Артур Шницлер - Игра на рассвете

Дальше он говорить не мог. Вилли было немного стыдно за старого товарища — не потому, что тот совершил растрату, а потому, что бывший обер-лейтенант Отто фон Богнер, еще несколько лет тому назад жизнерадостный, ловкий, блестящий офицер, сидел сейчас, забившись в угол дивана, бледный, беспомощный, глотал слезы и не мог говорить.

Он положил ему на плечо руку:

— Брось, Отто, нельзя же так сразу падать духом.

В ответ на это не слишком обнадеживающее вступление гость впился в него унылым и слегка испуганным взглядом.

— Собственно говоря, — продолжал Вильгельм, — я сам сейчас на мели. Все мое состояние — сто гульденов с небольшим. Сто двадцать, если быть таким же точным, как и ты. Разумеется, все они до последнего крейцера в твоем распоряжении. Но если мы немного пораскинем мозгами, выход из положения обязательно найдется.

— Ты понимаешь, — прервал его Отто, — что все остальные… выходы уже испробованы. Не будем поэтому зря ломать голову, тем более что я пришел с определенным предложением.

Вильгельм тревожно уставился на него.

— Представь себе на минуту, Вилли, что ты сам очутился в таком же затруднительном положении. Как бы ты поступил?

— Не совсем понимаю тебя, — уклончиво заметил Вильгельм.

— Я знаю, конечно, ты никогда еще не запускал руку в чужую кассу — такое может случиться только на штатской службе. Да. Но все-таки предположи, что по какой-либо… менее… криминальной причине срочно потребовалась определенная сумма. К кому бы ты обратился при таких обстоятельствах?

— Прости, Отто, я до сих пор еще не думал об этом и надеюсь… Не отрицаю, у меня тоже бывали долги: еще в прошлом месяце Гёхстер выручил меня пятьюдесятью гульденами… Разумеется, я их вернул ему первого числа — потому мне сейчас и трудно с деньгами. Но тысячу гульденов… тысячу… не представляю, где их достать.

— Правда? — переспросил Отто, пристально посмотрев на него.

— Конечно.

— А твой дядя?

— Какой дядя?

— Твой дядя Роберт.

— Как ты до этого додумался?

— Нетрудно догадаться: он много раз выручал тебя. К тому же ты регулярно получаешь от него пособие.

— С пособием давно покончено, — возразил Вилли, рассердившись на едва ли уместный в такой момент тон своего бывшего товарища. — И не только с пособием. Дядя Роберт ведет себя как-то странно. Во всяком случае, мы с ним не виделись уже больше года. В последний раз, когда я, в виде исключения, попросил у него ничтожную сумму, он чуть не вышвырнул меня за дверь.

— Вот как? — потер себе лоб Богнер. — Значит, ты уверен, что о нем нечего и думать?

— Надеюсь, ты в этом не сомневаешься, — несколько резко отозвался Вильгельм.

Внезапно Богнер вскочил с дивана, отодвинул стол и подошел к окну.

— Мы должны попытаться, — сказал он решительно. — Прости меня, но мы должны. Самое худшее, что может с тобой случиться, — это отказ и, вероятно, в не очень вежливой форме. Пусть так — и все же по сравнению с тем, что ожидает меня, если я до завтрашнего утра не достану этих паршивых гульденов, это просто мелкая неприятность.

— Может быть, — согласился Вильгельм, — но неприятность совершенно бесполезная. Будь у меня хоть малейший шанс… Надеюсь, ты не сомневаешься в моем желании помочь тебе? Но, черт побери, должны же быть и другие возможности! Что ты скажешь, например, — только не сердись, это мне сейчас пришло в голову, — о своем кузене Гвидо, у которого имение около Амштеттена?

— Поверь, Вилли, — спокойно возразил Богнер, — что с ним тоже ничего не выйдет. Иначе меня бы не было здесь. Короче говоря, во всем мире нет человека…

Вдруг Вилли поднял палец, словно давая понять, что в голову ему пришла какая-то идея.

Богнер выжидательно посмотрел на него.

— Руди Гёхстер! Поговори-ка с ним. Несколько месяцев тому назад он как раз получил наследство — двадцать-двадцать пять тысяч гульденов. Должно же от них что-нибудь остаться.

Богнер нахмурил брови и несколько нерешительно сказал:

— Три недели назад, когда мне еще не было так худо, я написал Гёхстеру… Я просил много меньше, чем тысячу, но он мне даже не ответил. Итак, ты видишь, остается один-единственный выход — твой дядя. — И когда Вилли пожал плечами, Отто добавил: — Я же знаю его, Вилли: он такой милый, обаятельный старик. Мы с ним несколько раз были вместе в театре и в Ридхофе — он, конечно, этого не забыл! Ей-Богу, не мог же он ни с того ни с сего так перемениться!

— Тем не менее, кажется, это так, — нетерпеливо прервал его Вилли. — Я тоже не понимаю, что с ним, собственно, сталось. Впрочем, в возрасте от пятидесяти до шестидесяти у людей нередко появляются странности. Короче говоря, вот уже больше года я не бываю у него в доме и не появлюсь там вновь ни при каких обстоятельствах. Это все, что я могу тебе сказать.

Богнер молча смотрел в пространство. Затем он поднял голову, окинул Вилли отсутствующим взглядом и сказал:

— Хорошо, извини меня и будь здоров.

С этими словами он взял шляпу и направился к выходу.

— Отто! — воскликнул Вилли. — У меня есть еще одна идея.

— Еще одна — это хорошо.

— Послушай, Богнер. Сегодня я как раз еду за город, в Баден. Там в кафе Шопф по воскресеньям после обеда часто собирается небольшая компания: играют в очко, в баккара, во что придется. Я, конечно, принимаю в этом самое скромное участие или даже не играю вовсе. Ставил всего раза три-четыре по маленькой, а больше так, сижу для забавы. Заправляет там всем полковой врач Тугут; ему всегда чертовски везет; затем обычно бывают обер-лейтенант Виммер, Грейзинг из семьдесят седьмого… ты его не знаешь, он лечится там от какой-то застарелой болезни… и несколько штатских: местный адвокат, секретарь из театральной дирекции, какой-то актер и некий консул Шнабель, довольно пожилой господин. У него там интрижка с опереточной певичкой, вернее сказать, хористкой. Это постоянные игроки. Две недели назад Тугут за один присест сорвал банк ни больше ни меньше, как в три тысячи гульденов. Мы играли до шести утра на открытой веранде, птицы уже запели. Теми ста двадцатью гульденами, что у меня остались, я обязан исключительно моей выдержке, иначе бы меня раздели догола. Так вот, Отто: сотней из этих ста двадцати я сегодня рискну ради тебя. Я понимаю, шансы невелики, но Тугут прошлый раз сел играть всего с полсотней, а встал с тремя тысячами. Сверх того, вот уже несколько месяцев мне чертовски не везет в любви. Может быть, на пословицу можно скорее положиться, чем на людей.

Богнер молчал.

— Ну, как ты находишь мою идею? — спросил Вилли.

Богнер пожал плечами:

— Во всяком случае, я тебе очень благодарен. Конечно, я не отказываюсь… хотя…

— Я тебе, разумеется, не гарантирую успеха, — прервал его Вилли с нарочитой живостью, — но ведь и риск не велик. Если я выиграю, сколько — не важно, тебе достанется тысяча, по меньшей мере тысяча гульденов. А если я случайно сорву большой куш…