Эдгар По - Бойся Кошек

Я подхватил стопку подготовленных им рукописей и пообещал, что сразу же по возвращении отправлю их самолетом в Нью-Йорк. Он сделал заказ на обычное продовольствие, удвоив, однако, размер «кошачьей еды». Две из его кошек разрешились от бремени и он с гордостью показывал мне маленьких котят. Можно было заметить, что он испытывал неподдельную радость, находясь в их обществе. В отношении крыс он также оказался прав — пожалуй, на островке не осталось ни одного грызуна.

При следующей моей остановке он вручил мне очередную пачку рукописей и показал новых котят. Похоже, жизнь на атолле пришлась им явно по душе; то же самое можно было сказать и про самого старика. Я не мог закрывать глаза на то обстоятельство, что он попросту наслаждался своей добровольной ссылкой на этом богом забытом пальмовом острове-тюрьме, и моя оценка его личности продолжала расти буквально на глазах. Я привез ему деньги, полученные по его предыдущему чеку, и он сразу же выписал мне новый. Наличность он сложил в металлический ящик, который стоял у него в хижине. Как и в прошлый раз, перед отплытием он попросил меня удвоить размеры заказа на еду для кошек.

Когда три месяца спустя я снова ступил на этот проклятый атолл, он уже буквально кишел кошками. Еще только входя в лагуну, я услышал нестройный хор их пронзительного мяуканья: они знали, что я везу с собой продовольствие для них. Фостер встречал меня, стоя у причала в окружении самой настоящей толпы кошек. Впервые за все это время я обратил внимание на то, что черты его лица несколько напряглись, а в манерах проскальзывала некоторая нервозность. У меня возникло недоброе предчувствие по поводу того, что мой волшебный уединенный странник начинал постепенно разочаровываться в своей затее.

Приветствие его, тем не менее, оказалось еще более теплым и сердечным, чем когда-либо раньше.

— Добрый день, капитан Роджерс. Как же я рад видеть вас!

Нам пришлось буквально продираться сквозь кошачью массу, чтобы добраться до его хижины. Старик непрерывно кричал на них и угрожающе размахивал тростью. Мое любопытство не ослабевало.

— Мистер Фостер, — проговорил я, — как вы считаете, сколько у вас сейчас здесь кошек?

— О, я даже не знаю, — ответил он как-то без энтузиазма в голосе. — Думаю, чуть больше сотни.

— Ну что ж, по крайней мере теперь вам не приходится беспокоиться относительно крыс, — проговорил я, коротко рассмеявшись.

Он повернулся ко мне и с явным изумлением улыбнулся.

— Крыс? — переспросил он. — Мне теперь вообще ни о ком не приходится беспокоиться. Они забрались на пальмы и уничтожили все птичьи гнезда. Теперь птицы сюда даже не залетают. Потом они переловили и сожрали практически всех насекомых на атолле. Еда кончилась примерно неделю назад, и теперь эти маленькие дьяволы не дают мне ни минуты покоя. Пришлось даже на время прекратить работу над книгой и всерьез заняться рыбалкой, чтобы хоть как-то прокормить их.

Я понял, что эти животные, когда сильно проголодаются, действительно могли создать немало проблем. Что до меня самого, то регулярные поставки на остров кошачьей еды приносили мне немалый доход, и все же я не мог не заметить, что ситуация начинала выходить из-под контроля.

— Похоже на то, что вы с самого начала переборщили с количеством кошек, — проговорил я. — Может, я перед отплытием погружу половину этого отродья на шлюп и сброшу где-нибудь за борт?

Кошатник буквально отпрянул в ужасе.

— О Боже, ни в коем случае! — судорожно воскликнул он. Я о подобном и мысли не допускаю.

Затем лицо его, однако, несколько просветлело и на нем вновь проступило прежнее доброе выражение. Он наклонился и поднял с земли мурлыкающего котенка.

— А знаете, капитан, мои ребятишки — довольно интересные, прямо-таки забавные существа. Разумеется, сейчас их здесь слишком много, а потому они во многом утратили присущую им индивидуальность, однако кошачья община, которую они здесь создали, просто поразительна.

Фостер улыбнулся и указал рукой в сторону окна. — Видите вон того большого кота с разорванным ухом, который трется об оконную раму?

Я сразу приметил шелудивого на вид зверюгу; вид у него был такой, словно он, как боксер, провел тысячу боев и в каждом из них потерпел сокрушительное поражение.

— Это — вождь моего племени, и у него есть свой эскадрон молодых котов, которые оказывают ему всяческую поддержку. Им, можно сказать, принадлежит изолированная группа самок. Ну, а то, как мать ухаживает за своими котятами, о, это заслуживает самого пристального наблюдения и изучения. Я признаю, что они действительно создают некоторое неудобство, но без них жизнь здесь станет совсем скучной.

Меня как-то не особенно убедили его слова.

Я попытался зайти с другой стороны:

— А как вы отнесетесь к такому плану: я нахожу группу туземцев, которые не склонны проявлять повышенную веру во всякие там предрассудки, привожу их сюда, и они ловят для вас, а точнее, для кошек рыбу? Ведь рыбы в этой лагуне столько, что миллион кошек можно прокормить.

Старик яростно затряс своей седой головой.

— Нет-нет, капитан, я сюда приехал специально, чтобы избавиться от человеческого общества и спокойно поработать над книгами. Я скорее буду содержать тысячу кошек, чем расстанусь со своим уединением.

Настаивать я не решился. Это была его жизнь, его мир; он создал их для себя самого. Я оставил ему продовольствие, которое он заказывал, и присовокупил к нему ящик консервированной говядины из собственных запасов. «Немало пищи понадобится, чтобы в течение трех месяцев прокормить такую ораву», — подумал я. Перед отплытием я обнаружил, что пачка рукописей, которую он как обычно вручил мне, примерно в половину меньше своих обычных размеров.

История о Кошатнике и его племени быстро распространилась по островам Французской Океании. Теперь основную часть перевозимых мною грузов составляли запасы провианта для мохнатого зверья Фостера, а сам атолл Тао стал в Папете объектом самого пристального интереса. На пристани меня постоянно поджидала группа праздных гуляк, которым не терпелось получить самые свежие новости о старике и его кошках. Сам того не подозревая, он действительно стал знаменитостью во всей зоне южного Тихого океана, причем отнюдь не благодаря своей писательской деятельности.

Во время моего следующего рейса на Тао я обнаружил, что он начал постепенно сдавать. Как и в прошлый раз, ему не хватило пищи и кошки буквально изводили его. При этом я заметил в выражении его лица нечто такое, чего явно не было раньше — это было выражение страха.