Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т. 20. Плодовитость

Рассматривая замысел „Четвероевангелия“ в целом, мы отчетливо видим прекраснодушно-идеалистический характер проповеди переустройства мира без социальной революции. Однако, при всех ошибках и заблуждениях Золя, нельзя не поставить ему в заслугу искреннюю преданность гуманистическим и просветительским идеалам и энергичное их утверждение в противовес расцветавшей уже в то время человеконенавистнической идеологии.

Становясь на путь утопических прогнозов, Золя вовсе не перестал преклоняться перед наукой. Напротив, будущее рисовалось ему как полное ее торжество. Однако прежде он стремился построить на „научных основах“, как он их понимал, само литературное творчество. Теперь же о „научном“ или „экспериментальном“ романе больше не могло быть и речи. С изменением задачи меняется самый художественный метод. Золя сознательно отказывается от „объективности“ повествования, составлявшей важнейший признак натуралистического романа.

В записи 1897 года, когда серия „Евангелий“ только задумывалась, Золя уже отчетливо формулирует сущность своей новой манеры. В разделе этого первоначального плана с подзаголовком „Преимущества“ он пишет: „Я буду вести повествование во всех трех томах от лица Жана, и этого достаточно, чтобы обновить мою форму. Так можно избегать имперфекта, употреблять чаще всего изъявительное наклонение и сделать допустимыми всевозможные мечты и душевные излияния. Таким образом я смогу удовлетворить свою потребность в лиризме, отдаться во власть своей фантазии, позволить своему воображению совершать любые скачки в область мечты и надежды“. И далее: „Все это должно быть основано на науке, это мечта, которую санкционирует наука. Я особенно доволен тем, что смогу переменить свою манеру, полностью отдаться своему лиризму и своему воображению“.

В дальнейшем, задумав образы четырех братьев-„евангелистов“, Золя отказался от мысли вести повествование от первого лица, но это не помешало ему осуществить ту реформу своего писательского метода, которую он наметил ранее.

Крупнейший мастер реалистического романа, Золя отлично понимал законы, определяющие интерес книги для читателя. Справедливо считая, что жизненность содержания, драматическая напряженность действия — непременные условия привлекательности и успеха романа, Золя был весьма озабочен тем, чтобы придать своему замыслу художественную действенность. Он предвидел трудности, которые должны были перед ним возникнуть. В подготовительной записи 1897 года читаем: „Опасности. — Наскучить публике, создать искусственное, мертвое произведение, — поскольку я выйду за пределы реальной жизни, подлинной правды. Ничто так не расхолаживает, как слишком затянувшиеся фантазии и обилие символов. „Икарию“ [5] Роман социалиста-утописта Этьена Кабе (1788–1856) «Путешествие в Икарию». читать невозможно. А мечта о всеобщем братстве вызывает улыбку. И вот это-то и есть то серьезное препятствие, которое заставило меня некоторое время колебаться, стоит ли вообще предпринимать этот большой труд; и если я решил все же за него взяться, так именно из-за того, что опасность привлекает меня и что в этой новой, ненадежной форме может осуществиться обновление моей манеры. Но я должен быть постоянно начеку и сделать все возможное, чтобы придать жизненность моим романам, особенно второму и третьему. Надо, чтобы развитие фабулы воспроизводило движение живой жизни, движение очень интенсивное. Привлечь интерес публики — вот чего я хочу. Надо, чтобы мои романы были обращены не только к образованным людям: они должны волновать женщин. Поэтому необходимы драматизм и чувствительность — и притом удесятеренной интенсивности“.

Золя действительно искал путей к оживлению повествования, но миновать те опасности, которые он сам же предвидел, ему все же до конца не удалось.

Прославление буйного, ничем не сдерживаемого цветения биологической жизни, восхваление физического здоровья и гармонического единства человека с природой издавна составляло положительную основу философии Золя. В наиболее развернутом виде представала она в „Проступке аббата Муре“ и в „Докторе Паскале“. В конце 90-х годов из темы „жизни“ в творчестве Золя вырастает тема „плодовитости“.

Пропаганда деторождения, которой решил заняться Золя, была не только логическим развитием идеи „неудержимого жизненного потока“. Она была связана с развернувшимся за некоторое время до того широким обсуждением весьма актуальных для тогдашней Франции проблем народонаселения.

На протяжении ряда десятилетий во Франции подвизалось значительное число мальтузианцев, последователей английского экономиста Мальтуса, опубликовавшего в 1798 году книгу „Опыт о законе народонаселения“, в которой формулировалась мысль о том, что на земле всегда имеется избыток населения и потому всегда будут царить нужда, нищета, бедность и безнравственность. Со времени своего возникновения мальтузианская концепция представляла собой попытку обелить капитализм, переложить на самих трудящихся ответственность за их нищету. Поскольку в росте народонаселения Мальтус и его последователи видели главную причину общественных бедствий, их теория приобрела отчетливо выраженный человеконенавистнический характер. По словам Маркса, она была „самым откровенным провозглашением войны буржуазии против пролетариата“ [6] К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2-е, т. 2, М. 1955, стр. 504. .

Золя не мог не быть решительным противником мальтузианства. Выступать против этого учения ему представлялось тем более необходимым и своевременным, что французская статистика обнаруживала тревожный для Франции факт: в стране не только не наблюдалось „чрезмерного“ увеличения населения, но, напротив, прирост его к концу XIX века резко сократился как из-за падения рождаемости, так и вследствие высокой детской смертности. В промежуток 1891–1900 годы во Франции на одну тысячу человек населения рождаемость выражалась цифрой 22,0, смертность — 21,5; таким образом, показатель естественного прироста населения составлял 0,5. Многих экономистов и демографов беспокоило, как такое положение может отозваться на экономическом развитии и обороноспособности Франции, на будущем французской нации в целом.

В ряде ученых трудов рассматривались причины уменьшения прироста населения и предлагались различные меры противодействия этой тенденции. Только с конца 70-х по конец 90-х годов во Франции появились книги доктора Жибера „Причины депопуляции во Франции“ (1877), Р. Фрарэ „Национальная опасность“ (1884), де Надайяка „Падение рождаемости во Франции, его причины и последствия“ (1886), А. Дюмона „Депопуляция и цивилизация“, Ж. Бертильона „Проблема народонаселения“ (1897), Р. Грассери „Снижение рождаемости во Франции и средства борьбы с ним“ (1897). Создается „Лига сторонников увеличения народонаселения во Франции“. Голоса мальтузианцев притихают, но не замолкают окончательно.