Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том второй

Лора слабо вскрикнула, какъ будто бы ее кто ударилъ.

— Я вѣрю, — продолжалъ онъ:- что ты этого никогда не сдѣлаешь, и потому совершенно спокоенъ на твой счетъ. Но зачѣмъ же тревожить твоихъ родителей понапрасну? Они непремѣнно откажутъ мнѣ, опираясь на мою бѣдность, и мы съ тобой черезъ это ничего не выиграемъ. Жениться на тебѣ противъ ихъ воли я не рѣшусь, тѣмъ болѣе, что тебѣ пришлось бы тогда жить со мною въ казармахъ, какъ живутъ жены бѣдныхъ офицеровъ. Ну, скажи, легче ли намъ сдѣлается, если мы объявимъ себя гласно — женихомъ и невѣстой? Давай ужъ лучше ждать моего производства въ слѣдующій чинъ. Къ этому времени — заключилъ онъ съ грустной улыбкой — наша взаимная любовь пріобрѣтетъ цѣну десятилѣтней давности и будетъ намъ еще дороже. Ждать можно, вѣдь тебѣ еще 20 лѣтъ, Лора.

— Я это время очень состарилась, — отвѣчала она:- вся моя безпечная веселость исчезла. Горе не молодитъ; Филиппъ, возьми въ примѣръ хоть Эмми.

— Да, я думаю, что въ эти два года ты мало счастія видѣла, — сказалъ Филиппъ, взявъ ее ласкево за руку.

— У меня бывали блаженныя минуты радости, — возразила Лора: — но большею частью были все черные дни.

— Видитъ Богъ, что мнѣ тяжело было огорчать тебя, но я думалъ объ одномъ, какъ бы уберечь мою Лору отъ того страшнаго положенія, въ которое попала Эмми, по милости необдуманнаго сватовства Гэя. Я нарочно держалъ себя вдали отъ тебя; но сознаніе, что ты также меня любишь, увѣренность, что, давши слово быть моей женой, ты мнѣ никогда не измѣнишь, все это придавало и придаетъ моей жизни много отрады. Я горжусь тобой, моя Лора, горжусь тѣмъ, что ты твердо переносишь всѣ наши испытанія и выдерживаешь смѣло то, чего никакая бы женщина не выдержала.

— Я и теперь готова перенести все на свѣтѣ, кромѣ разлуки съ тобой, Филиппъ! сказала Лора со слезами на глазахъ.

— И ее перенесемъ, ради нашей любви. Мы разстанемся не на вѣки.

— А надолго ли?

— Навѣрно, не съумѣю сказать. Много лѣтъ пройдетъ, пока меня произведутъ въ слѣдующій чинъ. Твои свѣжія щеки очень поблекнутъ, когда это сбудется, но, надѣюсь, что любовь и вѣрность Лоры не измѣнятся.

— Да, я къ этому времени посѣдѣю, наживу морщины, а ты сдѣлаешься загорѣлымъ, старымъ солдатомъ, — сказала Лора, улыбаясь и грустно взглянувъ на своего красиваго жениха. — Но вѣдь сердце не лицо, мѣняться не можетъ.

Подходя къ дому, они свернули на лугъ и долго ходили по окраинѣ его. Филиппу все хотѣлось убѣдить себя, что у нихъ не тайное свиданіе. Уже стемнѣло; локоны Лоры сильно распустились отъ росы и пальто Филиппа все отсырѣло. Влюбленные продолжали ходить, не будучи въ силахъ разстаться послѣ такой отрадной задумчивой бесѣды. Горько было Лорѣ сознавать, что это свиданіе послѣднее, что затѣмъ слѣдуетъ долгая, долгая разлука; но ее поддерживала сильная вѣра въ Филиппа.

— Онъ любитъ меня и никогда мнѣ не измѣнитъ, — твердило ея сердце.

Эмми очень удивилась, встрѣтивъ Лору въ спальнѣ совершенно почти мокрую отъ вечерней сырости. Лицо сестры показалось ей страшно грустно, но она не разспрашивала ее ни о чемъ.

Эмми возбуждала своей кротостью и терпѣніемъ большое сочувствіе въ Филиппѣ; но чѣмъ сильнѣе онъ привязывался къ ней, тѣмъ менѣе считалъ онъ Гэя достойнымъ имѣть такую жену.

— Это все равно, что соединить тигра съ голубкой, говорилъ онъ самъ себѣ: — и я сильно боюсь, что, спустивъ меня съ рукъ, безхарактерный мистеръ Эдмонстонъ не пощадитъ бѣдной дочери и отдасть ее Гэю!

Уѣзжая, онъ связалъ дядю словомъ, что Гэй до тѣхъ поръ не переступитъ порога гольуэльскаго дома, пока вопросъ о томъ — играетъ ли онъ или нѣтъ, не сдѣлается совершенно яснымъ.

Настало послѣднее утро, и Филиппъ отправился прощаться съ Чарльзомъ. Тотъ, къ этому времени, сильно ослабѣлъ и долго не рѣшался принять его; наконецъ, Филиппа впустили, онъ пожалъ руку больному, простился съ нимъ и пожелалъ ему скораго облегченія.

— Прощай, Филиппъ, проговорилъ черезъ силу Чарльзъ. — Желаю тебѣ также скораго исправленія. Что до меня касается, то я готовъ скорѣе остаться весь вѣкъ хромымъ, чѣмъ имѣть твой характеръ.

Отвѣчать на эту колкость не было возможности. Филиппъ снова простился, почти увѣренный, что они съ Чарльзомъ на этомъ свѣтѣ не увидятся болѣе.

Вся семья собралась въ передней. Мистриссъ Эдмонстонъ горько плакала; для нея Филиппъ былъ особенно дорогъ. Она его нѣжно любила, какъ единственнаго сына своего брата, какъ сироту, котораго они давно уже причислили къ своей семьѣ, и котораго берегла и лелѣела, какъ своего собственнаго ребенка. Онъ въ ея глазахъ выросъ и своей жизнью оправдалъ всѣ ея надежды. Въ минуту прощанія она забыла нѣкоторыя выходки его самолюбія, которыя подъ часъ были ей непріятны, и рыдая цѣловала его, говоря:

— Благослови тебя Богъ, мой Филиппъ, на всѣхъ путяхъ твоей жизни. Грустно намъ будетъ безъ тебя!…

Эмми пожала ему руку и невольно заплакала, хотя внутренно она не чувствовала большой скорби отъ того, что ея мудрый, всѣми уважаемый кузенъ уѣзжаетъ такъ надолго.

— Прощайте, Филиппъ! сказала равнодушно Шарлотта. — Я ужъ буду совсѣмъ большая, когда вы вернетесь.

— Ну, ты, кошка! не пророчь ему такихъ вещей! замѣтилъ шутливо отецъ.

Филиппъ ничего не видалъ и не слыхалъ, онъ крѣпко жалъ руку Лорѣ и съ трудомъ могъ оторвать отъ нея глаза.

Возвратившись отъ Филиппа, Гэй принялся снова за работу, думая этимъ убить поскорѣе время, пока тотъ не придетъ объявить ему, что, по слѣдствію, онъ оправданъ. Гэй радовался зарамѣе, что хорошіе отзывы объ немъ отовсюду могутъ, наконецъ, снять съ него тяжкое подозрѣніе опекуна, но его тревожило одно, что рано или поздно его заставятъ измѣнить тайнѣ дяди Диксона; потому что мистеръ Эдмонстонъ не иначе обѣщалъ простить Гэя, какъ съ условіемъ, чтобы онъ исповѣдался ему со всемъ. Гэй ждалъ напрасно Филиппа. День прошелъ — его не было; пришлось ждать письма, но почта за почтой проходила, а писемъ также не получалось.

— Не напишетъ ли ко мнѣ Филиппъ хоть изъ Голъуэля, — думалъ Гэй: — а можетъ и дядѣ вздумается самому откликнуться, или, наконецъ, Чарльзъ, мой милый, вѣрный другъ, онъ, по крайней мѣрѣ черкнетъ мнѣ нѣсколько строкъ?…

Не тутъ-то было! Жители Гольуэля точно условились между собою и молчали.

— Что я такое сдѣлалъ, что они отъ меня всѣ отвернулись, — твердилъ бѣдный Гэй, ходя взадъ и впередъ по своей комнатѣ. — Обидѣть ихъ, я никого не обидѣлъ. Въ университетѣ мною всѣ довольны, хоть я и не отличный студентъ, а все-таки учусь недурно. Отзывы обо мнѣ вездѣ хорошіе. Чего-жъ они молчатъ? Неужели мистеръ Эдмонстонъ приказалъ даже Чарльзу прекратить со мной всѣ сношенія? Вѣдь онъ ужъ самъ взрослый молодой человѣкъ, можетъ имѣть свою собственную волю. Это не то, что милая моя Эмми!…