Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том второй

— Вотъ то-то и есть. Онъ всегда скрытничаетъ, окружаетъ себя таинственностью и возбуждаетъ недовѣріе къ себѣ.

— Дѣло въ томъ, — прервалъ, не слушая его, мистеръ Эдмонстонъ: — что письмо написано очень чистосердечно; просто — говоритъ, что онъ никогда не игралъ; чего жъ больше?

— Но вѣдь это слово не игралъ, — произнесъ Филиппъ:- можетъ. имѣть два значенія. Онъ давалъ, можетъ быть, клятву не играть въ карты и на бильярдѣ, а на счетъ пари ничего не упомянулъ, кто знаетъ? можетъ быть, онъ проигралъ закладъ во время скачекъ.

— Гэй никогда не прибѣгаетъ къ уверткамъ, — съ сердцемъ возразила мистриссъ Эдмонстонъ.

— И я бы никогда не заподозрилъ его въ нихъ, если бы чэкъ, данный имъ на имя извѣстнаго игрока, не оправдывалъ моего мнѣнія. Вотъ гдѣ кроется секретъ его таинственныхъ поѣздокъ въ Лондонъ, — сказалъ Филиппъ.

— Обвинять его строго, не имѣя на то положительныхъ доказательствъ, мы не смѣемъ, — замѣтила тетка.

— Но вѣдь онъ самъ же говоритъ противъ себя, — возразилъ Филиппъ. — Онъ сознается, что виноватъ, а въ чемъ — не хочетъ объяснить. По моему, въ тонѣ его письма ясно выражается мысль: «пока есть возможность съ вами ладить — я ссориться не буду».

— Ну, нѣтъ, извините! закричалъ мистеръ Эдмонстонъ. — Я не флюгеръ какой-нибудь, который можно вертѣть во всѣ стороны. Нѣтъ-съ! особенно, если дѣло коснулось моей дочери. Я до всего доберусь, все разузнаю, пока позволю ему заикнуться объ ней. Вотъ вамъ урокъ, сударыня, — сказалъ онъ обращаясь къ женѣ:- устраивайте свадьбы въ моемъ отсутствіи! Мистриссъ Эдмонстонъ была сильно разстроена тѣмъ, что мужь, изъ-за того только, чтобы поддержать свое достоинство въ глазахъ Филиппа, дѣйствуетъ пристрастно. Боясь раздражить его еще сильнѣе, она молчала.

— Однако нужно же дѣйствовать рѣшительно, — началъ тотъ снова. — Гэй обязанъ высказаться передо мною вполнѣ. Я ненавижу секреты. Сейчасъ пойду, напишу къ нему и скажу, что я требую полной откровенности; такъ что ли, Филиппъ?

— А вотъ мы съ вами объ этомъ хорошенько потолкуемъ вдвоемъ, — замѣтилъ племянникъ.

Тетка поняла намекъ и вышла. Въ уборной она встрѣтила Эмми. Молодая дѣвушка ждала ее съ трепѣтомъ въ сердцѣ.

— Мама, не зовите горничную, — сказала она, цѣлуя мать:- я сама васъ одѣну. Голубушка моя! скажите, вѣрно случилось что нибудь нехорошее съ Гэемъ! продолжала она, нѣжно прижимаясь къ матери.

— Дурнаго ничего, дитя мое, но въ денежныхъ разсчетахъ у него съ папа вышло недоразумѣніе, и папа очень на него сердитъ.

— А Филиппу-то что тутъ за дѣло?

— Право не знаю, Эмми. Кажется, Маргарита Гэнлей что-то слышала про Гэя, и передала это брату.

— А вы читали письмо его? спросила робко дочь.

— Да, читала. Онъ положительно отвергаетъ все, въ чемъ его обвинили.

— Значитъ, папа теперь спокоенъ, — гордо произнесла Эмми.

— Современемъ все объяснится, — сказала мать:- но теперь дѣло еще темное, и обстоятельства некрасивы. Жаль мнѣ тебя, дорогая моя, — продолжала она, нѣжно гладя рукой мягкіе, кудрявые волосы Эмми и цѣлуя ее въ лобъ.

— Я все перенесу, — отвѣчала та съ грустью:- но мнѣ больно, что Гэя оскорбляютъ. Зачѣмъ тутъ Филиппъ вмѣшивается? папа все дѣло можетъ устроить одинъ. А теперь, я знаю, чѣмъ кончится, Гэй выйдетъ изъ себя и потомъ будетъ раскаяваться….

Позвали къ обѣду, и Эмми на минуту забѣжала къ себѣ въ спальню.

— Я должна быть тверда, — говорила она со слезами: — иначе я не буду его достойна. Боже мой! поддержи меня! Если Гэй будетъ несчастливъ, — онъ вѣрно не упадетъ духомъ, и ему будетъ отрадно знать, что я съумѣла перенести наше горе. Да, я не хочу унывать, я даже не буду сердиться на Филиппа, хотя знаю, что это все дѣло его рукъ.

Она отдохнула и сошла внизъ гораздо спокойнѣе, чѣмъ была.

За обѣдомъ, мистеръ Эдмонстонъ чувствовалъ себя въ самомъ скверномъ расположеніи духа; онъ былъ недоволенъ каждымъ кушаньемъ, и все время ворчалъ на жену. Та старалась кое-какъ поддерживать разговоръ съ Филиппомъ, и, наконецъ, дамы нашли возможность уйдти въ гостиную. Черезъ минуту Филиппъ принесъ къ нимъ Чарльза на рукахъ, усадилъ его въ кресло, а самъ удалился. Эмми долго стояла у окна, прислонившись головой къ стеклу; потомъ, когда стемнѣло, она быстро повернулась и крѣпко сжала руку Чарльза, мимо котораго ей пришлось проходить, затѣмъ вышла вонъ изъ комнаты. Мать немедленно послѣдовала за нею.

— Филиппъ не даромъ выжилъ меня изъ столовой, — сказалъ Чарльзъ, оставшись съ Лорой вдвоемъ, — Онъ объявилъ мнѣ безъ околичностей, что ему нужно говорить съ папа, и вынехъ меня оттуда на рукахъ. Вѣрно что нибудь да случилось.

Долго они терялись въ догадкахъ на счетъ тайны, ихъ окружающей, пока вернувшаяся мать не помогла имъ разъяснить загадки.

— Это все сплетни мистриссъ Гэнлей, — увѣрялъ Чарльзъ. — Гэй ни въ чемъ не виновать, я убѣжденъ въ этомъ; Филиппъ изъ мухи сдѣлалъ слона, и теперь радуется, что папа принимаетъ рѣшительныя мѣры.

Лора, боясь выдать себя, не смѣла защищать Филиппа слишкомъ горячо, но она настаивала на одномъ, что онъ слишкомъ честенъ и справедливъ, чтобы поднять столько шуму изъ пустяковъ. Всѣ трое они ни на минуту не усомнились въ невинности Гэя.

Когда Филиппъ, затворивъ за собою двери столовой, началъ снова уговаривать дядю дѣйствовать съ большей энергіей противъ Гэя, мистеръ Эдмонстонъ, находясь еще подъ вліяніемъ разстроеннаго, заплаканнаго лица Эмми, подался назадъ. Ему стало жаль Гэя, онъ готовъ былъ уже простить его и удовольствоваться самымъ пустымъ предлогомъ, чтобы снова поставить Гэя въ прежнія отношенія къ своей семьѣ. Всѣ краснорѣчивые доводы Филиппа потеряли свою силу передъ голосомъ сердца добраго отца.

Видя, что спасти Эмми почти нѣтъ надежды, Филиппъ рѣшился показать дядѣ новое письмо своей сестры, письмо, которое онъ прежде думалъ скрыть. По природѣ своей онъ ненавидѣлъ сплетни и интриги, но, внутренно сознавая, что строгость со стороны опекуна есть единственное средство для исправленія Гэя, онъ рѣшился на время пожертвовать своими чувствами и силою заставить мистера Эдмонстона принять рѣшительныя мѣры.

Мистриссъ Гэнлей написала къ брату тотчасъ послѣ сцены, сдѣланной Гэемъ въ ея домѣ. Вполнѣ увѣренная, что Филиппъ получитъ отъ него вызовъ на дуэль, она писала отчаянное письмо, умоляя брата вспомнить, какъ онъ ей дорогъ, и прося его быть твердымъ.

— Неужели ты пойдешь съ нимъ драться? спросилъ испуганно дядя. — Вѣдь ты знаешь, Эмми, бѣдная наша Эмми…. - и онъ не договорилъ.

— Зачѣмъ драться? намъ нужно правды отъ него добиться, — отвѣчалъ Филиппъ. — Я такъ и сестрѣ писалъ. Дѣлай Гэй съ своей стороны, что хочетъ, я же на свою совѣстъ его смерти не беру.

— Такъ ты вѣрно слышалъ, что онъ хочетъ что нибудь сдѣлать?