Ба Цзинь - Осень

— У тебя доброе сердце, Цзюе-синь, — взволнованная до глубины души, проговорила госпожа Шэнь. — Я к вам всем так плохо относилась, но ты совсем не помнишь зла, — И покаянно продолжала: — Во всем я виню только себя. Я сама накликала на себя беду. Я знаю, что жизни у меня с твоим дядей Кэ-дином не будет. А теперь у меня и дочери нет. Сегодня Кэ-дин говорил мне о продаже дома. Они с Кэ-анем уже и покупателя нашли. Только Кэ-мин не согласен, но они говорят, что он недолго протянет. Только он умрет — и можно продать дом. На каждую семью придется по двадцать тысяч юаней. Они тогда смогут взять еще по две-три наложницы. Мне просто страшно слышать об этом! Лучше умереть. Поэтому мне нужно побыстрее уехать. Мой старший брат тоже хочет, чтобы я скорее уезжала. Отложишь поездку, там и зима наступит. А в холода дорогой еще больше измучаешься. — Словно осенняя туча набежала на ее лицо, на которое почти не падал свет лампы, и оно казалось таким изможденным, будто много лет солнечные лучи не касались его.

Эти слова проникли в самую душу Цзюе-синя. Он прекрасно понимал, что госпожа Шэнь ничуть не преувеличивает. Каждое слово тяжелым камнем ложилось ему на сердце. Тетка, наконец, умолкла. Цзюе-синь задыхался от сжимавшей его сердце боли. Он с состраданием смотрел на безжизненное лицо тетки. С трудом переборов себя, Цзюе-синь испустил глубокий вздох, вернее стон. Бессильный удержать госпожу Шэнь, он только сочувственно промолвил:

— Хорошо, тетя, поезжайте. Я понимаю ваше положение. Насчет Юань-чэна можете не беспокоиться. Я сейчас скажу матери, позову Юань-чэна, прикажу ему собираться, и дело с концом.

— Твоя мать еще не пришла. Я только что у нее была, — сказала госпожа Шэнь.

— Она скоро придет. Она возражать не будет. Вы, тетя, можете быть спокойны, — сердечно отвечал Цзюе-синь.

— Большое тебе спасибо, Цзюе-синь, — с прежней страдальческой улыбкой поблагодарила госпожа Шэнь.

— Не стоит благодарности, тетя. Мне еще никогда не приходилось оказать вам какую-нибудь услугу, — скромно отвечал Цзюе-синь.

Госпожа Шэнь покачала головой, невыразимая мука вылилась в глубокий вздох:

— Я боюсь вспоминать о минувшем. Не могу поверить, что уже больше месяца прошло с тех пор, как не стало моей доченьки. Она все время стоит у меня перед глазами. — Госпожа Шэнь поднесла к глазам платок.

Цзюе-синь молча сидел у стола. Душа его была полна скорби. Горе, казалось, наполняло комнату, тяжелым грузом давило на него. Он не думал о будущем, не видел впереди ни малейшего проблеска. В его душу закрался страх. Тиканье маятника в задней комнате усиливало этот страх. Стрекот цикад за окном плачем отдавался з его сердце. Госпожа Шэнь, уронив голову на грудь, сгорбившись, словно дряхлая старуха, сидела у письменного стола. Она отсутствующим взором уставилась на окно, словно надеялась увидеть там душу своей умершей дочери. Эта изможденная женщина была воплощением горя и страданий. Страх овладел Цзюе-синем. Он чувствовал, как тысячи острых игл медленно вонзаются в сердце. Стиснув зубы, он пытался побороть эту безграничную боль. Он ни от кого не ждал помощи.

Вдруг в проходе послышались торопливые шаги. Занавеси распахнулись, и запыхавшаяся Цуй-хуань вбежала в комнату. Дрожащим, плачущим, испуганным голосом она крикнула:

— Барин Цзюе-синь, старый барин Кэ-мин скончался!

И в это же мгновение снаружи раздался суровый, словно предвещающий несчастье, гонг третьей стражи. В этот вечер он казался особенно звучным, особенно страшным.

«Кончено!» — слышалось Цзюе-синю в ударах гонга.

В намеченный заранее день госпожа Шэнь в сопровождении Чунь-лань и Юань-чэна тронулась в путь. До лодки ее провожали Цзюе-синь, Цзюе-минь и Цинь. Когда джонка отчалила, они все еще стояли на берегу и смотрели, как лодочник, орудуя шестом, направляет лодку на середину реки.

— Вот так же два года тому назад я проводил Цзюе-хоя, — полупечально, полузавистливо проронил Цзюе-минь, указывая на удаляющуюся джонку.

— Я думаю, настанет день, когда и мы на такой же лодке уедем из этого города, — с легким волнением проговорила Цинь.

— Неплохо бы уехать. Здесь уже не осталось ничего, что могло бы удержать нас, — вздохнул Цзюе-синь, — Но я не могу уехать. На мои плечи легло еще одно бремя.

— Ты сам взвалил его на себя. Зачем ты согласился, если знаешь, что оно тебе явно не под силу? — мягко упрекнул Цзюе-минь. Лодка в это время повернула, и им был виден только ее силуэт.

Цзюе-синь, нахмурившись, печально ответил:

— Как я мог отказаться от поручения, которое дал мне дядя на смертном одре? Ничего, что мне придется немного потерпеть.

Джонка скрылась из вида. Цинь махнула рукой и прошептала:

— Счастливого пути. — Эти слова еще больше разбередили израненное сердце Цзюе-синя.

— Цзюе-синь, почему ты не направишь свое самопожертвование на серьезные дела? — с досадой произнес Цзюе-минь.

Желтый листок медленно опустился на плечо Цзюе-синя. Цзюе-синь снял его и бросил в воду. Листок коснулся воды, его подхватило течение, и он затерялся среди тысяч своих собратьев. Не отвечая брату, Цзюе-синь вздохнул:

— Вот и опять осень. Она пугает меня. Я боюсь смотреть, как один за другим опадают листья. Я вспоминаю слова одного человека: моя жизнь тоже подошла к своей осени, и наступило время, когда падают листья.

— Цзюе-синь, пойдем домой. Паланкины ждут нас наверху, — ласково обратилась к нему Цинь.

— Давайте еще постоим немного. Здесь так тихо, — с грустью вымолвил Цзюе-синь.

— Цзюе-синь, что это ты заговорил об осени? Тебе ведь еще и тридцати нет. Ты молод и полон энергии, — неодобрительно заметил Цзюе-минь. Голос его звучал сильно и молодо.

— Ты не понимаешь, что я стар душой. В моей душе уже настала осень, — упрямо повторил Цзюе-синь. Он чувствовал, что душа его похожа на это серое, безрадостное небо, а жизнь — на стоящее рядом дерево, с которого облетели почти все листья. Он снял другой, упавший ему на руку лист и добавил: — Последние три-четыре года, я это хорошо помню, были сплошной осенью.

— Цзюе-синь, ты разве забыл, что за осенью приходит весна. Вечной осени не бывает, — с ободряющей улыбкой утешала Цинь.

Цзюе-синь задумался, бросил листок в воду и тихо вздохнул:

— Но опавшие листья уже не зазеленеют вновь.

— Цзюе-синь, ты опять не понял. Разве на следующий год деревья не покроются зеленой листвой? — улыбнулась Цинь.

Цзюе-синь задумчиво стоял несколько минут и затем ответил:

— Но это будут уже не те листья.

— А разве дерево живет не ради новых листьев? — возразила Цинь. Ее лицо просветлело от улыбки. — Я что-то ни разу не видела, чтобы дерево погибало из-за опавших листьев и не расцветало в следующем году.