Жорис-Карл Гюисманс - Собор

Сюжет центрального проема, перед которым мы сейчас стоим, — Увенчание Богоматери.

Левый боковой проем посвящен жизни и добродетелям Приснодевы.

В правом боковом проеме — собственно изображения Марии.

По другому толкованию, придуманному аббатом Давеном, тот портал, построенный в те времена, когда святой Доминик ввел молитву розария {75} , воспроизводит и иллюстрирует великие чудеса Богородицы.

По предложенной им системе, левый проход со сценами Благовещения, Посещения Елисаветы и Рождества Христова соответствует чудесам радостным, средний, где показаны Успение и Увенчание Богоматери, чудесам славным, правый проход, имеющий изображение Иова, провозвестителя смерти крестной в Ветхом Завете, таинствам скорбным.

— Есть и третье изъяснение, — заметил Дюрталь, — но совсем абсурдное: концепция Дидрона, который считает этот портал первой страницей книги Шартра. Он раскрывает ее и будто бы убеждается, что скульпторы именно отсюда начали перевод энциклопедии Винцента из Бове: рассказ о сотворении мира; но где же тут прячутся эти пресловутые изображения книги Бытия?

— А вон там, — ответил аббат, указав глазами на ряд маленьких скульптур, затерянных на самом краю портала в кружеве его орнамента.

— Такую важность приписывать крохотным фигуркам, по сути просто закрывающим пустые места и дыры, — это же идиотизм!

— Еще бы! А мы теперь рассмотрим портал поближе.

Прежде всего вы можете заметить, что вопреки чину, принятому в большинстве храмов того времени: в Амьене, Реймсе, Париже, хватит и трех примеров, — на столбе между створками врат стоит не Дева Мария, а святая Анна, мать Ее; то же и на витражах внутри собора, где святая Анна в виде мавританки с белым платом на голове прижимает к груди Марию, также черную ликом.

— Почему же так?

— Потому, конечно, что после взятия Константинополя наш собор получил в дар от императора Балдуина главу прародительницы Господа.

Десять колоссальных статуй в углублениях по обеим сторонам от входа вам хорошо известны: они окружают Богородицу во всех храмах XIII столетия: в Париже, Амьене, Реймсе, Бурже, Сансе. Пятеро стоящих слева имеют знаки, изображающие Сына Божия, а стоящие справа — образ Господа во плоти.

Это персонажи, пророчествовавшие о Мессии, Его пришествии, смерти, воскресении и вечном царстве или прообразовавшие Его; они стоят в хронологическом порядке.

Слева Мелхиседек, Авраам, Моисей, Самуил и Давид.

Справа Исайя, Иеремия, Симеон, Иоанн Креститель и апостол Петр.

— Но почему же, — удивился Дюрталь, — сын Ионин помещен среди ветхозаветных лиц? Его место не здесь, а в Евангелии.

— Верно, однако заметьте, что на портале Петр соседствует с Иоанном Крестителем: статуи стоят рядом, касаются друг друга. А раз так, вы, должно быть, постигнете смысл, на который указывает такое соседство. Один предтеча, другой наместник; Иоанн заложил, а Петр довершил дом Христов. Вполне естественно, что их соединили вместе, что первоверховный апостол представлен как заключающий предвещания остальных, населяющих портал.

И в завершение ряда патриархов и пророков, на входящих углах пилястров по сторонам врат вы можете видеть парные статуи Илии Фесвитянина и Елисея, ученика его.

Первый своим восхищением на небо в колеснице огненной провозвещает вознесение Спасителя нашего; второй воскрешением сына суннамитянки — Христа воскресшего и спасшего мир.

— Что ни говори, — прошептал Дюрталь задумчиво, — а пророческие писания поразительны. Все аргументы раввинов, протестантов и вольнодумцев, все потуги хитроумных немцев найти в них трещины и сотрясти древние устои Церкви оказались тщетными. Они столь очевидны, столь бесспорны, столь явно показывают истину, столь нерушимо монолитны, что дерзнуть отрицать их может лишь совершенно слепой духовно.

— Верно; и чтобы тут никто не заблуждался, чтобы не было возможности утверждать, будто богодухновенные тексты написаны позднее явления возвещенного в них Мессии, для доказательства, что они не придуманы и не отредактированы задним числом, Бог изволил, чтобы они были переведены на греческий язык семьюдесятью толковниками, распространились по всему миру и стали известны более чем за двести пятьдесят лет до Рождества Христова!

— Если предположить немыслимое, что все Евангелия исчезли, — не правда ли, их можно было бы восстановить, вкратце изложить содержащийся в них рассказ о земной жизни Господа по одним лишь мессианским откровениям пророков?

— Вне всякого сомнения; ведь повторим вновь и вновь: Ветхий Завет и есть история Сына Человеческого и установления Церкви прежде Его явления; как уверяет святой Августин, «все управление еврейского народа было непрестанным пророчеством об ожидаемом ими Царе».

Глядите: мало прямых прообразов Спасителя, что в Библии на каждом шагу (наугад назову лишь пятерых: Исаак, Иосиф, Моисей, Давид, Иона); мало и животных или предметов, чья роль в Ветхом Завете — олицетворять Его, как то: пасхальный агнец, манна небесная, медный змий и прочее. Если угодно, мы сейчас, обращаясь только к пророкам, составим общий очерк жизни Еммануила, сведя Евангелие к нескольким страницам. Вот послушайте.

Аббат сосредоточился, прикрыв глаза рукой:

— Его рождество от Девы предсказано Исайей, Иеремией, Иезекиилем; Его явление, предваренное особым посланцем, Иоанном, указано у Малахии, а Исайя Малахию дополняет, уже прямо указывая, что глас Предтечи раздастся в пустыне.

Место его рождения, Вифлеем, дает нам Михей; поклонение волхвов, принесших золото, ладан и смирну, указано Исайей и в так называемых Псалмах Соломоновых.

О юности и служении Его ясно свидетельствует Иезекииль, когда показывает Его ищущим пропавших овец. Исайя, заранее возвестивший совершенные Им чудеса, исцеление слепых, глухих и немых, объявил, кроме того, что Он станет иудеям камнем преткновения.

Но вполне математически четкими и несравненно ясными пророчества становятся тогда, когда доходят до Страстей и смерти Христа. Торжественный въезд в Иерусалим, предательство Иуды и заплаченная цена в тридцать сребреников указаны у Захарии; Исайя же во весь голос повествует об ужасе и позоре Голгофы. Послушайте его:

«Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши… Господь возложил на Него грехи всех нас… за преступления народа Моего претерпел… И не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми… Как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих» [52].

А Давид к этой страшной сцене добавляет новые краски: «Аз же есмь червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людий…» [53]