Эмиль Золя - Истина

Кто скрывался за нимъ, догадаться было не трудно, — разумѣется, отецъ Филибенъ, который, въ свою очередь, былъ лишь орудіемъ отца Крабо. Но что это было за орудіе! И гибкое, и твердое, и покорное. Онъ какъ бы щеголялъ своимъ крестьянскимъ происхожденіемъ, прикидываясь безобиднымъ простакомъ, почти неучемъ, взятымъ отъ земли, и въ то же время отличался поразительнымъ лукавствомъ, природнымъ даромъ ловко разрѣшать самыя трудныя задачи. Вѣчно онъ преслѣдовалъ какую-нибудь намѣченную имъ цѣль, и все это дѣлалось безъ шума, безъ особенной погони за удовлетвореніемъ своего честолюбія, единственно изъ удовольствія испытать жгучее наслажденіе удачнымъ исходомъ дѣла. Какъ человѣкъ вѣры, онъ согласился бы даже драться, какъ простой солдатъ, побуждаемый исключительно желаніемъ услужить своему начальству и церкви. Будучи преподавателемъ въ Вальмари, онъ зорко слѣдилъ за всѣмъ, интересовался каждымъ событіемъ, во все вникалъ, проворный, несмотря на свою неуклюжесть, съ постоянно веселой улыбкой на широкомъ лицѣ. Находясь въ самомъ близкомъ общеніи съ воспитанниками, онъ присматривался къ нимъ, изучалъ ихъ характеры, угадывалъ ихъ привычки, узнавалъ всѣ ихъ семейныя и сердечныя тайны, — словомъ, былъ недремлющимъ окомъ, которому все извѣстно, проницательнымъ умомъ, отъ котораго не ускользали ни движенія мысли, ни побужденія сердецъ школьниковъ. Разсказывали, что онъ подолгу бесѣдовалъ съ ректоромъ, отцомъ Крабо, который управлялъ коллегіей съ высоты своего величія, никогда не вступая въ личныя сношенія съ воспитанниками; отецъ Филибенъ сообщалъ ему свои наблюденія, свои догадки, представлялъ ему цѣлые вороха бумагъ, содержавшихъ самыя обстоятельный свѣдѣнія о каждомъ воспитанникѣ. Утверждали, будто отецъ Крабо, изъ осторожности не сохранявшій никакихъ бумагъ и немедленно предававшій ихъ уничтоженію, вовсе не одобрялъ такого собиранія документовъ и допускалъ этотъ образъ дѣйствіи лишь въ силу огромныхъ услугъ, оказанныхъ этимъ человѣкомъ; самъ отецъ Крабо признавалъ себя за главнаго дѣятеля, превосходящаго всѣхъ своимъ умомъ и ловко пользующагося услугами отца Филибена для упроченія своей власти. Въ самомъ дѣлѣ, развѣ этотъ смиренный затворникъ не царилъ надъ умами лучшаго общества во всемъ округѣ? Развѣ женщины, которыхъ онъ исповѣдывалъ, семьи, которыя довѣряли ему воспитаніе своихъ дѣтей, — развѣ онѣ не принадлежали ему всецѣло, покоренныя обаяніемъ его святости? И онъ гордился, что въ рукахъ его находятся уже нити, изъ которыхъ онъ сплететъ громадную сѣть и опутаетъ ею всю страну. На самомъ дѣлѣ главнымъ работникомъ являлся по большей части отецъ Филибенъ, незамѣтно приготовлявшій всѣ средства для борьбы и обезпечивавшій побѣду. Такимъ скрытымъ дѣятелемъ онъ проявилъ себя въ особенности въ дѣлѣ Симона, не уклоняясь ни отъ какого порученія, не питая отвращенія ни къ подпольной интригѣ, ни къ тайнымъ проискамъ; ловкій политикъ, не пренебрегавшій рѣшительно ничѣмъ, онъ остался въ дружбѣ съ юношей, извѣстнымъ своимъ развратомъ, нынѣ опаснымъ братомъ Горгіемъ, слѣдилъ за всѣми его поступками и въ то же время извлекалъ изъ этого опаснаго существа огромную выгоду, всегда готовый спасти его отъ позорной огласки, чтобы только не быть впутаннымъ въ дѣло вмѣстѣ со своимъ главою, отцомъ Крабо, этою гордостью и украшеніемъ клерикализма.

Мальбуа опять пришло въ волненіе. Распространяемые первоначально слухи должны были подготовить почву: конгрегація усердно сѣяла повсюду сѣмена возмущенія противъ тѣхъ беззаконныхъ дѣйствій, къ которымъ готовились евреи, желавшіе во что бы то ни стало добиться возвеличенія преступнаго Симона цѣною позора великолѣпнаго брата Горгія, святого человѣка, уважаемаго всею страною. Происходили совершенно необычайныя бесѣды съ родителями воспитанниковъ, даже съ тѣми, дѣти которыхъ обучались въ свѣтскихъ школахъ: клерикаламъ хотѣлось бытъ увѣренными въ ихъ поддержкѣ.

Всѣ горожане испытывали такое тревожное настроеніе, какъ будто на улицахъ были повсюду подведены мины, и шайки злодѣевъ, враговъ Франціи и церкви, готовились, по данному изъ-за границы знаку, взорвать всѣ дома на воздухъ. Мэръ Филисъ въ одномъ изъ засѣданій муниципальнаго совѣта позволилъ себѣ сдѣлать намекъ на угрожающую городу опасность и упомянулъ даже о какой-то таинственной еврейской кассѣ, куда деньги стекаются со всѣхъ сторонъ, и что этя суммы, предназначенныя для дьявольскаго предпріятія, достигаютъ уже нѣсколькихъ милліоновъ. Затѣмъ онъ уже началъ дѣйствовать гораздо опредѣленнѣе, стараясь подорвать довѣріе къ работѣ Марка Фромана, котораго они до сихъ поръ никакъ не могли смѣстить съ должности. Онъ ни на минуту не прекращалъ своихъ преслѣдованій и надѣялся, что теперь наконецъ ему удастся принудитъ инспектора академіи произвести съ нимъ короткую расправу. Статьи, появившіяся въ «Маленькомъ Бомонцѣ», взволновали умы. Всѣмъ былъ извѣстенъ фактъ, что въ домѣ госпожъ Миломъ, которыя содержали писчебумажную лавочку, найденъ какой-то документъ; но одни толковали, что документъ этотъ — вторая поддѣлка Симона, другіе — что это несомнѣнная улика, доказательство преступности отца Крабо. Достовѣрно было только одно: генералъ Жарусъ нанесъ новый визитъ своей внучкѣ, матери Виктора, этой бѣдной родственницѣ, о существованіи которой онъ такъ мало заботился. Очевидцы разсказывали, какъ однажды утромъ онъ насильно ворвался въ ея маленькую лавочку и спустя полчаса вышелъ оттуда весь красный. Результатомъ этого внезапнаго посѣщенія надо было признать немедленный отъѣздъ на югъ госпожи Александръ и ея сына Себастіана, только что оправившагося отъ тяжелой тифозной горячки; лавочкой стала завѣдывать госпожа Эдуардъ вмѣстѣ съ сыномъ Викторомъ; къ полному удовольствію покупателей-клерикаловъ, она объясняла, что отъѣздъ ея родственницы былъ вызванъ заботою матери о здоровьѣ ребенка; но она, впрочемъ, немедленно попросила бы ее вернуться въ виду интересовъ торговли, еслибы свѣтской школѣ суждено было выйти побѣдительницей изъ предстоящей борьбы.

Подъ шумъ этихъ предвѣстниковъ надвигающейся грозы Маркъ прилагалъ всѣ старанія, чтобы выполнить какъ можно лучше свои обязанности учителя. Дѣло Симона находилось теперь въ рукахъ Давида, и онъ ждалъ только момента, когда ему будетъ дана возможность выступить въ качествѣ свидѣтеля. Никогда еще не отдавался Маркъ такъ всецѣло своему классу, этимъ дѣтямъ, изъ которыхъ онъ старался выработать людей мысли и сердца; казалось, что призваніе его, дававшее ему возможность принять дѣятельное участіе въ исправленіи самой чудовищной несправедливости настоящаго вѣка, еще сильнѣе разжигало въ немъ горячее желаніе послужить на общее благо людей. Въ присутствіи Женевьевы онъ, по возможности, избѣгалъ затрагивать вопросы, возбуждавшіе между ними разногласіе; онъ былъ съ нею въ высшей степени нѣженъ и дѣлалъ видъ, что все его вниманіе поглощено мелкими заботами повседневной жизни. Но каждый разъ, когда жена возвращалась отъ бабушки, онъ замѣчалъ, что она была особенно разстроена, нетерпѣлива; недовольство противъ него росло, мысли, очевидно, путались отъ безчисленныхъ исторій, разсказываемыхъ его противниками. Уклоняться отъ размолвокъ становилось все труднѣе; ссоры обострялись и отравляли ихъ жизнь.