Эптон Синклер - Джунгли

Агент — воплощенная любезность — объяснил, что такова обычная юридическая формула и что в подобных случаях собственность всегда определяется, как сдающаяся внаем. Он пытался показать им что-то в следующем параграфе, но Шедвилас был загипнотизирован словом «наем», а когда он перевел это слово тете Эльжбете, та тоже страшно перепугалась. Значит, почти девять лет дом этот вовсе не будет принадлежать им! С бесконечным терпением агент снова начал объяснять, но теперь никакие объяснения уже не действовали. Эльжбета хорошо запомнила последнее торжественное напутствие Юргиса: «Если вам что-нибудь покажется не так, денег не давайте, а идите и посоветуйтесь с юристом». Минута была мучительная, но тетя Эльжбета выпрямилась, до боли сжала руки и, наконец, сделав над собой невероятное усилие, собрав все мужество, задыхающимся голосом заявила о своем намерении.

Иокубас перевел ее слова. Она ожидала, что агент вскипит, однако, к ее изумлению, он по-прежнему был невозмутим и даже предложил сходить за юристом, но от этого она отказалась. Они решили отойти подальше от конторы агента, желая найти человека, которым не оказался бы его сообщником. Каков же был их ужас, когда через полчаса они вернулись с юристом и тот, здороваясь, назвал агента просто по имени!

Они поняли, что все пропало, и сидели, как пленники, которым читают смертный приговор. Больше они ничего не могли сделать — их поймали в ловушку! Юрист прочел купчую и сказал Шедвиласу, что все совершенно правильно, что документ составлен по форме, которая часто употребляется при подобных продажах.

— А цена проставлена правильно? — спросил старик, — Триста долларов задатка и ежемесячные взносы по двенадцати долларов, пока не будут выплачены все полторы тысячи долларов?

— Да, именно так.

— И это цена за продажу такого-то дома с участком земли и прочее?

— Да. — И юрист показал ему, где все это было написано.

— И купчая в порядке, без всяких ловушек? Они ведь бедные люди, и это все их состояние; если тут таится какой-нибудь подвох, они погибнут.

Шедвилас продолжал взволнованно задавать вопрос за вопросом, а женщины в молчании смотрели на него. Они не понимали его слов, но знали, что от этих слов зависит их судьба. И когда, наконец, Шедвилас спросил обо всем, и больше уже спрашивать было не о чем, и пришло время решать — заключить сделку или отвергнуть ее, — тетя Эльжбета с трудом удержалась от рыданий. Иокубас спросил, хочет ли она подписать купчую, он дважды повторил свой вопрос, а что она могла ему ответить? Откуда ей было знать, говорит ли юрист правду, или он в сговоре с агентом? Однако она и этого не могла утверждать — ведь у нее не было никаких оснований! Взгляды всех присутствующих устремились на нее, все ждали ее решения, и, наконец, со слезами на глазах, она начала нащупывать подколотые к кофточке драгоценные деньги. И вот она вынула их и развернула. А Онна из своего угла смотрела на происходящее, в лихорадочном ужасе сжимая руки. Ей хотелось крикнуть, сказать мачехе, чтобы та остановилась, что все это ловушка, но что-то сдавило ей горло, и она не смогла произнести ни слова. Тетя Эльжбета положила деньги на стол, агент взял и сосчитал их, а потом написал расписку и передал ей купчую. Затем он с облегчением вздохнул, поднялся, такой же вкрадчивый и вежливый, как вначале, и пожал им руки. Как сквозь сон, Онна слышала требование юриста заплатить ему доллар, и новые споры, и новые сетования, а потом, когда и юрист получил свои деньги, они вышли на улицу, и Эльжбета судорожно сжимала в руке купчую. Они так ослабели от страха, что не в силах были идти дальше и сели прямо на тротуар.

Они пришли домой, охваченные смертельным ужасом, а вечером вернулся с работы Юргис, ему обо всем рассказали, и это был конец. Юргис не сомневался, что их обманули и ограбили, он рвал на себе волосы, ругался как безумный и грозил этой же ночью убить агента. Наконец, он схватил купчую, выскочил из дома и побежал через бойни на Холстед-стрит. Не дав Шедвиласу кончить ужин, он потащил его к другому юристу. Когда они вошли в контору, юрист вскочил со стула, потому что Юргис казался сумасшедшим — его волосы были растрепаны, а глаза налились кровью. Шедвилас объяснил, что им нужно, юрист взял купчую и начал читать ее, а Юргис стоял, дрожа всем телом, судорожно вцепившись в кран стола.

Дважды юрист отрывался от документа и о чем-то спрашивал Шедвиласа. Юргис не понимал ни слова, но не отрывал глаз от юриста, мучительно стараясь прочесть что-нибудь на его лице. Юрист положил купчую и засмеялся. У Юргиса перехватило дыхание. Юрист что-то сказал Шедвиласу, и Юргис с замиранием сердца повернулся с своему приятелю.

— Ну? — еле вымолвил он.

— Он говорит, что все в порядке, — ответил Шедвилас.

— В порядке?

— Да, он говорит, что все так, как должно быть.

Юргис с облегчением упал на стул.

— Ты в этом уверен? — пробормотал он и заставил Шедвиласа перевести множество вопросов. Он никак не мог успокоиться и спрашивал без конца одно и то же. Да, они купили дом, действительно купили его. Он принадлежит им, пусть только они заплатят деньги, и все будет в порядке. Тут Юргис закрыл лицо руками, потому что на глазах у него выступили слезы и он чувствовал себя дураком. Но он пережил такой ужас, что, хотя был сильным человеком, с трудом держался на ногах.

Юрист объяснил, что выражение «сдать внаем» — это просто форма; в купчей пишут, что вплоть до последнего платежа собственность сдается внаем, чтобы легче было выселить покупателя, в случае если он не внесет денег. Однако, пока они будут платить, бояться им нечего: дом принадлежит им.

Юргис был так благодарен, что, не моргнув глазом, заплатил полдоллара, которые потребовал юрист, а потом помчался домой поделиться новостями с семьей. Онна лежала в обмороке, дети плакали, и в семье царило смятение, потому что все решили, что Юргис побежал убивать агента.

Прошли часы, прежде чем волнение улеглось, и всю эту мучительную ночь Юргис, просыпаясь, слышал, как в соседней комнате тихонько всхлипывали Онна и ее мачеха.

Они купили дом. Трудно было поверить, что теперь этот удивительный дом — их собственность и что в любую минуту они могут в него переехать. Их мысли были заняты только домом и тем, как они его обставят. Через три дня истекал срок найма квартиры у Анели, и они не теряли времени даром. Нужно было купить кое-какую мебель, и в свободные часы они только об этом и толковали.

Человеку, которому предстояло разрешить такую задачу в Мясном городке, не приходилось далеко ходить — ему достаточно было пройтись по улице и прочесть рекламы или же влезть в трамвай, и он сразу получал исчерпывающую информацию почти обо всем, что ему могло понадобиться. Просто трогательно, с каким рвением все пеклись о вашем здоровье и счастье. Вам хочется курить? Вот небольшой трактат о сигарах, который весьма толково объясняет, почему только пятицентовые сигары «перфекто» Томаса Джефферсона достойны названия сигар. Или, быть может, вы злоупотребляете курением? Вот средство от курения, двадцать пять пилюль за двадцать пять центов, и полная гарантия избавления от этой привычки после приема десяти пилюль. Так прохожему сообщали, что кто-то уже постарался облегчить его жизнь и доводит это до его сведения. У реклам Мясного городка был особый стиль, приспособленный ко вкусам местного населения. Одна с нежной заботливостью спрашивала: «Ваша жена бледна? У нее дурное настроение, она бродит по дому и всем недовольна? Почему вы не посоветуете ей принять «жизненный эликсир» доктора Ленахана?» Другая, так сказать, шутливо похлопывала вас по плечу. «Не будьте болваном! — гласила она. — Пойдите и купите средство от мозолей «голиаф». «Ходите пешком, — рекомендовала третья. — Это так приятно, когда на ногах башмаки «эврика» по два с половиной доллара за пару!»