Уильям Моэм - Вилла на холме

— Вы настроились выйти за Эдгара Свифта?

— Теперь да. Спасибо, что дали мне выговориться. Трудно ведь держать все в себе. Вы помогли мне принять решение.

— Будь я проклят, если понимаю, каким образом.

— Женщина мыслит не так, как мужчина. Все, сказанное вами, и все, сказанное мной, воспоминания о жизни с мужем, все мои невзгоды и разочарования, — обо всем этом поможет мне забыть Эдгар. Он силен и надежен, стоит крепко, как скала. Я знаю, что могу на него положиться, он меня не подведет — на это он просто не способен. То, что он мне предлагает, — это безопасность. Сейчас я чувствую такую к нему привязанность, что она граничит с любовью.

— Шоссе очень узкое, — сказал Роули. — Если хотите, я сяду за руль.

— Нет уж, спасибо. Я вполне способна сама вести свою собственную машину, — ответила молодая женщина.

Его слова на мгновение вывели ее из себя не потому, что он усомнился в ее способности управиться с машиной, а из-за того, что все приведенные ею причины намечавшегося брака почему-то показались ей неубедительными.

Роули усмехнулся:

— С одной стороны яма, с другой — канава. Я буду очень недоволен, если вы вывалите меня в ту или в другую.

— Придержите, наконец, ваш проклятый язык.

Роули зажег сигарету, закурил и стал наблюдать, как Мэри проехала чуть вперед, затормозила, затем изо всех сил крутанула баранку, снова провела машину немного вперед, еще раз затормозила и дала задний ход, в результате чего машина понемногу стала ползти назад. Мэри вся покрылась испариной, но вывела наконец автомобиль с этой полосы препятствий. Они двинулись в обратный путь. До самого отеля ехали молча. Было уже поздно, и дверь была закрыта. Роули не продемонстрировал ни малейшего желания выйти из машины.

— Приехали, — сказала Мэри.

— Вижу.

Несколько мгновений он сидел молча и глядел в одну точку перед собой. Молодая женщина бросила на него вопрошающий взор, и Роули с улыбкой повернулся к ней.

— Глупышка вы, дорогая моя Мэри. О, я, конечно, понимаю: мне вы дали от ворот поворот. Хорошо, пусть так. Хотя рискну предположить, что из меня вышел бы неплохой муж, лучше, чем вы думаете. Но выходить замуж за человека, который на четверть века старше вас — это глупость. Сколько вам лет? На вид тридцать. К тому же вы ведь не холоднокровное животное. Стоит только взглянуть на ваши губы, обратить внимание на блеск ваших глаз, на вашу фигуру, чтобы понять: вы женщина страстная, чувственная. Да, помню, вы пережили это проклятое потрясение. Но в вашем возрасте от этого не умирают, а, наоборот, поправляются. Вы снова обретете способность любить. Неужели вы считаете, что можно так вот просто махнуть рукой на свою чувственность? Ваше тело совершенно и создано для любви, оно не позволит вам пренебречь этим. Вы слишком молоды, чтобы запереться в келье, укрываясь от жизни.

— Вы вызываете у меня отвращение, Роули. По-вашему, постель — это цель нашей жизни, ее квинтэссенция.

— У вас никогда не было любовника?

— Никогда.

— Но в вас ведь, наверное, были влюблены многие мужчины, не только муж?

— Трудно сказать. Некоторые говорили, что любят меня. Вряд ли вы сможете понять, как мало они для меня значили. Не могу сказать, что я устояла перед искушением — меня просто никто не искушал.

— Ох, как вы могли так бездумно расточать свою молодость и красоту? Они ведь даются нам так ненадолго! Какой нам прок от нашего достояния, если мы им не пользуемся? Вы добрая великодушная женщина. Неужели у вас не возникло желания одарить кого-нибудь от щедрот своих?

Мэри несколько мгновений молчала.

— Сказать вам одну вещь? Боюсь только, вы будете считать меня еще более глупой, чем я есть на самом деле.

— Очень может быть. Но все равно скажите.

— Нелепо было бы закрывать глаза на то, что я более привлекательна, чем многие женщины. Действительно, иногда я чувствую, что могла бы многое дать человеку, которому это было бы нужно. Мои слова звучат, наверное, чересчур самонадеянно?

— Нет. Это чистая правда.

— В последнее время у меня было много досуга. Признаюсь, я посвятила его праздным размышлениям. Если бы у меня когда-нибудь появился любовник, им никогда не оказался бы человек вашего типа. Бедный мой Роули, вы кажетесь мне наименее подходящим для этого из всех мужчин. Но иногда меня посещает мысль, что, если бы я встретила человека одинокого, несчастного, неимущего, не познавшего житейских радостей из-за отсутствия денег, и если бы я смогла помочь ему испытать единственное в своем роде переживание, подарить ему минуты полного счастья, о котором он даже не мечтал и которое никогда не повторилось бы, — о, тогда я с радостью отдала бы ему все!

— Никогда в жизни не слышал более безумной идеи! — воскликнул Роули.

— Ну вот, теперь вы знаете, о чем я думаю, — с улыбкой сказала она, — Теперь вылезайте из машины и пустите меня домой.

— Ничего, что вы поедете одна?

— Ничего страшного, доеду.

— Тогда спокойной вам ночи, Мэри. Выходите за вашего столпа империи, и пусть ваша жизнь катится к черту.

Мэри ехала по улицам Флоренции, избрав тот же путь, по которому прибыла в город. В предместье дорога шла вверх по холму, на вершине которого стояла вилла. Холм был крутой, и шоссе петляло по его склону. На полпути к вершине была небольшая полукруглая терраса, где рос высокий старый кипарис. Обрыв был огорожен парапетом; отсюда открывался вид на собор и башни Флоренции. Ночь была так прекрасна, что Мэри, поддавшись искушению, остановила машину и вышла. У парапета она остановилась и стала смотреть на город. Взгляду ее открылась долина, затопленная лунным светом, оттененным чернотой бесконечных просторов безоблачного неба. Это было так красиво, что сердце молодой женщины начала щемить пульсирующая боль.

Внезапно Мэри заметила, что в тени кипариса стоит мужчина. Виден был даже огонек его сигареты. Мужчина направился к ней. Она немного испугалась, но постаралась, чтобы это не было заметно.

Мужчина снял шляпу.

— Извините, не вы ли та дама, которая так щедро вознаградила меня в ресторане? — спросил он. — Мне хочется еще раз вас поблагодарить.

Она наконец его вспомнила.

— Вы — тот самый скрипач.

На сей раз он был одет не в нелепый неаполитанский костюм, а в какое-то неописуемое одеяние, изношенное и грязное. По-английски он говорил неплохо, но с явным иностранным акцентом.

— Мне нечем было платить хозяйке за комнату и за еду. Люди, у которых я живу, относятся ко мне хорошо, но они бедны и нуждаются в деньгах. Теперь — я смогу с ними расплатиться.

— Что вы здесь делаете?

— Любуюсь видом. А вообще-то я шел домой.

— Значит, вы живете где-то поблизости?

— В одном из соседних с вашей виллой домов.