Чжоу Ли-бо - Ураган

Чем больше Чжан Фу-ин думал, тем сильнее разгорался в нем гнев.

— Проморгали, все дело испортили, сволочи! — проклинал председатель пятерых милиционеров, которых он нанял следить за появлением в деревне каждого нового человека.

«Чортовы бездельники! Ведь я платил каждому из них по двадцати пяти тысяч из средств крестьянского союза только за то, чтобы они стряпали обед да сторожили на шоссе. Вконец разленились. Ветра испугались. Забились в свои лачуги, а шоссе без присмотра оставили. Тут этот начальник Сяо и проскочил незамеченным».

Чжан Фу-ин, по прозвищу Непутевый, получив в наследство от отца двадцать шанов земли, умудрился так быстро спустить все состояние, что и оглянуться не успел, как оказался нищим.

Обнаружив, что жить ему больше не на что, он обошел родственников, у всех назанимал денег и открыл харчевню, которая вскоре стала пристанищем мошенников и бродяг. Чжан Непутевый оказался главарем этой подозрительной компании.

Когда Сяо Сян, отозванный на другую работу, уехал, Чжан Фу-ин понял, что настало время показать себя. Он закрыл харчевню и заделался рьяным активистом. В решительности и настойчивости у него не было недостатка, горло также было широкое, он громче всех орал на собраниях, поносил помещиков, требовал расправы над ними, уличал крестьянский союз в бездействии и добился того, что односельчане изменили мнение о бывшем содержателе харчевни.

«Гляди, как получилось, — рассуждали они между собой, — был непутевый, а теперь какой оказался!»

Все стали смотреть на него с уважением, и о прошлом никто больше не вспоминал.

Наконец бывшему содержателю харчевни представился случай отличиться. Когда реквизировали имущество деревенского богатея Цуя, Чжан Фу-ин при обыске нашел у него пару золотых колец и шесть узлов новой одежды.

Чжана выбрали старостой группы, а после того как Бай Юй-шань уехал на учебу в партийную школу, бывший содержатель харчевни занял его место.

Лю Шэна перевели на работу в Южную Маньчжурию. Ли Всегда Богатый вступил носильщиком в Восьмую армию, и Го Цюань-хай остался один. Новый начальник района, он же секретарь районного комитета партии, Чжан Чжун все свое внимание уделял горным деревушкам и в Юаньмаотунь наведывался очень редко и ненадолго.

Воспользовавшись тем, что о деревне почти забыли, Чжан Фу-ин развил бурную деятельность и достиг того, что его избрали заместителем председателя крестьянского союза. Он тотчас поставил своих бродяг старостами групп, и эта свора, связанная с ним одной веревкой, накинулась на Го Цюань-хая.

Го Цюань-хай был молод и неопытен и, если против него интриговали, оказывался совсем беспомощным. Нельзя сказать, чтобы он не умел говорить, однако в пылу спора, теряя свою обычную сдержанность, он так горячился, что слова застревали в горле. Получалось, будто в чайнике варят пельмени. Пельменей внутри много, но попробуй вытолкнуть их через узкий носик!

Зная этот недостаток, ставленники Чжан Фу-ина нарочно раздражали председателя, а когда у Го Цюань-хая от бешенства краснело лицо и слова не могли прорваться наружу, они накидывались на него с бранью:

— Гляди, как шею раздул! Ты змея, что ли? Кого пугать собрался?

— Твоя не берет, так ты, подлец, командовать над нами вздумал. Угнетатель какой нашелся!

— Теперь тебе не Маньчжоу-го. Кого ты запугать хочешь? Кто тебя боится? — кричали наперебой старосты.

Однажды возчик Сунь, расхрабрившись после бутылки водки, вступился было за Го Цюань-хая, но старосты бросились на него с кулаками:

— Кому нужна твоя брехня?! За кого ты себя считаешь, старый хрен?! Нос-то во все суешь, а понятия никакого! Место ли тебе здесь?

— Будешь еще разглагольствовать, мы посчитаемся с тобой.

Старик Сунь струсил.

— Да я ничего… — пошел он на попятную. — Ничего такого и не сказал… Если что сболтнул, так это по неразумию. Посчитайте, вроде как ветер дунул…

Больше уж он ни с кем не говорил ни о председателе Го, ни о том, как он совершал переворот, а если и открывал рот, то только для того, чтобы рассказать про медведя.

Го Цюань-хая, по существу, отстранили от дел крестьянского союза. И стал он «барабанной палочкой без барабана». И вот как-то раз у него произошла схватка с одним из старост, которой и воспользовался Чжан Фу-ин, решив разом все покончить. Он созвал совещание и поставил вопрос о поведении председателя. Старосты наперебой начали осуждать Го Цюань-хая. Одни утверждали, что он разложился и не может быть больше председателем, другие открыто заявляли:

— Мы все поддерживаем революционного председателя Чжана. Требуем, чтобы председатель Го убрался из крестьянского союза!

Третьи совсем обнаглели:

— Пусть отправляется домой ребят нянчить.

— Да он же еще не женат, откуда у него ребятам быть! — рассмеялся кто-то.

— Женат или не женат, это никого не касается. Чего с ним церемониться. Пусть убирается из крестьянского союза — и все!

Некоторые, притворяясь благожелателями, советовали:

— Председатель Го, ты очень устал от работы. Не лучше ли тебе посидеть дома и отдохнуть?

Начальник района Чжан Чжун был в это время, как обычно, занят, и когда ему сообщили о распрях в крестьянском союзе деревни Юаньмаотунь, он не стал в них разбираться:

— А вы спросите самих крестьян. Как они решат, пусть так и будет.

Шайка Чжан Фу-ина этого только и ждала. Чжан поднял на ноги всех своих родственников и прихвостней. Он нашел себе преданного друга в лице некоего Ли Гуй-юна, который уговорами и угрозами привлек на его сторону своих родных и знакомых. Шайка хорошо подготовилась, и несколько голосов, раздавшихся в пользу Го Цюань-хая на общем собрании крестьян, бесследно потонули в оглушительном реве заговорщиков:

— Долой председателя Го! Хотим председателя Чжана!

Го Цюань-хаю не дали говорить и выгнали из крестьянского союза.

После того как Чжан Фу-ин заделался председателем, он посадил на все посты своих людей.

Старик Тянь, встретив как-то возчика Суня, шепнул ему на ухо:

— Вот уж, действительно, как говорится: «Каков царь, таковы и чиновники».

— Да, — вздохнул старик Сунь, — и не говори! — Но вспомнив, чем кончилось его выступление на совещании старост, возчик спохватился. — Это, старина Тянь, не нашего ума дело. Это дело казенное. Не все ли равно нам крестьянам: «Кто нами управляет, тому и налоги платим».

Го Цюань-хай переехал в развалившуюся лачугу у западных ворот, которую ему из милости пожертвовал новый председатель.

Шел холодный осенний дождь, а крыша лачуги была как решето. Куда ни ложился Го Цюань-хай, везде текло, отовсюду капало.

Когда прояснилось, изгнанный председатель попросил у соседа телегу и целый день косил траву. Заткнув травой дыры в крыше, он принялся перекладывать кан, чистить дымоходную трубу, мазать глиной стены. Через несколько дней в лачуге стало чисто, но было совершенно пусто. Го Цюань-хай зашел к старику Суню попросить на время чугунок. Возчик обегал всех своих приятелей и вскоре привез целый ворох вещей: посуду, котел для печи, бак для воды, красный лакированный столик, реквизированный у Хань Лао-лю. Вдова Чжао Юй-линя подарила новую цыновку, пастушок У Цзя-фу раздобыл где-то стекло, вставил его в оконную раму и оклеил по краям газетной бумагой. Жилье приобрело совсем благоустроенный вид, и в домике у западных ворот стало оживленно. Люди приходили сюда посоветоваться, потолковать о своих делах и по-прежнему называли хозяина председателем Го.