Фрэнсис Фицджеральд - Успешное покорение мира

Когда вновь поднялся занавес и началось второе действие, Бэзил ускользнул из-за кулис, сбежал вниз по одной лестнице и взлетел вверх по другой, ведущей ко входу в зал; там он остановился и стал смотреть на сцену из темноты. Он беззвучно смеялся, когда смеялась публика, и наслаждался так, словно видел эту пьесу впервые.

Во втором и в третьем действии были очень похожие картины. В каждой из них мисс Сондерс заставала врасплох Тень, когда тот оставался на сцене в одиночестве. Майалл де Бек, у которого было всего десять дней на подготовку роли, вечно сбивался с одной картины на другую, но Бэзил оказался совершенно не готов к тому, что сейчас произошло. Завидев Конни, Майалл выпалил реплику из третьего действия, и Конни машинально продолжила в том же духе.

Другие актеры от волнения совсем запутались и в середине второго действия начали разыгрывать третье. Это получилось настолько стремительно, что Бэзил лишь смутно почувствовал какую-то нестыковку. Он тут же бросился вниз по одной лестнице, вверх по другой, ворвался за кулисы и прокричал:

— Занавес! Дайте занавес!

Мальчики, в ужасе приросшие к месту, схватились за тросы. В следующую минуту Бэзил, с трудом переводя дыхание, уже стоял лицом к публике.

— Дамы и господа, — начал он, — в актерском составе были замены, и в результате сейчас произошла накладка. С вашего разрешения мы сыграем эту картину заново.

Когда он уходил за кулисы, по рядам пробежали смешки и аплодисменты.

— Давай, Майалл! — взволнованно скомандовал он. — На сцене ты один. Твоя реплика: «Хочу проверить подлинность этих драгоценностей».

Положение тотчас же было исправлено. Мисс Халлибертон в полубессознательном состоянии приняла у кого-то из рук стакан воды, и по окончании второго действия вся труппа опять вышла на поклоны. А через двадцать минут спектакль закончился. Главный герой прижал к груди Лейлию ван Бейкер, открыв ей, что он и есть Тень, «причем отныне — пойманная Тень»; занавес взмывал и опускался, взмывал и опускался; мисс Халлибертон силком вытащили на сцену, и по проходам устремились билетеры, нагруженные букетами цветов. На этом официальная часть завершилась; артисты со всех сторон принимали поздравления, смеялись и важничали, радостно смешиваясь со зрителями. К Бэзилу подошел незнакомый старичок, который пожал ему руку и сказал: «Когда-нибудь вы нас удивите, молодой человек», а репортер из местной газеты уточнил, правда ли, что Бэзилу пятнадцать лет. Возможно, такая реакция его огорчила и даже деморализовала, но это быстро забылось. Когда толпа рассеялась и последние зрители, сказав ему что-то на прощанье, покинули зал, он уже почувствовал, как в душе образовалась немыслимая пустота. Все кончилось, минуло, ушло в небытие — творчество, интерес, азарт. Эта опустошенность была подобна страху.

— Спокойной ночи, мисс Халлибертон. Спокойной ночи, Эвелин.

— Спокойной ночи, Бэзил. Поздравляю, Бэзил. Спокойной ночи.

— Где мой плащ? Спокойной ночи, Бэзил.

— Оставьте, пожалуйста, костюмы на сцене. Завтра их нужно вернуть.

Ушел он едва ли не последним, еще раз поднявшись на сцену и обведя взглядом опустевший зал. Его дожидалась мама, и они вместе отправились домой сквозь первую ночную прохладу этого лета.

Я считаю, все было просто замечательно. Ты доволен? — (Он помедлил с ответом.) — Тебе не понравилось?

— Понравилось. — Бэзил отвернулся.

— Так в чем же дело?

— Ни в чем.

А после:

— На самом деле никого это не волнует, правда ведь?

— Что именно?

— Да все.

— Всех волнуют разные вещи. Меня, например, волнуешь ты.

Он инстинктивно вывернулся из-под руки, протянувшейся, чтобы погладить его по голове.

— Не надо. Я совершенно не о том.

— Ты переутомился, дорогой мой.

— Ничего подобного. Просто мне тоскливо.

— Не грусти. Знаешь, люди подходили ко мне после спектакля…

— Ох, это все уже позади. Не надо… никогда больше об этом не заговаривай.

— Тогда что тебя мучает?

— Да так, один мальчонка.

— Какой мальчонка?

— Да шкет один, Хэм… ты не поймешь.

— Вот придем домой — залезешь в горячую ванну, чтобы успокоить нервы.

— Обязательно.

Дома он рухнул прямо на диван и тут же уснул крепким сном. Мать в нерешительности остановилась. Потом укрыла его одеялом, а сверху пледом, подсунула под непокорную голову подушку и ушла наверх.

Там она долго стояла на коленях подле кровати.

— Помоги ему, Господи! Помоги ему, — молилась она, — ибо он нуждается в помощи, которой я уже дать не могу.

Когда он, еще слегка усталый, вошел в столовую — после душа свободная одежда приятно холодила тело, — вся школа разом вскочила, чтобы его поприветствовать, и аплодисменты не смолкали, пока он не сел на свое место. От одного конца стола до другого все подались вперед и расцвели улыбками:

— Молодчина, Ли. Ты не виноват, что мы проиграли.

Бэзил и сам знал, что не подкачал. Вплоть до финального свистка каждое затраченное усилие непостижимым образом заряжало его энергией. Но свой успех он оценил не сразу, хотя какие-то мелкие эпизоды врезались в память. Например, когда грубиян-такл [24] Такл — блокирующий полузащитник в американском футболе. из команды Эксетера, вытянувшись в полный рост на линии, скомандовал: «Прессуем этого квотера! [25] То есть квотербек (см. с. 75). Он дрейфит», Бэзил выкрикнул: «Твоя бабка дрейфит!» — и линейный судья, слышавший брошенное Бэзилу ложное обвинение, добродушно усмехнулся. На протяжении этого великолепного часа противники оставались для него бестелесными и безобидными; они наваливались на Бэзила штабелями, но он все равно бросался им наперерез, не чувствуя столкновений и думая лишь о том, как бы поскорее вскочить на ноги, чтобы снова подчинить себе два зеленых акра.

В конце первой половины матча он без помех пробежал шестьдесят ярдов и сделал тачдаун [26] Тачдаун («приземление») — доставка мяча в очковую зону команды-соперника; приносит 6 очков и возможность дополнительно заработать очки (либо сделать еще один тачдаун — 2 очка, либо забить гол — 1 очко), при этом мяч ставится в 2–3 ярдах от очковой зоны. , но уже прозвучал свисток, и тачдаун не засчитали. Для ребят из Сент-Реджиса это был коронный момент игры. В команде соперников игроки оказались тяжелее каждого из них фунтов на десять; в последней четверти ребята как-то разом выдохлись, и команда Эксетера заработала два тачдауна, торжествуя победу над школой, где всего-то сто тридцать пять учеников.

После обеда, когда ученики выходили из столовой, тренер Эксетера подошел к Бэзилу и сказал:

— Ли, это, пожалуй, лучшая игра школьного квотер-бека из всех, что мне доводилось видеть, а уж я на своем веку повидал немало.