Николай Чебаевский - Клад-озеро

Сибирская зима славится морозами да буранами. Закрутит непогода на неделю, на две — все дороги переметет, лога снегом так забьет, что от высоких осин только макушки торчат. Денек-другой постоит тихо, а там опять ветер завыл. В дальних селах, в стороне от больших дорог автомашины стоят в колхозных гаражах до весны. Трактора и те иногда застревают в сугробах. Трудно бывает подвозить корма к фермам, работать на сортировке семян.

Но если для взрослых бураны — неприятность, то для ребят они бывают настоящим наказанием. Особенно, когда наступают каникулы. Ни на лыжах вволю побегать, ни на санках с горы покататься. А о коньках и вспоминать не приходится. Не успеешь лед расчистить, как его снова замело. Остается одно — сидеть дома, читать книжки, сражаться в шашки.

Нынешней зимой ребятишкам повезло. Погода перед каникулами установилась ясная, безветренная. Правда, от морозов деревья трещали, только что за беда? Разве настоящие сибиряки боятся мороза? И ребята после школы целые вечера пропадали на льду речки, что пересекала село. Все точно помешались на коньках.

Первые коньки привезла Зина Стогова, дочка председателя колхоза. Василий Павлович Стогов был местным жителем, но много лет работал в городе на заводе. Вернулся он в родное село год назад. Колхозники выбрали его председателем. А его дочка Зиночка оказалась вожаком у ребят четвертого класса.

На должность эту ее никто не выбирал, однако Зина была такой затейницей, что невольно привлекала к себе внимание ребят.

— А давайте… — начинала обычно Зина совсем неожиданно на перемене или после уроков.

И у ребят загорались глаза. Они уже знали, что за этим «А давайте…» последует какое-нибудь интересное дело или забавная выдумка.

Вот и с коньками получилось так же.

— А давайте, — сказала однажды Зиночка. — Давайте сделаем каток!

— Каток? — удивились сначала ребята. — Чего же его делать? С любой горы катайся.

— Нет, настоящий, ледяной. И чтоб всем научиться бегать на коньках.

Ребята заинтересованно переглянулись.

— На коньках?

Предложение было необычно и заманчиво. В селе Кожино, где жили ребята, никто не бегал на коньках. Любили лыжи, катанье с гор на лотках — обледенелых плахах. Усядутся на такой лоток сразу пять-шесть мальчиков и девочек — и помчались. Несутся с накатанной горы — аж свист в ушах стоит от встречного ветра. А если зазевается задний, который правит лотком при помощи длинной палки, тормозя ею то слева, то справа, — и летят все в сугроб. Крики, визг, смех — хорошо!

О конькобежцах кожинские ребята знали только понаслышке. И вдруг — им самим предлагают учиться бегать на коньках. Разве несоблазнительно?

— Оно бы можно, — первым солидно согласился Ванюшка Рябов, высокий, худой, но широкоплечий не по возрасту мальчик. — Только, где их взять, коньки?

— Учителю скажем, он попросит, чтобы в сельпо привезли.

— А кто учить станет?

— Я! — пообещала Зина.

Ребята ничего не сказали, но посмотрели на девочку недоверчиво.

У Зины была повреждена какой-то болезнью левая нога. Чуть не все прошлое лето девочка пролежала в больнице. Ей делали операцию, болезнь заглушили, но нога все-таки гнулась в колене плохо. Как же Зиночка могла учить их бегать на коньках, если и при ходьбе волочила ногу?

Заметив, что ребята не очень верят ей, Зина покраснела. Сказала обиженно дрогнувшим голосом:

— Думаете, не сумею? Нога у меня совсем почти поправилась. И врачи велели больше ходить, бегать на коньках и на лыжах. Вот!

— Ладно, — согласились все, кто стоял возле Зины. — А каток где сделаем?

— На речке!

Речка была рядом со школой. Но оказалось, не так-то просто выбрать хорошую площадку. То мешали проруби, то снег лежал слишком плотными застругами, то лед почему-то растрескался и был вогнутым, как желоб. А там, где летом была быстрина, торчали из-подо льда камни.

У всех даже лбы вспотели от беготни в поисках удобного места. Мальчишки подняли уши шапок, девочки сдвинули шали на затылок.

— Ух, — вздохнул Ванюшка. — Разве это речка, наша Каменушка! На Чумыше — там есть где каток сделать. А здесь и повернуться негде. И летом не лучше — оттолкнешься от одного берега ногами, а руки сразу другой достают, и плыть не надо. Вдоль бы поплыл, так тоже нельзя — мелкота, о камни живот распорешь. Только и спасения, что озера…

— На озере, может, каток сделать? — предложила Зина.

— На озерах снегу намело, знаешь сколько? Да и не близко до них. Это тебе не лето, когда весь день свободный — бегай, купайся. А сейчас после занятий разве успеешь? Пока бежишь — уже стемнело, и кататься некогда.

Ребята приуныли.

— Тогда нечего и раздумывать! — сказал Ленька Рябов, младший брат Ванюшки.

Ленька моложе Ванюшки всего на год, но ростом чуть не вполовину ниже, маленький, толстый и, в отличие от черного брата, светловолосый, веснушчатый — все лицо будто конопляным семенем усыпано.

Рассуждать, как Ванюшка, он не любил. Раз, два — и дело сделано или брошено.

— Сделаем тогда здесь — и все тут! Пусть маленький будет, но лучше, чем никакой.

— Не егозись! Тебе любое дело так — лишь бы не думать, с плеч спихнуть, а там — хоть трава не расти, — неодобрительно произнес Ванюшка.

Он повторил упрек, который непоседа Ленька не раз слышал от отца, и это рассердило его.

Братья напыжились, приготовились угостить друг друга тумаками, но Зина предложила:

— А давайте… Давайте сделаем каток у Скопанца. Ведь это недалеко?

Скопанцем звали высокий глинистый обрыв над речкой на самом краю села. Глина там была не простая — настоящая охра, цвета яичного желтка. Колхозницы копали ее для разных домашних надобностей: одни обмазывали к праздникам саманные стены хат, другие, у кого дома были деревянные, разводили ее на олифе и красили полы.

Каток на речке у Скопанца? Ай да Зинка! Как это им сразу в голову не пришло? Речка там широкая, снегу почти никогда не бывает. Во-первых, потому, что место это открыто юго-западному ветру, который дует у них зимой сильнее всего и сносит снег. А во-вторых, там почему-то часто выступает наледь. Выступит, замерзнет, и долго лед блестит, как зеркало. Значит, расчищать и поливать каток редко придется. Лучше места не найти!

Все обрадовались, а Ленька загорланил:

— У Скопанца, у Скопанца! Разве это далеко? То ли ноги у нас больные? Пять минут — и там…

Словно доказывая, что ноги у него здоровые, он подскочил, притопнул, потом припустил бежать что есть духу. Пимы на Леньке были не по росту, отцовские, с толстой, прошитой дратвой подошвой, но он летел так, что спешившие за ним ребята только эти подошвы и видели.