Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том первый

Чарльзъ еще разъ зѣвнулъ, вздохнулъ глубоко и съ трудомъ новернулся на диванѣ.

— Съ вашимъ пріѣздомъ все ожило у насъ въ домѣ, - продолжалъ онъ. — Вы разсказываете о Рэдклиффѣ и о своихъ любимыхъ животныхъ гораздо интереснѣе, чѣмъ всякая книга; вы чисты душой, не мудрствуете лукаво и имѣете оригинальный взглядъ на вещи; вы войдете только въ комнату, я такъ и жду новости; поете вы также не приторно, какъ всѣ, а съ огнемъ; вы для меня точно кушанье за столомъ. Эхъ! Гэй, признаюсь вамъ откровенно. Какъ я ни храбрюсь, а не легкая вещь бьпь калѣкой въ лучшіе годы жизни — да чего? калѣкой на всю жизнь; что тамъ доктора ни толкуй, а ни одинъ изъ нихъ не рѣшился еще меня обнадежить, что я когда-нибудь выздоровлю. И знаешь, что пролетитъ цѣлый вѣкъ не вставая! Надѣяться! Да я вѣдь десять лѣтъ какъ надѣюсь, и много-ли толку вышло! Знаете что, Гэй? сказалъ съ горькой улыбкой больной, — я еще удивляюсь, что вы во мнѣ не возбуждали ненависти. Подчасъ мнѣ дотого тошно, что кусаться хочется. Особенно я эту трещетку Морица де-Курси искусалъ бы охотно; какъ начнетъ тарантить, какъ начнетъ…

— Но вѣдь и я часто вздоръ говорилъ. Мнѣ потомъ приходило не разъ въ голову, что я васъ утомляю своей болтовней.

— Нѣтъ… Нѣтъ, вы мнѣ никогда не надоѣдали, напротивъ, я увлекался, слушая васъ. Ваши разсказы о катаньѣ верхомъ, объ охотѣ, о прогулкахъ въ лодкѣ — да вѣдь это жизнь!…

Никогда еще Чарльзъ не говорилъ такъ откровенно о своей болѣзни предъ Гэемъ, и видно было, что этотъ порывъ чистосердечія сильно взволновалъ Гэя. Онъ стоялъ, опершись о спинку дивана, на которомъ лежалъ больной, и выразительные глаза его были точно прикованы къ лицу Чарльза.

— И вотъ, вы теперь поступаете въ Оксфордскій университетъ, — говорилъ тотъ:- вы попадете въ кругъ совершенной молодежи, будете слышать, что дѣлается на бѣломъ свѣтѣ, заставите говорить о себѣ! Кто знаетъ, можетъ быть, вы и сами займете видное мѣсто въ обществѣ. А я? — У меня есть таланты; я бы также могъ быть чѣмъ-нибудь. Меня теперь всѣ считаютъ лѣнтяемъ, да на что же я годенъ? Я знаю, что не будь у меня этой — (онъ едва не выговорилъ одного сильнаго выраженія, которое уже вертѣлось у него на губахъ, но остановился отъ взгляда большихъ глазъ Гэя), то есть, я хотѣлъ сказать, если-бы я не былъ прикованъ къ постели, — поправился онъ, — то мистеру Филиппу не удалось бы играть роль представителя нашего дома. Меня, кажется, мать природа, также какъ его, не обдѣлила умомъ.

— Объ этомъ и говорить нечего, — сказалъ Гэй. Вы такъ быстро схватываете идею каждаго автора. Вамъ стоило-бы поработать самому надъ какимъ нибудь сочиненіемъ. — Попробуйте-ка.

— Попробовать? — да и что я черезъ это выиграю?

— А развѣ можно зарывать свои таланты въ землю? задумчиво спросилъ Гэй. — Мы даже и права на это не имѣемъ. Мнѣ такъ жаль бросать наши чтенія вдвоемъ.

— Да, у меня ужъ другаго такого ученика не будетъ, сказалъ Чарльзъ. — Одинъ читать я не стану, да и не могу, по правдѣ сказать.

— Развѣ ваши занятія зависятъ отъ кого-нибудь? спросилъ съ удивленіемъ Гэй.

— Конечно: я хочу взяться за что-нибудь, а здоровье не позволяетъ. Вотъ я и отложу книгу въ сторону, перезабуду все, что читалъ, и дѣло кончится ничѣмъ. Да это все ничего, я принялъ бы всякое занятіе какъ лекарство, чтобы освѣжить свой мозгъ, да было-бы съ кѣмъ заниматься, только опекуновъ мнѣ не нужно, съ ними ничего не буду дѣлать.

— Ну, а сестры ваши? предложите имъ вамъ помогать.

— Гмъ! Кому же? Лорѣ? — она и безъ того ученая, да и браконьеромъ въ лѣсахъ Филиппа быть не хочу; заставить Эмми быть серьезной? тогда прощай домашняя отрада. Я и то боюсь, не повредило бы ей то чтеніе, которымъ Мэри Россъ ее угощаетъ.

Въ эту минуту Эмми вбѣжала въ гостиную.

— Эмми! послушай-ка, что Гэй мнѣ совѣтуетъ; онъ говоритъ, что тебя нужно заставлять читать ежедневно что-нибудь очень серьезное, чтобы ты высохла какъ палка и посинѣла.

— Какъ голубая горчанка! подхватилъ Гэй.

— Я очень рада быть похожей на цвѣтокъ, — сказала Эмми:- только желаю знать, о чемъ вы толковали?

— Да о томъ, какъ бы принудить тебя прочитать всѣ фоліанты дядюшкиной библіотеки, — продолжалъ Чарльзъ:- то есть, тѣ громадныя книги, которыя находятся подъ вѣдѣніемъ Маргариты, пока Филиппъ не обзавелся своимъ домомъ.

— Не правда, вы говорили совсѣмъ не обо мнѣ! воскликнула Эмми.

— У насъ рѣчь шла о чтеніи, которымъ Чарльзъ и я занимались по утрамъ, — сказалъ Гэй.

— Да, я сэма уже думала, какъ Чарльзу будетъ скучно, когда настанетъ часъ урока, Мы такъ жалѣемъ, Гэй, что вы уѣзжаете.

— Эмми, не хочешь-ли ты замѣнить Гэя? спросилъ Чарльзъ.

— Какъ, Чарльзъ! — ты возьмешься со мною читать? Неужели? вскричала Эмми, вся вспыхнувъ отъ удовольствія. — Мнѣ давно хочется заниматься вмѣстѣ съ тобой, какъ Джемсъ Россъ это дѣлаетъ съ Мэри; но я боялась предложить тебѣ это. Я такая глупая. Но если ты самъ этого желаешь — благодарю тебя отъ всей души.

Дѣло было тутъ же слажено, и Чарльзъ обязался отдавать Гэю отчетъ объ ихъ занятіяхъ, нарочно для того, чтобы поддержать свою энергію; что же касается Филиппа, тому положили не говорить ни слова, чтобы не дать ему права вообразить, что Чарльзъ слѣдуетъ его совѣту.

Чарльзъ дѣйствительно искренно полюбилъ Гэя; онъ даже не придирался къ нему за его готовность восхищаться всѣми дѣйствіями Филиппа, будучи убѣжденъ, что Гэй дѣлаетъ это чисто изъ сознанія долга, точно какъ дѣти, которымъ велятъ приходить въ восторгъ отъ какого-нибудь примѣрнаго мальчика, описаннаго въ книжкѣ для чтенія; но что внутренно Гэй не питалъ особенной нѣжности къ своему старшему кузену.

Онъ ошибался. Правда, между обоими Морвилями возникали часто недоразумѣнія и даже споры, которые однако не переходили въ вражду, вслѣдствіе хладнокровія Филиппа и готовности Гэя извиняться въ своихъ вспышкахъ; въ случаѣ же нужды онъ постоянно обращался къ Филиппу за совѣтомъ и помощью. Особенно охотно выслушивалъ онъ его наставленія на счетъ образа жизни въ Оксфордѣ. Мистриссъ Эдмонстонъ болѣе всѣхъ другихъ понимала, какъ сильно Гэй нуждался въ дружеской поддержкѣ и какъ опасны могли быть для него искушенія университетской жизни. Передъ его отъѣздомъ она долго разговаривала съ нимъ въ своей уборной, обѣщалась писать къ нему и съ Чарльза взяла слово дѣлать тоже самое. Гэй уѣхалъ изъ Гольуэля, сопровождаемый общимъ сожалѣніемъ. Шарлотта плакала навзрыдъ и требовала непремѣнно на память локонъ шерсти Буяна. Она готова была-бы, кажется, надѣть его въ медальонѣ на шею, еслибы не боялась, что Лора передастъ это Филиппу.

— Онъ уѣхалъ съ большими задатками, — замѣтилъ Филиппъ, проводивъ глазами удалявшагося Гэя.

— Дай Богъ, чтобы они развились! сказала мистриссъ Эдмонстонъ.