Чжоу Ли-бо - Ураган

— Не беспокойся, — обнадежил Чжан. — Обязательно поблагодарю.

Он прибежал, торопливо поклонился начальнику бригады и сказал, как велел ему Ян:

— Все благодарим начальника Сяо за землю. Моя семья, начиная с прадеда, своей грядки никогда не имела. Сейчас получили полтора шана. Премного благодарны.

— А хороша ли земля?

— Лучше и не надо, начальник. На каждом шане по девять грядок, ровная, как ладонь, и совсем близко. Такую, если бы и захотел, так не нашел бы, а тут задаром досталась.

— А где твоя земля? На каком расстоянии от деревни?

— Расстоянии?.. Расстоянии, можно сказать, недалеком. Пройди несколько шагов, тут она и есть…

— Да где, в конце концов? Чья эта земля была раньше?

— За северными воротами, там вот… на берегу речки. А была она помещика Ду.

— Так. Помещика Ду, говоришь?

— Его самого.

Начальник бригады, с трудом удерживаясь от смеха, достал из кармана список и громко прочел:

«Чжан Цзин-сян получил полтора шана земли из владений помещика Хань Лао-лю на равнине за южными воротами».

Все захохотали. Чжан Цзин-сян струсил, но, видя, что начальник бригады смеется, успокоился и чистосердечно признался:

— Я не виноват, начальник, не виноват. Это Братишка Ян научил: «Пойди, говорит, в бригаду, непременно поблагодари, а про то, что вехи не втыкали, молчи». Брат Ян! Брат Ян! — крикнул он.

— Подожди кричать. Твой Братишка Ян давно уже смылся! — расхохотался Вань Цзя.

— Как же такое получилось?.. — совсем растерялся Чжан Цзин-сян. — Выходит, что Братишка Ян, сняв туфли, по сухому месту прошел, а меня в грязь столкнул?.. Начальник Сяо, накажи как хочешь, только я ни при чем…

— Ладно, — миролюбиво ответил Сяо Сян, — ты действительно не виноват. Землю в вашей группе придется переделить заново. Вань Цзя! Сходи к председателю Чжао и скажи, чтобы он сам занялся этой группой.

Начальник бригады спрятал список и обратился к вошедшему седому старику:

— Чего тебе, старина?

— Да вот, начальник, все говорят, будто бригада скоро уезжает. Я и пришел узнать, так это или нет.

— Кто тебе сказал?

— Да вся деревня говорит…

— Старик, ты им всем передай, что бригада не уедет, а Восьмая армия никогда не побежит. Уедем только тогда, когда уничтожим помещичью силу в деревне и устроим крестьянам хорошую жизнь. Так и скажи, чтобы были спокойны.

Часа через два пришел Чжао Юй-линь. Вид у него был озабоченный.

— Прямо не знаю, что нам делать с этим Яном, — проговорил он, присаживаясь на корточки и раскуривая свою трубку. — Устроили мы совещание членов крестьянского союза и порешили было убрать его из комиссии, а он возьми и расплачься. Говорит, осознал ошибки и теперь исправится.

— А каково общее мнение членов союза? — спросил начальник бригады.

— Да общее мнение такое: Братишка Ян сам крестьянин и надо его простить на этот раз и посмотреть, исправится или нет. Не знаю, как ты распорядишься, начальник.

— Если это мнение всех, пусть будет так, — ответил Сяо Сян. — Только научи его работать. А ты-то сам взял себе землю?

— Я? Уж если я не возьму, то кто ж тогда осмелится взять?

Начальник бригады засмеялся:

— И не боишься, что гоминдановские войска отхватят тебе голову по плечи?

— Еще посмотрим, кто кому отхватит! — Чжао Юй-линь слегка стукнул прикладом об пол. — Когда такая игрушка в руках, гоминдановцами нас не запугаешь. Пусть сунется сам их американский дядюшка, все одно пути назад ему не будет!

— У тебя есть еще какие-нибудь дела ко мне? — спросил Сяо Сян.

— Нет, все, начальник.

— Тогда пойдем пройдемся.

Они вышли из школы и пошли по обочине дороги в тени деревьев. Солнечные лучи, проникая сквозь густую зелень вязов, ложились на землю причудливыми узорами. Южный ветер доносил аромат пшеницы и полыни. Конец лета — самое лучшее время в Северной Маньчжурии. Погода не холодная и не жаркая.

Чжао Юй-линь сорвал несколько яблочков с дикого ранетового дерева, положил одно в рот и даже зажмурился от удовольствия.

— Сейчас они самые вкусные.

Сяо Сян тоже попробовал. Яблочки были кисловатые, но приятные на вкус.

У колодца стоял человек и поил лошадь. Он почтительно приветствовал Чжао Юй-линя:

— Гуляешь, председатель Чжао…

Чжао Юй-линь с улыбкой наклонил голову:

— Да… прогуливаюсь…

Они пошли дальше. На гибких ивовых ветках качались и чирикали воробьи. Из-за тополей поднимался сероватый дымок. Было время обеда. По всей деревне пели петухи.

— Посидим, потолкуем? Мне как раз надо поговорить с тобой, — обратился к своему спутнику начальник бригады.

Они сели в огороде на кучу соломы. Чжао Юй-линь достал свою трубочку, набил ее и, искоса поглядывая на начальника, молча ждал.

Сяо Сян устроился поудобнее и завел разговор о вступлении в партию.

Они говорили долго.

В эту ночь Чжао Юй-линь не спал. В сердце вошла радость, которую не выразить никакими словами. Он уже чувствовал себя членом коммунистической партии. Это новое, неизведанное чувство было таким острым и волнующим, что сонливость как рукой сняло.

— Ты чего не спишь? Про что ты все думаешь? — проснувшись, спросила жена.

Он не ответил.

Перед рассветом, когда в небе еще дрожали чистые серебряные звезды, а землю покрыла обильная роса, Чжао Юй-линь встал и, захватив свою винтовку, отправился в школу.

В это утро он заполнил анкету. Он, горький бедняк, стал кандидатом коммунистической партии.

Кандидатский стаж короток: всего три месяца, и по истечении этого срока ему дадут билет члена партии.

В той графе анкеты, где рекомендующий дает характеристику, начальник бригады записал:

«Бедняк, честен, работать умеет, решителен, готов всем пожертвовать для дела освобождения рабочих и крестьян».

Вскоре такие же анкеты заполнили Го Цюань-хай, Ли Всегда Богатый и Бай Юй-шань.

Положение на фронтах стабилизировалось. Демократическая армия под командованием генерала Линь Бяо разгромила войска Чан Кай-ши, оснащенные американской военной техникой. В Маньчжурии они понесли такой урон, что долго не могли оправиться. Радостная весть о победе молниеносно облетела деревни. Всюду поднялось массовое движение крестьян.

Помещики и их угодники глубоко втянули головы в свой темный и тесный панцырь. Притаившись, они озлобленно следили за развитием движения деревенской бедноты и еще продолжали вредить: сеяли клевету, пытались натравливать крестьян друг на друга, а иногда, высунувшись из своего укрытия, предательски наносили удар в спину.

В школе и в крестьянском союзе все время толпился народ. Снова начались собеседования; прерванная было работа возобновилась.

У старика Суня только и было теперь разговоров, что о начальнике Сяо. И начинал он их обычно так: