Норман Дуглас - Южный ветер

И снова вперёд. Вперёд и вверх.

— Шагайте немного помедленнее, — отдуваясь и вытирая лицо, попросил епископ. — Мы, должно быть, уже забрались выше Старого города. Такой тяжёлый подъём. Далеко нам ещё?

— Уже пришли. Вот место, о котором я говорил.

— Ну что же, должен сказать, здесь красиво! Но не слишком ли близко к краю обрыва? У меня возникает странное чувство, будто я воздушный шар.

— Ничего, привыкнем. Давайте присядем, мистер Херд.

Всё ещё не испытывая доверия к своему спутнику, епископ уселся поудобнее и огляделся вокруг. Они действительно высоко забрались, отсюда была видна половина острова. Прямо напротив возвышался далёкий вулкан, окутанный угрюмым серым дымом, поднимавшимся от потоков лавы, и увенчанный грозного вида плюмажем паров и газов. За ним — бескрайнее море. У ног епископа, за трепещущей от зноя каменной пустошью, лежал Старый город с утопающими в зелени виноградников и садов домами. Он походил на клочок розовых кружев, наброшенный поверх ландшафта. Епископ сориентировался в уже знакомых улицах и принялся, словно по карте, отыскивать наиболее приметные здания — собор, муниципалитет, старый бенедектинский монастырь, в который Добрый Герцог Альфред, как рассказывали, каждые два месяца милостиво приглашал сам себя отобедать с монахами, причём обеды эти отличались такой пышностью и великолепием, что совершенно исчерпали доходы богатого монастыря, после чего Его Высочеству было угодно облагодетельствовать подобным же образом соседнюю картезианскую обитель, в свой черёд разорившуюся; епископ признал дом графа Каловеглиа и — на дальнем краю города — маленькую виллу «Мон-Репо».

Где-то сейчас кузина?

Отдыхает, конечно, как все разумные люди.

И глаза его прошлись по узкой тропе над краем обрыва, по которой они прогуливались в вечереющем свете, — тропе, которую он предложил огородить, чтобы сделать её не такой опасной. Кусок жуткого обрыва тоже различался отсюда, обнаруживая свою зловещую окраску, пятна крови, замеченные епископом с лодки. Дьявольская скала! Подходящее название. «Откуда прыгнул молодой английский лорд…»

Стоял самый тихий час дня. Ни души на виду. Ни клочка тени. Ни единого дуновения в воздухе. Безоблачное, чернильно-синее небо.

К огромному облегчению мистера Херда, Денис улёгся и, похоже, навсегда. Он лежал на животе, точно ящерица, не шевелясь. Накрытая широкой шляпой голова покоилась на пиджаке, который он свернул, превратив в подобие подушки; одна загорелая, голая рука простёрлась, откинувшись, по выжженной земле. Какой он всё-таки ребёнок — затащить человека в такое место в надежде увидеть здесь нечто сверхъестественное! Всё же мистер Херд пока не успокоился на его счёт окончательно. Может быть, он только притворяется.

Время шло. Изо всех сил старавшийся не заснуть епископ ощущал, как опускаются его веки, защищая глаза от заливающего всё вокруг света. К нему опять подбирался озлобленный дух, обитающий в этих мирных, пронизанных солнцем местах, — их пагубное порождение, казалось, отнимавшее у епископа силу воли. Оно придавило его своим весом. Епископ задремал, тяжело и беспокойно.

Через какое-то время он вдруг проснулся и, резко поворотившись, вгляделся в своего спутника. Денис лежал в той же привольной позе, не сдвинувшись ни на дюйм. Странный юноша. Не задумал ли он какого-нибудь обмана?

Вокруг расстилалась истерзанная, пустынная земля. Как здесь, оказывается, тихо, подумал епископ. Неземная тишь. И какая жара! Глыбы лавы, словно, покачивались и дымились, залитые яростным светом. Мёртвый мир. Он напомнил епископу иллюстрации к Дантову «Аду». Епископ вспомнил фигурки осуждённых навек, корчившиеся среди языков пламени.

Взгляд его снова упал на виллу кузины. Странно! Теперь вдоль края обрыва прогуливались двое. Два крохотных пятнышка… Он вытащил бинокль. Пятнышки обратились в фигуры миссис Мидоуз и мистера Мулена.

Чёрт! — подумал епископ. — Это ещё что такое?

Они прогуливались взад-вперёд, в точности там, где сам он прогуливался с нею. Похоже, они пребывали в самых дружеских отношениях. В отличнейших отношениях. Отсюда казалось, что оба смеются, время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть на что-то — книгу или иной предмет, который она несла в руке. Чёрт! Время от времени кузина оказывалась в опасной близости от края обрыва — у епископа перехватило дыхание, ему вспомнилось головокружение, ощущение давящего ужаса, с которым он наблюдал за соколом, безумно плывущим над бездной. Ей, судя по всему, близость бездны доставляла наслаждение. Вот они развернулись, пошли назад, теперь на краю оказался мужчина. Очевидно и он страдал головокружением не более, чем она. Смеётся, жестикулирует. Чёрт! О чём они разговаривают? Что они делают там, в такое неподходящее время? Раз пять или шесть они прошлись взад-вперёд, а потом, совершенно неожиданно, прямо на глазах у мистера Херда произошло нечто такое… нечто невероятное.

Он опустил бинокль, но тут же снова поднял его к глазам. Никаких сомнений. Мулена там больше не было. Исчез. Миссис Мидоуз лёгкой поступью двигалась к вилле.

Мистеру Херду стало плохо. Не сознавая, что делает, он начал с ненужной силой трясти Дениса. Молодой человек лениво повернул к нему раскрасневшееся лицо.

— Где… что… — начал он. — Забавно! Вы его тоже видели? О, Господи! Вы меня разбудили. Жалость какая… Постойте, мистер Херд, что с вами? Вы хорошо себя чувствуете?

Епископ, с жестоким усилием взял себя в руки.

— Наверное, солнечный удар. Африка сказывается! Пожалуй, нам лучше уйти. Дайте мне руку, Денис, будьте добры. Я хочу спуститься вниз.

Рассудок его был потрясён, ноги ослабли. И всё же ему хватало разумения, чтобы понять — он стал свидетелем отвратительного, тщательно обдуманного убийства.

Все традиции его расы, столетия честного и добропорядочного почитания закона, ужас чистоты перед тем, что нечисто — всё восставало против случившегося, в которое он никогда бы не поверил, если бы не свидетельские показания его собственных глаз. Он испытывал такое унижение, словно его ударили; ему хотелось съёжиться, спрятать лицо от людей. Даже в положении свидетеля было что-то пятнающее. Какая мерзость! И как тщательно было выбрано время и место.

И ведь никто иной как он сам во время той вечерней прогулки подал ей эту мысль. Он сказал ей о том, как легко сбросить оттуда человека. Нет ничего проще…

Надо полагать, с течением времени мысли его придут в порядок. Между тем он вспомнил, кто такой Ретлоу — alias [68] он же (фр.) . Мулен. Что-то вдруг словно вспыхнуло в мозгу. Этот человек был первым мужем кузины, может быть даже единственным её законным мужем, поскольку она могла и не найти против него свидетельств, достаточных для возбуждения дела о разводе, — да ведь она, в сущности говоря, и потеряла негодяя из виду на несколько лет, предшествовавших её тайному побегу с молодым Мидоузом. Вполне могло оказаться, что Мулен, как-то прослышав о её пребывании на Непенте, приехал сюда, чтобы обновить знакомство с нею. Но совершить такое отвратительное преступление! Поскольку о внезапном порыве с её стороны нечего было и думать. Она играла с ним — нарочно подманивала его. Визиты Мулена в Старый город, это тихое время дня… Нет. Она выполняла постыдный план, подробнейшим образом всё обдумав.