Джозеф Конрад - На отмелях

Ей оставалось пройти только несколько шагов, но, прежде чем она остановилась перед Иммадой, д'Алькасер вспомнил их последнюю встречу. Это было далеко отсюда — на западе, в другом мире; она так мало походила тогда на теперешнюю Эдиту Треверс, что образ ее казался бредовой фантасмагорией. Он видел ее в освещенной перспективе дворцовых покоев, в беспокойном потоке человеческих тел, у стен высоких, как утесы, под высокими потолками, с которых, словно с тропического неба, лились потоки света и тепла на сверкающие мундиры, звезды, бриллианты, глаза безразличных или скучающих людей, собравшихся на официальный прием. А снаружи была тогда тьма, точно терпеливо дожидавшаяся чего-то, и покрытое облаками небо, глушившее слабый свет лондонского утра. Этому трудно было поверить.

Лингард, до сих пор глядевший чрезвычайно свирепо, хлопнул себя по боку и, видимо, взволновался.

— Клянусь небом, о вас-то я и позабыл, — озадаченно произнес он.

Миссис Треверс пристально смотрела на Иммаду. Светлокудрая и белая, она являла перед этой девушкой с оливковым лицом и черными волосами всю зрелость совершенства, все превосходство цветка над листом, осмысленной фразы над криком, способным выразить только чувство. Огромные пространства и бесчисленные столетия простирались между ними. Миссис Треверс глядела на девушку с выражением человека, заглядывающего в свое собственное сердце с любопытством, с безмолвным удивлением, с безмерным состраданием. Лингард предостерегающе сказал:

— Не трогайте ее!

Миссис Треверс взглянула на него.

— Разве вы думаете, что я могу обидеть ее? — тихо спросила она.

Мрачное «может быть», сорвавшееся с губ Лингарда, так поразило ее, что она некоторое время стояла молча, не решаясь даже улыбнуться.

— Почти ребенок! И такая хорошенькая! Какое изящное личико… — сказала она.

В этот миг новый глубокий вздох морского ветра поднял и опустил полотнища тента, так что звук, воздух и свет, казалось, ворвались разом и унесли ее слова в простор.

— Я не представляла себе, что у женщины может быть тако› очаровательно-нежное лицо.

Голос ее грел, ласкал и странно услаждал душу.

— Такая молодая! И она живет здесь — не так ли? У моря или где? Живет… — Затем совсем тихо, словно во время речи она отодвинулась на далекое расстояние, миссис Треверс произ несла: — Как она живет?

До сих пор Лингард почти не видел Эдиты Треверс, да и во обще не видел никого, кроме мистера Треверса. Теперь он смот рел и слушал с чувством, близким к оцепенению. Наконец он попытался собрать свои мысли и заговорил, все еще гневно:

— Какое вам до нее дело? Она знает войну, а вы знаете ли что-нибудь об этом? Она знает голод, жажду, несчастья — все вещи, ведомые вам только понаслышке. Она стояла лицом к лицу со смертью. Но какое вам дело до всего этого?

— Этот ребенок! — удивленно протянула миссис Треверс.

Иммада подняла на миссис Треверс свои глаза — черные как уголь, сверкающие и нежные, как тропическая ночь, — и взгляды обеих женщин, столь различные, столь испытующие, словно касались друг друга и крепко сплетались в интимном соприкосновении. Затем они разошлись.

— Зачем они приехали? Зачем ты показал им дорогу в эти места? — тихо спросила Иммада.

Лингард отрицательно покачал головой.

— Бедная девушка! — проговорила миссис Треверс. — Они все здесь так хороши?

— Кто это — все? — проговорил Лингард. — Вы не нашли бы другой такой, если бы обыскали все эти острова.

— Эдита! — воскликнул Треверс сердито-укоризненным тоном. Все обернулись на него с удивлением.

Миссис Треверс спросила:

— Кто она?

Лингард, покраснев, коротко ответил:

— Принцесса.

Он подозрительно оглянулся кругом. Никто не улыбнулся. Д'Алькасер, вежливый и небрежный, близко подошел к миссис Треверс.

— Если эта девушка принцесса, то этот человек рыцарь, — прошептал он убежденно. — Уверяю вас, рыцарь. Настоящий потомок бессмертных идальго, странствующих по морям. Было бы хорошо подружиться с ним. Серьезно, я думаю, вам бы следовало…

Оба они отступили в сторону и о чем-то тихо и быстро заговорили.

— Да, вам бы следовало.

— Но что я могу сделать? — перебила она, улавливая мысль на лету.

— Скажите что-нибудь.

— Это так необходимо? — спросила она с сомнением.

— Это не повредит, — сказал д'Алькасер с внезапной беспечностью, — друг всегда лучше, чем враг.

— Всегда? — многозначительно повторила она. — Но что я могу сказать?

— Несколько слов, — ответил он, — я думаю, любые слова, произнесенные вашим голосом…

— Мистер д'Алькасер!

— А может быть, вам достаточно было бы взглянуть на него разок так, чтобы он понял, что вы считаете его не совсем за разбойника, — продолжал он.

— Вы боитесь, мистер д'Алькасер?

— Чрезвычайно, — сказал он, нагибаясь, чтобы поднять ее веер. — Потому-то мне и хочется достичь примирения. И вам не надо бы забывать, что одна из ваших королев однажды не побрезговала ступить на плащ, разостланный вот таким же человеком.

Ее глаза сверкнули, и она вдруг опустила их.

— Я не королева, — холодно сказала она.

— К сожалению, нет, — согласился д'Алькасер, — но ведь зато и у той женщины не было никакого очарования, кроме ее короны.

В это время Лингард, которому что-то говорил Хассим, громко воскликнул:

— Я ни разу до сих пор не видел этих людей.

Иммада крепко схватила брата за руку. Мистер Треверс резко обратился к Лингарду:

— Будьте любезны убрать прочь этих туземцев!

— Ни разу! — прошептала Иммада, вне себя от радости.

Д'Алькасер взглянул на Эдиту и сделал шаг вперед.

— Неужели нельзя как-нибудь уладить дело, капитан? — сказал он учтиво. — Вспомните, что здесь не одни мужчины…

— Брось их, и пусть они умирают! — в экстазе вскричала Иммада.

Хотя только один Лингард понял значение этой фразы, все присутствующие почуяли что-то недоброе в молчании, воцарившемся после этих слов.

— Он уходит. Ну, миссис Треверс, — шепнул д'Алькасер.

— Я надеюсь… — порывисто начала было миссис Треверс и вдруг замолкла, как бы испуганная звуками своего голоса.

Лингард остановился.

— Я надеюсь, — опять начала она, — что эта бедная девушка увидит лучшие дни…

Миссис Треверс замялась.

— Под вашей охраной, — докончила она. — И я верю, что вы желали нам добра.

— Благодарю вас, — с достоинством произнес Лингард.

— Вы и д'Алькасер совершенно напрасно задерживаете этот господина, — строго заметил мистер Треверс, — и… его друзей.

— Я забыл про вас… Как же теперь быть? Надо… Это труд но… трудно… — бессвязно бормотал Лингард, смотря в сини‹ глаза миссис Треверс и чувствуя, что ум его теряется, словно и созерцании каких-то огромных пространств… — Я… Вы ничего не знаете… Я… вы… не можете… И все вышло из-за этого чело века! — разразился он наконец.