Николай Чебаевский - Если любишь

Мать переменилась в лице, услышав, в чем дело. Потом стала возмущенно говорить, что додуматься до такого могут только глупые ребятишки. Отец — член партии, сын героя гражданской войны, вообще хороший, честный человек. Если уж он пропал без вести, то случилась с ним лихая беда.

Орешек верил матери, но с детской проницательностью подметил: неизвестность эта ей самой тяжела.

Надо ли говорить, с какой радостью мальчик встретил отца.

Дело было под вечер. Орешек сидел на улице возле калитки и выпрямлял молотком на камне ржавые гвозди. Утром, уходя на работу, мама попросила его приколотить несколько отлетевших штакетин, чтобы чужие свиньи не лазили в ограду. Выполнить наказ матери днем мальчишка забыл и теперь наверстывал упущенное. Весь уйдя в свое занятие, он не заметил, как возле колхозной конторы остановилась подвода, как с нее соскочил и крупно зашагал вдоль единственной улицы деревни рослый солдат с вещевым мешком через плечо. Оглянулся мальчик лишь тогда, когда шаги послышались совсем рядом.

Отца Орешек знал только по фотокарточке, на которой он выглядел совсем молодым, кудрявым парнем. А тут шел довольно пожилой, уже седоволосый солдат. Ясно, возвращался домой еще чей-то отец… Чтобы не травить себя завистью, мальчишка поспешно отвернулся, еще усерднее стал стучать молотком.

Не поднял он головы и тогда, когда услышал над собой взволнованное:

— Максимка, это ты?

Во-первых, его почти никто так не звал, он и не подумал, что окликают его. А во-вторых, ему не хотелось ни смотреть, ни слушать, кого это солдат зовет.

— Сима! — еще раз окликнул его солдат, вспомнив, что так ребенком звала мальчика мать.

Опять никакого внимания.

«Глухой он, что ли?» — с тревогой и недоумением подумал Орехов. Обойдя странного мальчонку, остановившись уже перед ним, он спросил снова:

— Мальчик, а мальчик, как же тебя зовут?

Мальчишка, не рассчитав удара, вместо гвоздя стукнул молотком по пальцу. Сунув зашибленный палец в рот, он ответил:

— Осесек…

— Как, как? — не понял солдат. Он присел на корточки, взял мальчика за руку. — Да вытащи ты палец изо рта, скажи пояснее.

— Орешек! — почти сердито повторил мальчишка.

Солдат встрепенулся, схватил мальчишку за плечи.

— Орешек? Это тебя мамка так вздумала окрестить? Где она?..

— Мамку к больному в Осиповку увезли.

— Вот жалость-то! — воскликнул солдат горестно.

— Почему? — удивился Орешек. Сам он к таким известиям относился спокойно: мать часто ездила к больным в ближние поселки.

— Почему? Да потому, Орешек, мой дорогой, что папка твой домой пришел, и охота ему, чтобы мамка тоже дома была!

Орешек встрепенулся, быстро оглянулся по сторонам: где же он, отец?..

— Да я же это! Я твой папка!.. — порывисто воскликнул солдат. Он обнял мальчонку, прижал его к себе. Тот сбычился, уперся руками ему в грудь.

— Не узнаешь меня?

— Не… папка не такой, — отчужденно глянул из-под бровей Орешек.

— Не такой? А какой же? — укололо солдата. В голове даже пронеслось тревожное: «Уж не вышла ли Зина за другого?» Поблекшим голосом спросил сынишку:

— И где ж он, твой папка?

Тут дрогнул голосишко Орешка.

— Не знаю, — ответил он, потупясь. — Наш папка на войне без вести пропал. — И добавил поспешно, чтобы солдат не подумал чего худого: — Мамка говорит — папка наш хороший, и он не просто пропал, а стряслась с ним большая беда.

Слезы навернулись на глаза солдата. Он притиснул мальчонку к груди, заговорил возбужденно:

— Была беда, да сгинула! Одолел ее твой папка… Да не упрямься ты, не упрямься! Приглядись — вот он, твой папка, живой и здоровый… Ну-ну, настоящий ты Фома неверующий!

Мальчик поднял на солдата голубые глаза. В них уже не было отчуждения и недоверия, в них зажегся огонек надежды: а вдруг солдат говорит правду?

Когда вошли в дом, отец взял со столика фотоснимок в рамке под стеклом. На снимке вся семья: весело смеется кудрявый Федор Максимович, сдержанно улыбается Зинаида Гавриловна, а на руках у нее сидит несмышленыш в распашонке.

— Смотри, Орешек. Мы.

Взглянув на столь знакомый снимок, мальчик теперь уловил сходство. Мгновенно, всем сердцем он понял — это и вправду его папка. Постаревший и поседевший на войне, но родной папка вернулся теперь домой! Орешек взвизгнул от пронзившей его радости, повис у солдата на шее. Ухватился — и ни за что не хотел уже отстать. Боялся, что если отпустит, то опять потеряет надолго.

Примостившись на крепких отцовских коленях, Орешек стал слушать, какой далекой и трудной дорогой шел отец к родному дому.

Конечно, Федор Максимович не вдавался в подробности. Он понимал — незачем пугать мальчишку непомерными тяжестями пережитого, но ясно ему было и другое: надо, непременно надо знать Орешку основное, чтобы не осталось у него в душе даже капельки стыда за отца. Федор Максимович сообразил это еще на улице, когда Орешек потупился и буркнул нехотя: «Папка на войне без вести пропал»…

Нельзя было оставлять мальчонку в тревожном неведении!..

То, что отец вернулся, принесло ему радость. Но как вернулся — вопрос такой, естественно, должен был возникнуть и у Орешка и у жены. А раз уж первым встретил его Орешек, то не стоит томить его. Поджидая жену, Федор Максимович стал рассказывать сыну о себе. И по мере того, как рассказывал, все больше светились восторгом глаза Орешка. Он гордился отцом, ему не терпелось немедля сбегать к друзьям-приятелям, поведать им, что отец возвратился. Да не просто возвратился, а с честью!.. Ни у кого из фронтовиков у них в деревне не видал Орешек таких наград, как у отца: и французский орден «Военный крест», и партизанская медаль маки.

Несмотря на сгустившиеся сумерки, Орешек после отцовского рассказа все-таки выскочил бы на минутку-другую похвастаться перед дружками, но тут в дверях появилась мать…

Зато утром, еще задолго до завтрака, Орешек оповестил всех знакомых мальчишек и девчонок о радости, которая распирала ему грудь. Впрочем, многие уже знали о счастливом возвращении еще одного солдата. Народ повалил к Ореховым. Все помнили Федора, молодого механика МТС.

Зинаиду же Гавриловну близко знали почти в каждом доме. Знали, какие заботливые руки у фельдшерицы, как отзывчива она на людское горе, с какой самоотверженностью способна бороться за жизнь человека. И люди шли и шли с поздравлениями целый день.

А назавтра? Назавтра для Федора Максимовича и Орешка начались уже деловые будни. Тут не оговорка: за работу отец с сыном взялись вместе.

Утром, видя, как мать собирается в медпункт, отец сказал:

— Пожалуй, Зина, и я возьмусь за дело. Стыдно в такую горячую пору отдыхать — уборка начинается.

— Не терпится? — усмехнулась Зинаида Гавриловна.