Эмиль Золя - Истина

Когда молодые люди пришли къ Марку, они всѣ вмѣстѣ трогательно обнялись и подѣлились своимъ горемъ; они подружились еще въ дѣтствѣ, въ школѣ, и теперь ихъ взаимная любовь окрѣпла и развилась. Жозефъ и Сара пришли оба заплаканные; они не спали ночь и дрожали, какъ въ лихорадкѣ; при воспоминаніи объ участи отца они снова залились слезами, и Себастіанъ принялся утѣшать Сару, а Луиза взяла обѣ руки Жозефа и сама заплакала, увѣряя его въ своей дружбѣ и любви, точно хотѣла этимъ наивнымъ признаніемъ уменьшить его отчаяніе. Ей было семнадцать лѣтъ, а ему двадцать. Себастіану минуло двадцать одинъ годъ, а Сарѣ восемнадцать. Глядя на этихъ молодыхъ людей, полныхъ жизни, разума и доброты, Маркъ невольно былъ тронутъ, и ему снова пришла въ голову мысль, которая не разъ уже вызывала въ немъ радостныя надежды. Почему эти двѣ парочки не соединятся въ концѣ концовъ для совмѣстной жизни; они какъ бы предназначались другъ для друга и могли явиться благодатной жатвой свѣтлаго будущаго, благодаря своему развитію и широкимъ взглядамъ, которые научили ихъ понимать истину и справедливость.

Посѣщеніе дочери и тѣ надежды, которыя она принесла съ собой, поддержали Марка и помогли ему легче перенести горечь разочарованія; но когда она ушла, и онъ снова остался одинъ, имъ овладѣло отчаяніе при мысли о томъ ужасномъ положеніи, въ которомъ находится его бѣдная родина, отравленная, обезчещенная происками клерикаловъ. Франція оставалась спокойной и не поднялась, какъ одинъ человѣкъ, чтобы протестовать противъ такой вопіющей несправедливости! Уже въ то время, когда начался пересмотръ дѣла, Маркъ не узналъ въ ней прежней великодушной, свободомыслящей страны, освободительницы народовъ, которой онъ поклонялся и которой служилъ со страстною любовью. Онъ бы никогда не повѣрилъ, что она могла пасть такъ низко, забывъ всѣ завѣты добра и справедливости, пресмыкаться въ омерзительной нечистотѣ. Сколько годовъ и сколько поколѣній потребуется, чтобы разбудить ее изъ глубокаго сна? Была минута, когда Маркъ предался полному отчаянію, и ему показалось, что онъ слышитъ изъ-подъ земли голосъ Феру: «Проклятая страна, развращенная клерикалами, отравленная продажной прессой, пропитанная суевѣріемъ и ложью, — тебѣ никогда не выйти изъ того мрака невѣжества и подлости, въ который тебя погрузили». Маркъ надѣялся, что послѣ возмутительнаго приговора въ Розанѣ страна воспрянетъ: въ ней проснется голосъ совѣсти, и всѣ здравомыслящіе люди выкажутъ свое глубокое негодованіе. А между тѣмъ все было тихо; самые мужественные забились въ уголъ; величайшая мерзость спокойно приводилась въ исполненіе, благодаря людской глупости, подлости и малодушію.

Въ Мальбуа Маркъ встрѣтилъ Дарраса, страшно взволнованнаго тѣмъ, что его разсчеты на званіе мэра рушились, благодаря торжеству клерикальнаго кандидата — Филиса. Еще болѣе огорчила Марка встрѣча съ его бывшими учениками, Фердинандомъ Бонгаромъ, Огюстомъ и Шарлемъ Долуаръ, Ахилломъ и Филиппомъ Савенъ. Онъ въ ужасѣ долженъ былъ признаться себѣ, что всѣ его усилія воспитать въ нихъ истинное понятіе о справедливости и развить ихъ здравый смыслъ принесли лишь самые жалкіе результаты; въ нихъ не замѣчалось никакого проявленія гражданскаго мужества. Фердинандъ пожималъ плечами: онъ ничего не зналъ, ни о чемъ не думалъ. Огюстъ и Шарль Долуаръ начинали подозрѣвать виновность Симона. Ахиллъ и Филиппъ, оба близнеца, сохранили убѣжденіе, что Симонъ невиновенъ, — но что они могли сдѣлать? Не затѣять же имъ ради этого цѣлую революцію; а впрочемъ, однимъ жидомъ меньше или больше — не все ли равно? Это не можетъ имѣть особеннаго значенія. Всюду господствовалъ страхъ; всѣ прятались по угламъ, твердо рѣшивъ не вмѣшиваться ни во что. Въ Бомонѣ дѣло обстояло еще хуже; Маркъ направился туда, надѣясь найти тамъ людей, готовыхъ сдѣлать еще попытку и немедленно подать протестъ противъ несправедливаго приговора. Лемарруа, къ которому онъ осмѣлился обратиться, счелъ его за сумасшедшаго. Несмотря на свое обычное добродушіе, онъ отвѣтилъ очень рѣзко, что дѣло кончено, и что подымать его вновь было бы настоящимъ безуміемъ, такъ какъ страна изнемогаетъ отъ различныхъ распрей и совершенно утратила всякое политическое благоразуміе; приближались выборы, и республикѣ грозили серьезныя осложненія, если клерикаламъ дадутъ возможность одержать еще одну побѣду. Упомянувъ о выборахъ, онъ выдалъ свою сокровенную мысль, свою готовность отложить всякую попытку о возстановленіи справедливости, какъ и послѣ перваго процесса. Депутаты, сенаторы, префектъ Энбизъ, вся администрація, всѣ выборные были побѣждены и, не сговариваясь между собою, рѣшили молчать, боясь даже произнести имя несчастнаго, дважды обвиненнаго, которое вызывало смуту въ умахъ. Старые, испытанные республиканцы, убѣжденные вольтеріанцы, заискивали у клерикаловъ, воображая, что погибнутъ безъ ихъ поддержки, устрашенные наступательнымъ движеніемъ соціалистовъ, готовыхъ свергнуть ненавистную буржуазію. Конечно, Лемарруа былъ очень доволенъ, что его соперникъ на выборахъ, Дельбо, потерпѣлъ неудачу въ своей защитѣ въ Розанѣ; въ душѣ онъ радовался крушенію такихъ героевъ. Среди общаго разгрома одинъ только Марсильи продолжалъ любезно улыбаться и пожимать всѣмъ руки, увѣренный въ своей ловкости; онъ уже сумѣлъ проникнуть въ либеральное министерство, но готовъ былъ перейти къ болѣе умѣренному большинству, осторожно измѣняя свои убѣжденія; онъ одинъ только встрѣтилъ Марка привѣтливо, жалъ ему руку и обѣщалъ свое содѣйствіе, какъ только получитъ какую-нибудь власть въ свои руки; но его обѣщанія были очень неопредѣленны, и разсчитывать на нихъ было совсѣмъ безполезно. Клерикалы открыто торжествовали! Для нихъ было неожиданною радостью сознавать, что и отецъ Крабо, и всѣ прочіе спасены! У бывшаго президента Граньона состоялся большой обѣдъ и вечеръ, куда стеклись всѣ чиновники, всѣ власти города, не исключая и профессуры. Всѣ улыбались, пожимали другъ другу руки, счастливые тѣмъ, что опасность миновала, и что они теперь могутъ жить спокойно. «Маленькій Бомонецъ» каждое утро печаталъ самыя возмутительныя статьи, прославляя побѣду вѣрныхъ слугъ Бога и отечества. Но вдругъ онъ умолкъ и ни словомъ не касался недавнихъ событій, получивъ, вѣроятно, предостереженіе свыше. Дѣло въ томъ, что среди побѣдныхъ кликовъ почувствовалось полное нравственное пораженіе; всѣ испугались завтрашняго дня и предпочли отвлечь умы въ другую сторону. Присяжные не скрывали, что осужденіе Симона было рѣшено большинствомъ одного голоса, и по окончаніи засѣданія всѣ единогласно подали просьбу о помилованіи. Такимъ поступкомъ они вполнѣ ясно признались въ томъ ужасномъ положеніи, въ которомъ находились; вынужденные подтвердить приговоръ бомонскаго суда, они въ-то же время были убѣждены въ невиновности осужденнаго. Его невинность становилась теперь очевидной, именно благодаря рѣшенію присяжныхъ, осудившихъ и просившихъ одновременно помилованія; такое необъяснимое противорѣчіе не могло не поразить всѣхъ. Помилованіе считалось неизбѣжнымъ, всѣ чувствовали, что оно должно быть даровано, и никто не удивился, когда оно дѣйствительно было подписано нѣсколько дней спустя по окончаніи процесса. «Маленькій Бомонецъ» счелъ своимъ долгомъ еще разъ оскорбить паршиваго жида, но и этотъ листокъ вздохнулъ съ облегченіемъ, что дѣло кончилось, и что онъ наконецъ можетъ освободиться отъ той недостойной роли, которую взялъ на себя. Помилованіе заставило Давида пережить сильную муку; совѣсть его возмущалась, — но братъ изнемогалъ, лихорадка отнимала у него послѣднія силы, и если его оставить въ тюрьмѣ, то онъ, конечно, не долго проживетъ, подавленный тѣлесными и душевными муками. Его ждала жена, дѣти, нѣжный уходъ и ласки; быть можетъ, имъ удастся спасти его. Тѣмъ не менѣе Давидъ сперва отвергнулъ помилованіе, рѣшившись переговорить съ Маркомъ и Дельбо, и тѣми героями-защитниками, которые сгруппировались вокругъ несчастной жертвы; они хорошо понимали, что хотя помилованіе и не лишаетъ Симона права въ будущемъ возстановить свою невиновность, но у нихъ оно все же отнимаетъ главное оружіе — страданія осужденнаго, продолжавшаго идти по своему скорбному пути. Но имъ слишкомъ было жаль Симона, и они приняли помилованіе съ сокрушеннымъ сердцемъ. Маркъ и Дельбо отлично поняли, что теперь клерикалы имѣли полное основаніе праздновать свою побѣду, потому что дѣло Симона было такъ ловко окончено, что отнынѣ оно перестанетъ волновать народныя массы и взывать къ великодушію и справедливости.