Кнут Гамсун - Отец и сын (пер. Кившенко)

И Паво заговаривалъ съ каждымъ встрѣчнымъ и разсказывалъ, громко смѣясь, объ этой новой причудѣ отца.

Вечеромъ пронесся слухъ, что господинъ изъ Зинвара проигралъ девять тысячъ и только тогда ушелъ изъ игорной залы.

Пробило десять часовъ. Я сидѣлъ на балконѣ гостиницы съ однимъ русскимъ и курилъ папиросу за папиросой. Вдругъ лакей крикнулъ намъ снизу, что господинъ изъ Зинвара только что послалъ за сыномъ. Я собирался прочесть лакею хорошую нотацію за такую назойливость, но мой русскій знакомый остановилъ меня. Любопытство овладѣло имъ.

— Подождемъ, — сказалъ онъ, — и посмотримъ, что будетъ дальше. Зачѣмъ это онъ въ такой поздній часъ послалъ за Паво?

Мы просидѣли молча нѣкоторое время, не переставая курить. Наконецъ, явился Паво. Отецъ вышелъ къ нему навстрѣчу на лѣстницу.

— Послушай-ка, — сказалъ онъ, — я проигралъ девять тысячъ этой проклятой рулеткѣ. Я было легъ, но не могъ заснуть. Мнѣ жаль этихъ денегъ, — это была какъ разъ та сумма, которую я пообѣщалъ церкви. Я долженъ отыграть ее. Я не успокогось, пока эти деньги не будутъ опять въ моихъ рукахъ. Я долженъ вернуться назадъ въ игорную залу.

Паво стоялъ молча, точно онѣмѣлъ. Да, даже Паво, завзятый игрокъ, и тотъ онѣмѣлъ отъ изумленія.

— Ну, что ты стоишь и молчишь? — закричалъ отецъ. — Вѣдь игра не прекращается раньше полуночи. Не будемъ же терять времени!

И они тотчасъ же отправились въ игорную залу.

— Пойдемъ и мы, — сказалъ русскій, — посмотримъ, что тамъ произойдетъ.

Игра велась съ большимъ азартомъ, чѣмъ когдазлибо. Обыкновенно, чѣмъ ближе подходило время къ полуночи, тѣмъ больше увеличивали ставки и тѣмъ сильнѣе рисковали.

Привцъ сидитъ на своемъ мѣстѣ, спокойно ставитъ одну ставку за другой и выигрываетъ. Болѣе шестидесяти тысячъ лежитъ передъ нимъ на столѣ. Онъ съ болыинмъ хладнокровіемъ играетъ сразу на три шанса и ставитъ, не считая, цѣлыя пригоршни золотыхъ монетъ. Никто не мѣшаетъ ему, ничто не отвлекаетъ его, даже блѣдный, почти изступленный румынъ, въ теченіе трехъ четвертей часа выигрывавшій маленькія ставки, а теперь начавшій опять проигрывать большія. Онъ тоже раскладываетъ по кучкамъ деньги передъ собой и начинаетъ каждую свободную минуту ихъ пересчитывать, пытается разложить ихъ по тысячамъ, чтобы уяснить себѣ величину суммы, которую имѣетъ въ своемъ распоряженіи, но онъ слишкомъ взволнованъ для этого: руки его трясутся, да и кромѣ того, — онъ долженъ постоянно наблюдать за колесомъ, такъ что въ концѣ концовъ онъ отказывается отъ какого бы то ни было счета. Какъ онъ глупо играетъ! Онъ постоянно обставляетъ квадратъ изъ четырехъ номеровъ и, какъ упрямое дитя, упорно держится только этихъ четырехъ цифръ. Онъ, повидимому, скорѣе готовъ проиграть все до послѣдняго гроша, чѣмъ отказаться именно отъ этого квадрата.

Принцъ взглядываетъ на дверь, когда отецъ я сынъ входятъ. Онъ подвигается, чтобы дать имъ мѣсто возлѣ себя и затѣмъ опять продолжаетъ хладнокровно играть все съ тѣмъ же мрачнымъ и сосредоточеннымъ видомъ. Онъ, повидимому, пользуется большимъ уваженіемъ среди игроковъ.

— Паво, — говоритъ господинъ изъ Зинвара, — ты можешь самъ играть, какъ хочешь. Вѣдь тебѣ, не правда ли, больше всего везетъ на красномъ. Поставь же на красное.

Паво разспрашиваетъ сосѣда, стараго однорукаго военнаго, и тотъ сообщаетъ ему, что красный цвѣтъ вышелъ семь разъ. Поэтому Паво ставитъ на черное.

— Двадцать четыре, четъ, пасъ и красное, — объявляетъ крупье и загребаетъ деньги.

— Плохо же ты начинаешь, Паво. Но продолжай играть по собственному усмотрѣнію, — говоритъ съ досадой господинъ изъ Зинвара. — Сколько разъ долженъ я тебѣ повторять, что я не загребаю денегъ лопатами. Ставь же теперь на красное.

Но красное проигрываетъ. Наконецъ, на восьмой разъ, выходитъ красное и одинъ изъ номеровъ квадрата, который румынъ такъ усердно покрываетъ монетами. Теперь онъ спасенъ! Передъ тѣмъ, совершенно потерявъ голову отъ постоянной неудачи, онъ, не считая, поставилъ огромную сумму на свои излюбленныя четыре цифры, и, пока колесо вертѣлось, напряженіе его нервовъ дошло до такой степени, что онъ сталъ совершенно равнодушнымъ къ тому, выиграетъ ли онъ или проиграетъ. Когда колесо, наконецъ, остановилось, и шарикъ остановился на одномъ изъ его излюбленныхъ номеровъ, онъ, точно по инерціи, сдѣлалъ знакъ лакею, стоящему за принцемъ, и когда тотъ подошелъ, машинально опустилъ руку въ карманъ и, не говоря ни слова, далъ ему довольно крупную кредитку. Затѣмъ дрожащей рукой поставилъ новую ставку.

— Паво, — сказалъ отецъ, — ты опять проигралъ, тебѣ совсѣмъ не везетъ. Я позволилъ тебѣ проигрывать мои деньги ради твоего спасенія. Я хочу тебя исправить, Паво, понимаешь ли ты это.

И хитрый Паво прекрасно понимаетъ. Онъ чувствуетъ, что отецъ уже охваченъ страстью къ игрѣ и что, несмотря на проигрышъ, ему доставляетъ большое удовольствіе принимать участіе въ игрѣ. Онъ переживаетъ такъ же, какъ и другіе игроки, всѣ волненія и всѣ муки этой страсти. Когда ставки очень велики, кровь стынетъ въ его жилахъ, и въ ушахъ его раздается его собственное громкое учащенное дыханіе. Да, все это Паво такъ прекрасно понимаетъ!

Но вотъ Паво вдругъ начинаетъ задумываться, становится невнимательнымъ, мысли его точно отсутствуютъ. Крупье обращаетъ его вниманіе на то, что онъ, опытный игрокъ, играетъ самъ противъ себя; положительно Паво начинаетъ его удивлять. Я самъ обращаю на это вниманіе и вижу, какъ Паво беретъ обратно уже поставленную ставку, какъ бы желая спасти деньги, прежде чѣмъ остановится колесо рулетки. Неужели же онъ сталъ такимъ благоразумнымъ? Или же онъ предчувствуетъ какое-то несчастіе?

Мой русскій знакомый уговорилъ меня пойти съ нимъ на другой конецъ залы и тамъ посидѣть на диванѣ. И какъ только мы сѣли, онъ началъ говорить о Паво.

Не замѣчаю ли я, какъ онъ вдругъ измѣнилъ свою игру? О, вѣдь Паво, въ сущности, уменъ какъ дьяволъ, онъ прекрасно все понимаетъ. И мои знакомый, указывая на отца и сына, прибавляетъ:

— Изъ этихъ двухъ людей сынъ менѣе охваченъ игорной страстью. Паво уже замѣтилъ, что эта страсть овладѣла его отцомъ, и онъ хочетъ теперь удержать его, не дать ему играть. Это комично, но онъ дѣйствительно хочетъ удержать старика. Весьма понятно, что для Паво не безразлично, разорится ли его отецъ или нѣтъ.

Мы продолжали сидѣть на диванѣ, но видѣли, что тамъ за рулеточнымъ столомъ происходитъ что-то не совсѣмъ обычное. Всѣ теперь окружили отца и сына. Игра въ фараонъ прекратилась; даже тѣ три горца въ большихъ сѣрыхъ плащахъ съ металлическими поясами, и тѣ старые торговцы, которые, сидя почти у самыхъ входныхъ дверей, играли, такъ сказать, на мѣдные гроши, теперь бросили свою игру и присоединились къ толпѣ, окружившей рудеточный столъ. Мы съ русскимъ направились туда же.