Павел Вяземский - Письма и записки Оммер де Гелль

— Я очень рад, — сказал Тюфякин, — что вы помирились, я страшился за Адель. Она готова была вас вызвать. Адель меня бросает, — и навзрыд заплакал.

Суббота, 5 марта 1836 года

Я без ума от Даморо Чинти. Она меня прельстила, обворожила. М-mе Л<���егон> говорит, что она мне в матери годится. Если бы моя мать была, как она, или она была бы моей матерью, я была бы очень счастлива.

— Полноте, вы не понимаете, что вы говорите.

— Это я говорю между нами. — Я хотела уколоть графиню и возбудить ее ревность, афишируя Чинти. Успокойся, моя прекрасная: Чинти мне уже начинала надоедать. Последние дни мои я проводила в моем ателье. Я сдала мою квартиру и все вещи перевезла в Компьен, лошадей моих я отправила туда же. Я живу гризеткой, обедая в ресторанах. Это очень забавно. Часто бывают самые неожиданные встречи.

14 марта 1836 года

В большой опере давали в первый раз «Гугенотов». На бале у Ротшильда — герцоги Орлеанский и Немурский. Первый мне обещал свой нейтралитет. И это много. Чего оно мне стоило! Второй обещал свою поддержку — и это мне стоило не дешевле. Я рада за тебя в огонь и в воду. Хочешь, я поеду в Мартинику?

Париж, 4 апреля 1836 года

Нынешнее заседание Палаты депутатов было очень шумно. По представлении нескольких отчетов о проектах законов, касающихся до местных выгод, и двух проектов законов подобного же содержания, представленных министрами внутренних дел и коммерции, взошел на кафедру министр финансов для прочтения Палате официального сообщения. Он объявил, что министерство предлагает обложить податью свекловичный сахар и что сия мера признана правительством необходимой уже с давнего времени. Он сказал, что правительство, отлагая предложение сего закона, нарушит свою священную обязанность, потому что государственные доходы с сахарного производства, простиравшиеся в прежние годы до 60 миллионов, в прошлом году составляли только 31 миллион. Вслед за тем министр представил Палате, что новый проект имеет целию отвратить совершенное падение колоний, и прочитал проект закона, состоящий из четырнадцати статей. По возвращении графа д'Аргу на свое место произошло во всем собрании неописанное волнение. Многие депутаты северного департамента приблизились к скамье министров, и по их телодвижениям можно было заключить, сколь они раздражены предложением правительства. С другой стороны, депутаты, не обладающие поместьями, с трудом могли скрыть радость, причиняемую им гневом товарищей. Президент г. Дюпен тщетно звонил для восстановления порядка, никто его не слушал, никто не хотел возвратиться на свое место, и шум не прекращался. Маркиз де Граммон, обладающий значительными землями в провинциях, где возделывают свекловицу, схватил министра финансов за полу кафтана все было тщетно. Никто не запомнит подобного смятения в Палате депутатов; казалось, будто бы дело шло о политическом бедствии, угрожающем всему государству, между тем как новый закон вредит материальным выгодам некоторой части самих членов. Спокойствие было восстановлено через четверть часа, и можно было продолжать заседание. Вслед за тем г. Дюко начал чтение донесения о проекте таможенного закона. После нескольких общих рассуждений он перешел к происхождению таможенной или запретительной системы; в собрании начали показываться некоторые знаки нетерпения. Оно в скором времени дошло до того, что г-ну Дюко дали совет прекратить чтение и положить свое донесение на стол президента. Суждения о сем законе начнутся 11 апреля.

Париж, 8 апреля 1836 года

Рассуждения о проекте закона касательно налога на свекловичный сахар служат темою для парижских журналов. В «Курьер франсэ» сказано о сем предмете: «Чем внимательней смотрим на предложенный закон, тем более удостоверяемся, что нынешнее положение вещей в равной степени опасно и колониям, и свекловице, и казначейству. Тщетно стараются выбраться из лабиринта, в который завлечены все интересы чрезмерною запретительною системою: со всех сторон представляются затруднения, и правительству остается только выбор между ошибками. К несчастью, министр финансов избрал худшую из сих ошибок, меру, нарушающую права собственности и обычаи граждан, а именно, надзор и досмотр домашний. Исчислим нашим читателям вкратце те данные, которые так долго были оспариваемы и которые наконец признаны справедливыми. Во Франции потребляют ныне около 100 млн. килограммов сахару, в числе их 40 млн. свекловичного. Колониальный сахар приходится, без пошлины, в 90 фp. за 100 килограмм; столько же стоит и свекловичный в магазине. Но колониальный сахар подвержен, кроме того, пошлине в 49 фр. 50 сант. за 100 килогр., от коей доныне был освобожден свекловичный, следственно, сей последний пользовался выгодою 50 процентов. Так как, однако же, цена свекловичного сахара (без платы пошлин) определяется по колониальному (с пошлиною), то потребители, очевидно, до сих пор не получают никакой пользы от выгод, предоставленных свекловичному сахару, и ими пользуются одни сахарные фабриканты. Итак, потребители не только не должны ничего страшиться от наложения пошлины на свекловичный сахар, но, напротив того, если бы не было наложено пошлины, они должны были бы нести долю пошлины, которую были бы принуждены увеличить для покрытия таможенных недоимок. Вот мнение министра финансов. Докажем теперь, что если бы прилагаемый проект закона и был приведен в действие в полной силе, то трудно было бы помочь сему злу. Пошлина в 16,5 фр., а со всеми издержками — в 20 фр. не разорит производителей; вместо выгоды 50 фр. они будут получать 30 фр. Выгода все еще довольно велика для побуждения их к продолжению занятия этою ветвию промышленности. Можно с уверенностью предсказать, что свекловичный сахар войдет во всеобщее употребление и что вместо 40 млн. его будет расходиться 60 и 80 млн. килогр. В этом случае цены сахару остались бы те же, но государственное казначейство теряло бы не 16 фр. 50 сант., а 49 фр. 50 сант. Вместо 50 млн. франков, которые бы оно взимало с сахару, если бы все 100 млн. килогр. были привозимы из колоний, оно будет получать только 16 500 000 фр. Полагает ли г. д'Аргу покрыть сим способом недоимку в государственных доходах с сахару? Предполагаемый новый налог повредит одним мелким фабрикантам, но большим, по этой самой причине, он принесет двойную пользу; их корыстолюбие высказывается уже тем, что они, в противность всем другим, не опровергают новой меры. К чему служат в таких обстоятельствах жалобы правительства на бедственное положение колоний? Не лучше ли было бы уменьшить пошлину, простирающуюся ныне до 49 фр. 50 сант., вместо наложения пошлины на свекловичный сахар? В этом случае, по крайней мере, имели бы какую-нибудь пользу потребители. Потребление увеличилось бы, а с ним и доходы казны, без необходимости прибегать к домашним обыскам, возбуждающим всеобщее негодование. К сожалению, г. министр финансов принадлежит к числу людей, которые не верят, что уменьшением налогов умножается потребление. Г. д'Аргу принадлежит к фискальной школе и должен будет испытать многое, чтоб узнать, что в таможенных делах дважды два не всегда четыре. Он, например, исчисляет в подробности миллионы, уплаченные колониям, и присовокупляет к тому проценты с кораблей, употребленных на сию меновую торговлю. Наши колонии умирают медленною смертью, и наш флот вместе с ними. Вопиющая премия, дарованная свекловичному сахару, в ущерб сахарному тростнику и данным обещаниям, эта премия в 720 франков с гектара не достигла своих целей, не упрочила торжества свекловицы и только приостановила его падение; туземный плод равно погибнет, как и тропический тростник, и при этом казна теряет сто миллионов франков. Одна надежда остается. Говорят, что граф Дюшатель представил записку об уничтожении пошлины на колониальный сахар, которое положит сразу конец корыстолюбивым замыслам финансовой аристократии. Перье, Делессер, Граммон, Жиске еще не чуют этого и моют себе руки пока в свекловичном соке. Король за нас. Он видит, что участь нашего флота зависит от правильной постановки этого вопроса и не пройдет трех месяцев, что д'Аргу предоставит место Дюшателю. Помяните меня.