Генрих Бёлль - Кашель на концерте

— Я тебя искал, — сказал Иосиф тому, в сером, — вот только что, когда я спал, я видел тебя во сне…

— Знаю, — прозвучало в ответ. — Нам надо сейчас же уходить.

Он подождал, пока к нему подойдет совсем маленькая чумазая девчушка.

— Значит, мне уже не нужно будет чинить дверь для этого командира?

— Не нужно, мы сейчас же уходим.

Он отвернулся от детей, взял Иосифа за руку, и Иосиф сказал, обращаясь к человеку, который за ним пришел:

— Мне очень жаль, но, кажется, я не смогу вам помочь.

— Да ладно, что уж тут, — ответил человек. Он посмотрел вслед двоим, возвращавшимся к хлеву, а потом поглядел на улицу, по которой бегали смеющиеся дети с большими белыми лилиями в руках. Тут он услышал позади топот лошадиных копыт, обернулся и увидел въезжавшую в город роту солдат. «Опять мне попадет за то, что дверь не починена», — подумал он.

Дети стояли на обочине дороги и приветственно махали солдатам белыми лилиями. Так солдаты въехали в Вифлеем сквозь шпалеры цветов, а человек, приходивший за Иосифом, подумал: «Сдается мне, что пастухи рассказали истинную правду…»

Я с большой неохотой призна́юсь в том, каким делом я занимаюсь; оно хоть меня и кормит, но заставляет совершать действия, которые не всегда могу производить с чистой совестью: я служу в отделе налогообложения собаковладельцев и прочесываю территорию нашего городка, дабы выявить незарегистрированных шавок. Под видом мирного гуляющего обывателя я, упитанный и невысокий человек, с недорогой сигарой во рту, брожу по паркам и тихим улочкам, завязываю беседы с хозяевами, выгуливающими своих собачек, запоминаю их фамилии и адреса, изображая собаколюбие, почесываю их любимцев за ушами, зная, что каждый из них принесет нам вскоре пятьдесят марок.

Я сразу распознаю зарегистрированных псов, я как бы нюхом чую, когда такой экземпляр с чистой совестью замирает у дерева и справляет малую нужду. И особый интерес я испытываю к щенным сукам, которые приближаются к радостным родам будущих налогоплательщиков: я наблюдаю за ними, запоминаю точный день рождения помета и контролирую, куда будут отправлены щенки, даю им дожить до того возраста, когда их уже никто не решится утопить, — и передаю в руки закона. Вероятно, мне следовало бы избрать себе другую специальность, ведь вообще-то я люблю собак и поэтому постоянно пребываю в душевных муках: служебный долг и любовь борются в моей груди, и должен признаться, что иногда любовь побеждает. Попадаются собаки, о которых я просто не могу донести, на которых я, как говорится, закрываю оба глаза. Особая жалостливость живет в моей душе теперь, когда моя собственная собака остается незарегистрированной: это беспородная шавка, моя жена любовно ее кормит, она — любимый участник игр моих детей, не подозревающих, какому незаконному существу они дарят свою любовь.

Жизнь в самом деле штука рискованная. Вероятно, мне следовало бы вести себя осторожнее. Но тот факт, что я в известной степени стою на страже закона, укрепляет меня в уверенности, что я имею право постоянно его нарушать. Моя служба довольно трудна: я часами просиживаю в колючих кустарниках предместий, ожидая, когда из какого-нибудь сарайчика до меня донесется собачье тявканье или бешеный лай из какого-то барака, в котором, как я предполагаю, проживает подозрительный пес. Или же, пригнувшись за остатками каменной стены, подкарауливаю какого-нибудь фоксика, о котором я точно знаю, что на него не заведена карточка в картотеке и ему не присвоен регистрационный номер. Измученный, весь в грязи, я возвращаюсь домой, выкуриваю у печки свою сигару и почесываю шерстку нашему любимцу Плутону, который в ответ помахивает хвостом, напоминая мне о парадоксальности моего существования.

Так что вполне понятно, как я ценю долгие воскресные прогулки с женой, детьми и Плутоном — прогулки, во время которых я могу лишь, так сказать, платонически интересоваться собаками, ибо в воскресенье даже незарегистрированные собаки не подвергаются наблюдению.

Однако отныне мне придется избрать для наших воскресных прогулок другой маршрут, ибо уже два воскресенья подряд я встречаю своего начальника, который каждый раз останавливается, приветствует мою жену и детей и почесывает шерстку нашему Плутону. Но странно: Плутон его терпеть не может, он рычит и принимает боевую стойку, а это беспокоит меня в высшей степени, заставляет спешно распрощаться и начинает вызывать подозрения у моего начальника, который недоверчиво взирает на капли пота, появляющиеся на моем лбу.

Вероятно, мне следовало бы зарегистрировать Плутона, но доходы мои более чем скромные. Наверно, следовало бы переменить род занятий, но когда тебе за пятьдесят, не так легко дается столь крутой поворот. Во всяком случае, мой риск становится слишком уж очевидным, так что я обязательно зарегистрировал бы Плутона, если бы это было возможно. Но теперь этого сделать нельзя: моя супруга непринужденным светским тоном поведала шефу, что животное это живет у нас уже три года, что оно стало как бы членом нашей семьи, неотделимым от детей и прочее в том же духе, так что теперь мне уже невозможно зарегистрировать Плутона.

Тщетно пытаюсь я справиться с угрызениями совести, удваивая свое служебное рвение. Ничего не помогает: я попал в ситуацию, из которой, как мне кажется, нет выхода. Хотя в Библии сказано: «Не заграждай рта у вола молотящего», но я не знаю, достаточно ли гибок ум у моего начальника, чтобы руководствоваться библейскими текстами. Я пропал, и некоторые люди сочтут меня циником, а как мне не стать им, если я постоянно имею дело с собаками?..

Признание того, что я некоторое время жил за счет ног моего брата, принесет мне репутацию циника, но с этим я ничего поделать не могу, потому что это — истинная правда. Недоверчивые люди заподозрят какую-нибудь сексуальную подоплеку, но попадут пальцем в небо: мой брат, к счастью, вполне нормален, по крайней мере в этом вопросе. Он не танцор и не дублер тореадора в кино, его ноги не фотографируют для рекламы мужских носков, а сам я не предавался время от времени людоедству.

Скромного интеллекта моего брата хватает лишь на роль левого полузащитника футбольного клуба «Пест», и благодаря работе своих ног он уже привлек к себе внимание знаменитых тренеров. Я кормился за счет брата, что при его доходах не представляло никаких трудностей, однако об этом стоит упомянуть потому, что услуги, которые я ему оказывал, хоть и имели некоторую ценность, но были все же не Бог весть как важны: я готовил для него еду, следил за его диетой, делал ему массаж. Особенное внимание я уделял мышцам его ног, составлявшим основу нашего благосостояния.