Ба Цзинь - Осень

— Честное слово, никогда не видела барышню такой веселой. Каждый день, как вернется, так сразу про колледж начинает рассказывать. И все смеется, шутит, — присоединилась к общему оживлению Ци-ся.

— Это — неплохо. Молодые должны быть веселыми, — сказал довольный Цзюе-синь.

В это время госпожа Чжоу из своей комнаты громко позвала Ци-ся, и служанка вышла. Вскоре она вернулась растерянная и испуганная и прервала беседу брата и сестры:

— Барин, вас госпожа зовет: молодой барин Мэй умирает.

— Так быстро? — воскликнул Цзюе-синь с горечью; он изменился в лице. — Я же вчера у него был. Он как будто не плохо себя чувствовал.

Шу-хуа, испуганно вздрогнув, захлопнула книгу и встала. Вслед за Цзюе-синем она прошла через столовую в комнату госпожи Чжоу.

Госпожа Чжоу была в домашнем платье и как раз затягивала на себе верхнюю юбку. Она взволнованно обратилась к сыну:

— Цзюе-синь, мама только что прислала человека с извещением; сообщает, что Мэй безнадежен. Уже потерял сознание. Пойдешь сейчас вместе со мной туда. Маме, конечно, очень тяжело, пойдем хотя бы успокоим ее. Да… И надо же было, чтобы несчастья посыпались одно за другим. Я уже приказала подавать паланкин. — И она обратилась к Шу-хуа: — Дочка, ты оставайся и присматривай за домом. Я приду поздно, а может совсем не вернусь.

Шу-хуа тотчас же согласилась. Проводив мать до выхода и усадив ее в паланкин (Цзюе-синь уже был в паланкине), она вернулась к себе в комнату и, подумав о Мэе, невольно почувствовала жалость и вместе с тем негодование. Вздохнув несколько раз, она приказала Ци-ся:

— Завтра мне нужно идти в колледж рано утром. Если, паче чаяния, мама не вернется к одиннадцати часам вечера, я пойду спать, а ты присмотри за домом.

Усевшись за стол, она раскрыла книгу и погрузилась в чтение.

Паланкины Цзюе-синя и госпожи Чжоу остановились у большой гостиной дома Чжоу. Цзюе-синь и госпожа вышли и быстро прошли в дом.

Юнь, которая только что вышла из комнаты, завидев их, быстро спустилась по ступенькам и направилась к ним. Подойдя, она поприветствовала их и дрогнувшим голосом сказала:

— Мэю очень плохо… — Она всхлипнула и умолкла, не в силах продолжать.

— Не печалься, Юнь, — пытался успокоить ее Цзюе-синь. — Как он сейчас?

— Не могу сказать. Сейчас ему дают лекарство. На него просто страшно смотреть. Жена его все время плачет. Мне страшно было смотреть, поэтому я и убежала, — прерывающимся голосом рассказывала Юнь, вытирая глаза.

Цзюе-синь и госпожа Чжоу молча последовали за Юнь в комнату Мэя.

Там горели все свечи и лампы, но атмосфера была отнюдь не праздничная. Чжоу Бо-тао стоял у письменного стола, спиной к окну. Старая госпожа Чжоу сидела в плетеном кресле. Остальные — госпожа Чэнь, госпожа Сюй, Ян-сао, Фэн-сао и другие — стояли у кровати. Поздоровавшись со всеми, госпожа Чжоу и Цзюе-синь, не теряя времени на обычные любезности, быстро подошли к кровати больного.

На высоко взбитой подушке покоилось худое лицо Мэя, белое как полотно; глаза безжизненно смотрели в пространство, словно ничего не видя перед собой; сквозь полуоткрытый рот вырывалось хрипение. Его жена, склонившись и вытирая одной рукой слезы, в другой держала ложечку с микстурой, осторожно вливая лекарство в рот мужу. Мэй с трудом глотнул раз, другой. Затем голова его слегка качнулась, веки устало опустились.

— Ну, выпей еще несколько глотков, — негромко уговаривала его жена, поднося чашку, — еще полчашки осталось.

Мэй снова открыл глаза, взглянул на жену и с усилием прошептал:

— Не буду… тяжело мне…

— Потерпи еще немного. Выпьешь лекарство — полегче станет, — мягко успокаивала жена, подавляя страдание. — Ну, еще два глоточка, ладно?

— Ну, ладно, еще два, — нежно ответил Мэй, пытаясь улыбнуться жене. Она влила ему в рот ложечку микстуры. Он проглотил, но тут же сжал руку жены и не отпускал, не сводя глаз с жены. — Я виноват перед тобой, — шептал он, — я загубил твою жизнь. Ты ненавидишь меня, да? Но я не хочу уходить от тебя… — Слезы затуманили ему глаза.

— Не надо так мучиться. Если не хочешь пить лекарство, тогда закрой глаза и усни. И больше не говори, а то ты заставляешь меня плакать. — Сначала молодая женщина еще пыталась успокаивать его, сдерживая слезы, а затем расплакалась и отвернулась в сторону, не желая, чтобы он видел ее слезы. Когда она передавала чашку с лекарством Фэн-сао, он все еще сжимал ее руку, державшую ложечку.

Он несколько раз моргнул, и слезы медленно потекли по щекам.

— Для меня все кончено, — произнес он. — Я думаю только о том, что виноват перед тобой. В такие молодые годы оставить тебя вдовой. Я даже не оставил тебе наследника. У тебя никого не будет… Правда, Юнь добрая; она будет хорошо к тебе относиться. А тебе тоже нужно немного исправить характер — тогда я буду спокоен. — Увидав заплаканное лицо жены, он стал говорить тише и всхлипнул: на душе у него было очень тяжело. Как хочется жить! Он больше не мог видеть страданий жены и с трудом закрыл глаза, но тут же почувствовал, что сердце его страшно забилось, и снова открыл их. Он еще крепче сжал руку жены. Услышав рядом чей-то шепот, он обернулся и, заметив скорбное лицо Цзюе-синя, почувствовал благодарность. — Цзюе-синь! — вырвалось у него. Он еще услышал ответ Цзюе-синя, но силы уже оставили его. В горле что-то заклокотало, и он выплюнул большой сгусток крови, брызгая во все стороны: на одеяло, на руку и на рукав жены, себе на лоб и на щеки. Все испуганно уставились на него. Он потерял сознание.

Жена, не обращая внимания на то, что забрызгана кровью, была готова броситься на грудь мужу. Она жалобно звала его. Остальные столпились вокруг кровати и тоже, со слезами на глазах, звали его. Подошли Чжоу Бо-тао и старая госпожа Чжоу. Наконец, Мэй открыл глаза и обвел всех безжизненным взглядом. Зрачки, казалось, уже не могли больше двигаться. Он шевельнул губами — снова пошла кровь. Затем выпустил руку жены и навсегда закрыл глаза.

В комнате поднялся плач. Горше всех плакала жена. Став коленями на скамеечку перед кроватью, она схватила холодную руку мужа и жалобно рыдала, прижавшись лбом к одеялу. Юнь, стоявшая рядом, поднесла платок к глазам. Старая госпожа Чжоу плакала в своем кресле, но госпожа Чжоу вскоре успокоила ее. Захлебывалась рыданьями госпожа Чэнь; плакала Фэн-сао, жалея свою барышню. Всхлипывала, стоя с поникшей головой, госпожа Сюй. Видя, что госпожа Чжоу прекратила плач и стала успокаивать старую госпожу Чжоу, она стала в свою очередь успокаивать госпожу Чэнь. Но все попытки оказались безуспешными — так велика была печаль госпожи Чэнь; к этому чувству примешивалась и ненависть к мужу. Только Чжоу Бо-тао одиноко стоял у стола, не сводя глаз с постели и под влиянием общего настроения не удержался от слез.