Андре Моруа - Для фортепиано соло. Новеллы

— Вы ее любите?

— От всего сердца.

— Ого! Сильно сказано. «От всего сердца» — не то выражение, которое могут допустить наши службы… Посмотрим… Вы любите ее физически? Сердцем? Умом?

— По-всякому.

— Так же, как в первый день?

— Больше, чем в первый день.

Лицо инспектора Фрэнка омрачилось.

— Мне очень жаль, — сказал он, — при таких обстоятельствах я не могу выдать вам визу.

— Но я хочу уехать!

— Вы говорите, что хотите уехать, но на самом деле кто захочет покинуть мир, в котором оставляет такое дорогое существо?

— Вы меня не понимаете, — сказал я в сильном раздражении. — Это ради нее я хочу уехать. Вот уже три месяца, как я стал для нее обузой… Отныне я буду лишь портить ей жизнь… Надо, чтобы я уехал!

Фрэнк покачал головой.

— Сожалею, — сказал он. — Никогда мы не давали визы людям, которые сохраняют такое сильное чувство… Мы их знаем… Вы оставляете им место, за счет других, естественно; в последний момент они вас подводят, и место не достается никому.

Я представил, как меня снова выбросят в зеленоватый туман, в агрессивную и суматошную толпу, на лязгающие железом улицы незнакомого города; я представил, как буду бродить с чемоданом в руке, в изнеможении, без крыши над головой, без надежды, без сил. Я испугался и сказал умоляющим голосом:

— Прошу вас, дайте мне шанс. Вы кажетесь понимающим человеком. Вы знаете, как сильно я хочу после стольких страданий вырваться в новый мир. Я устал. Дайте мне покой. Если во мне осталась слишком сильная страсть, позвольте мне освободиться от нее благодаря разлуке, благодаря времени, но не выбрасывайте меня наружу, во мрак.

Месье Фрэнк с жалостью смотрел на меня тяжелым взглядом, который подчеркивали мешки под глазами; карандашом он приплющивал нижнюю губу, странным движением снизу вверх.

— То, что вам нужно, — сказал он наконец назидательным тоном, — это транзитная виза в Лимб.

— Если это решит мою проблему, да, конечно.

— Это решит вашу проблему, но решение, к сожалению, зависит не от меня…

— А от кого оно зависит?

— От К. К. К… От Комиссии по Комам и Каталепсиям.

— О Господи! И где же ее найти?

— В маленьком, отдельно стоящем здании в юго-западном углу поля.

Он посмотрел на часы:

— Но вы не успеете добраться туда до закрытия.

— Что же делать?

— Возвращайтесь в город… Приходите завтра.

— У меня не хватит на это сил.

— Хватит, — сказал он. — Хватит… Все вы думаете так… И потом хватает сил на десять дней, на двадцать дней… Следующий!

Так я снова оказался на этом унылом и болотистом летном поле, которое заполняли ночь и туман. Снова я стал искать, почти ощупью, в туманной темноте, среди бродящих теней, дверцу выхода; снова скрежещущий железом трамвай унес меня в перегретую комнату, где мигающие огни вывесок и грохот поездов мешали мне спать. Это была ночь кошмаров, сырая и душная. На рассвете я взял чемодан и потащился на аэродром. Я надеялся, что, явившись в этот нечеловеческий час, пройду одним из первых, но остальные путешественники рассудили так же, как и я, и очередь была длинной как никогда. Когда наконец через три часа я подошел к дверце, то сказал охраннику тоном завсегдатая:

— Вы меня уже видели.

— Линия?

— Унитарная.

Он пропустил меня. Теперь я должен был найти помещение К. К. К. «Юго-западный угол поля», сказал Фрэнк… Я сориентировался как можно лучше… Солнца не было, но смутный рассеянный свет подсказывал, где оно, по всей видимости, пряталось. Я пересек топкие равнины, на которых рос жалкий тростник, и чахлые лесочки, в которых ползали какие-то липкие твари. Наконец я заметил отдельно стоящее здание из красного кирпича, на котором выделялись три белые буквы: К. К. К. Строеньице было небольшим, заурядным административным зданием, из тех, что министерство путей сообщения возводит во французских портах.

С отчаянием я увидел, что даже в этом затерянном углу, перед дверью, ждали своей очереди многочисленные просители. Многие были детьми; некоторые плакали.

Я не буду описывать это новое ожидание. Я устал настолько, что был не в состоянии ни жаловаться, ни страдать. Когда моя очередь подошла, я сел за стол перед девушкой в серо-голубой униформе. Она не выглядела ни красивой, ни миловидной; волосы ее были причесаны без кокетства; но, пока девушка принимала человека передо мной, я заметил, что работает она активно и быстро. Очевидно, что она не принадлежала к типу чиновников, которые получают удовольствие, создавая дополнительные трудности в той или иной ситуации.

— Вы говорите, что видели месье Фрэнка?.. Он дал вам записку для нас?

— Да, вот она.

— Хорошо… Понятно… Таким образом, вы просите временную визу… Сколько времени, как вы думаете, понадобится вам… чтобы, скажем, не забыть… но ослабить эту связь? Двадцать лет? Тридцать лет?

— Не знаю, — сказал я. — В моем возрасте…

— У вас больше нет возраста, — сказала она. — Десять лет?

Она быстро заполнила какой-то бланк, дала мне подписать его, потом отвела меня к старому человеку, который сидел посреди зала.

— Месье Комиссар, — сказала она, — это временный для месье Фрэнка… Все в порядке.

Старик подписал не читая, потом поставил на подпись печать с датой.

— Теперь бегите к месье Фрэнку, — сказала мне доброжелательно девушка. — Уже три часа, а отдел закрывается в четыре. Бегите, — сказала она мне, но я едва передвигал больные ноги.

Выйдя из здания, я увидел, что испарения стали гуще, чем когда бы то ни было. Скоро я потерял тропинку, натолкнулся на заросли тростника и упал. Поднялся я весь в грязи, дрожа и нервничая так, что потратил несколько часов, чтобы найти строение В, и нашел его закрытым.

— Надо вернуться в город и прийти завтра, — сказал мне привратник.

Но я так устал, что воспользовался темнотой и туманом, чтобы скользнуть за строение, где и провел ночь в кустах, под какой-то телегой. Проснулся я, дрожа, весь разбитый и больной. В первый раз после начала этого плачевного путешествия по конторам светило солнце. Мне показалось, что оно стоит высоко, и я посмотрел на часы; было уже за полдень. Без сомнения, я забылся только на рассвете и проснулся поздно. Я торопливо обогнул здание и увидел очередь из мужчин и женщин, такую длинную, что охранникам пришлось разделить ее на части.

Ожидание. Медленное продвижение вперед. Тоскливый звон часов. Час… Два… Ожидание перед дверьми лифта… Три… Четыре… Чуть больше надежды. Возвращение в город. Адская ночь. Утренний бег. Ожидание перед решеткой. Ожидание перед строением В. Ожидание перед дверьми лифта. Медленное продвижение по коридору тридцать четвертого этажа… 3451… 3452… 3453… 3454… Медленное перемещение вперед из кресла в кресло. «Следующий!» Наконец я снова проник в офис месье Фрэнка.