь.

— Если бы вы объяснили мне целое… — сказал Роберт, глядя в рассеянный свет.

Управляющий поднялся с места и широким жестом пригласил хрониста пройтись по стеклянным помещениям. В первую очередь он обратил его внимание на директоров в нижнем отсеке, которые, сидя в неподвижных позах с отрешенно-задумчивыми лицами, предавались немому обмену мыслями. В довольно обширном помещении наверху он предложил оценить по достоинству трезвую серьезность, с какой инструкторы технического бюро решали текущие задачи дня. Потом показал на темные силуэты двумя этажами ниже и выше их, которые свидетельствовали о том, что никаких изменений в планировании инженеров не предвидится.

Как раз состояние полнейшего безмолвия, присущее фигурам и исполняемым ими функциями, и насторожило Роберта. Ему показалось, что от прежних обязанностей у всех оставались одни только жесты, тогда как живая сущность уже отошла в область паноптикума. Своими застывшими движениями они напоминали позирующие фигуры во время длительной съемки.

Еще на одно помещение внизу сбоку от них долговязый указал как бы вскользь, но с горделивой дрожью в голосе. Там состоялось совместное заседание административного совета в полном составе, что бывало, как пояснил Управляющий, лишь в чрезвычайных случаях. Человек двадцать сидело неподвижно в глубоких креслах вокруг длинного стола на котором не было ни единой бумаги или документа. Только посредине стоял именинный пирог, правда не увенчанный еще свечами, они лежали пока в коробке рядом. Один из участников уже поднялся со своего места и будто бы произносил приветственную речь, насколько Роберт мог понять по его позе и выразительным жестам. Поскольку слов через стеклянные стены не было слышно, то вся эта сцена производила комическое и вместе с тем жалкое впечатление.

Управляющий, отвернувшись в сторону, потирал руки. Слышавшийся скрип напоминал звуки, какие раздаются при точке ножа, и это позволило хронисту сделать важное наблюдение. Он внимательно оглядел сидевшее внизу собрание. У каждого из двадцати его участников голова была втянута в плечи и свешивалась вперед, благодаря чему на спине образовывался как бы небольшой горб. Цвет волос у всех отдавал в рыжину. Каждое из лиц обнаруживало сходство с наружностью долговязого. У молодых черты казались еще яркими и свежими, волосы, также зачесанные назад, выглядели еще довольно густыми и губы, хотя и тонкие, сохраняли сочность и краску. От головы к голове губы становились все суше и бескровнее, цвет лица более поблекшим, волосы редели и морщины все резче подчеркивали худобу щек: эти двадцать лиц отображали облик Главного Управляющего в его поэтапном становлении.

Роберт как будто догадался, в чем тут дело.

— Разрешите поздравить вас, — сказал он, протягивая руку Управляющему.

— О, — прогнусавил тот с кислой миной, не подавая руки. — Вы, однако, наблюдательны. Здесь вообще-то уже не обращают на это внимания. Есть вещи более важные.

— Эти люди, — заметил архивариус, — вроде как совершают некий магический обряд.

Долговязый повернулся вокруг собственной оси.

— Впрочем, — сказал он, приглашая гостя пройти в следующую стеклянную пещеру, — все клише, но мы управляем массами!

Эти слова разорвали тишину стеклянного царства. Сидевший в своем отсеке статистик задергал, как кукла руками и ногами и воскликнул обиженным голосом чревовещателя:

— Я просил бы вас не мешать моим работникам!

Управляющий и архивариус удалились, а напуганный статистик долго еще не мог прийти в себя.

— Этот здесь недавно, — извиняющимся тоном сказал Управляющий.

— Вот как.

— И у нас постоянная смена кадров сказывается нежелательным образом, — пояснил долговязый. — То один исчезает, то другой, чтобы уступить место очередному преемнику. Каждый только передает место другому.

— Вот как.

— Оно и со мной обстоит не иначе, — продолжал рыжеволосый. — Никто не застрахован навечно. Отсюда и ежедневные отсев и приток рабочей силы, занятой на производстве и перевозках. Перемещения регулируются вот этой административной группой.

Архивариус увидел целый сонм бухгалтеров и бухгалтерш, которые усердно записывали и вымарывали индексы рабочих и служащих.

— Соответствующие сведения и указания поступают на фабрику из Префектуры, — пояснил Главный Управляющий. — Впрочем, круг обязанностей каждого, который обусловливает статус его пребывания, определяется городскими властями с самого начала. Пока тот или иной находится здесь, он остается на должности, изначально ему предписанной или предназначенной.