Даниэль Дефо - Радости и горести знаменитой Молль Флендерс (пер.П. Канчаловский)

— Значитъ это вы, моя дорогая, остановили народъ въ Брикхиллѣ!

— Да, отвѣтила я и снова повторила разсказъ.

— Итакъ, вы мнѣ тогда спасли жизнь! Я счастливъ тѣмъ, что вамъ обязанъ ею, потому что теперь хочу отплатить вамъ тѣмъ же, я хочу освободить васъ, цѣною своей жизни.

Я объяснила ему, что ничего этого не надо, что это былъ бы очень большой рискъ, что не стоитъ подвергать себя случайности, ради ничего нестоющей жизни. «Нѣтъ, — отвѣтилъ онъ, — эта жизнь для меня дороже всего на свѣтѣ, эта жизнь дала мнѣ новую жизнь, потому что до послѣдней минуты я никогда не подвергался такой опасности, какъ въ тотъ разъ».

При этомъ онъ разсказалъ мнѣ длинную исторію своей жизни, дѣйствительно очень оригинальную и занимательную исторію, изъ которой я узнала, что онъ вышелъ на большую дорогу за одиннадцать лѣтъ до того времени, когда женился на мнѣ; что женщина, называвшая его «братомъ», совсѣмъ не была его родственницей, а принадлежала къ ихъ шайкѣ; она вела съ ними переписку, жила постоянно въ городѣ, потому что имѣла очень много знакомыхъ; она сообщала точныя свѣдѣнія о тѣхъ лицахъ, выѣзжавшихъ изъ Лондона, которыя могла служить предметомъ богатой добычи; она думала прибрать къ рукамъ мое состояніе, въ то время когда привезла меня къ нему, но обманулась, потому что онъ не согласился на это; узнавъ отъ нея, что я очень богата, онъ рѣшилъ бросить свою удалую жизнь на большой дорогѣ и начать новую жизнь, не показываясь нигдѣ въ обществѣ, пока послѣдуетъ какая нибудь общая амнистія или пока найдетъ случай купить прощеніе при помощи денегъ; но дѣла приняли иной оборотъ, и ему пришлось взяться за старое ремесло.

Долго онъ разсказывалъ мнѣ о своихъ приключеніяхъ. Изъ нихъ особенно были замѣчательны ограбленіе почтовыхъ каретъ изъ Уэстъ-Честера возлѣ Ликфильда, гдѣ ему досталась большая добыча, и нападеніе на пять скотоводовъ на Западѣ, ѣхавшихъ на ярмарку изъ Бедфорда въ Уилтширъ за покупкой барановъ; за эти два раза онъ добылъ столько денегъ, что, по его словамъ, если бы онъ зналъ, гдѣ я находилась, то навѣрное принялъ бы мое предложеніе отправиться вмѣстѣ со мной въ Виргинію, гдѣ мы могли бы устроиться, пріобрѣтя плантацію или поселясь въ какой нибудь другой англійской колоніи.

Онъ написалъ мнѣ три письма, по указанному мною адресу, но ни на одно не получилъ отвѣта. Дѣйствительно, я очень хорошо знала, что эти письма я получила въ то время, когда была женой моего послѣдняго мужа, и не могла на нихъ отвѣтить…

Послѣ этого я просила его разсказать мнѣ сущность настоящаго дѣла и чѣмъ оно угрожаетъ ему. Онъ объяснилъ, что противъ него нѣтъ никакихъ уликъ, хотя его обвиняютъ въ трехъ послѣднихъ грабежахъ, изъ которыхъ, по счастливой случайности, онъ замѣшанъ только въ одномъ. Къ тому же противъ него имѣется только одинъ свидѣтель, чего для суда недостаточно; но судъ полагаетъ, что найдутся другіе, а потому, когда онъ увидѣлъ меня, то думалъ, что я пришла сюда именно съ этой цѣлью. Такимъ образомъ онъ полагаетъ, что, если никто не покажетъ противъ него, тогда его оправдаютъ, хотя онъ имѣетъ указанія, что, въ случаѣ его согласія, его отправятъ въ ссылку безъ суда; но онъ готовъ идти лучше на висѣлицу, чѣмъ въ ссылку, такъ какъ безъ ужаса не можетъ подумать о томъ, что его сошлютъ на плантаціи, подобно тому, какъ римляне ссылали своихъ рабовъ въ рудники. Это общее мнѣніе всѣхъ джентльменовъ, которые, благодаря своей злосчастной судьбѣ, стали разбойничать на большой дорогой; казнь положитъ конецъ всѣмъ земнымъ бѣдствіямъ; что же касается вопроса, что будетъ потомъ, то, по его мнѣнію, каждый человѣкъ скорѣе можетъ искренно раскаяться въ теченіи послѣднихъ пятнадцати дней своего существованія, подъ вліяніемъ грядущей казни и жизни въ тюремной ямѣ для осужденныхъ, чѣмъ въ пустыняхъ и лѣсахъ Акероди; что рабство и каторжныя работы такія вещи, до которыхъ не можетъ унизиться истинный джентльменъ; что онѣ служатъ средствомъ заставить каждаго изъ нихъ сдѣлаться собственнымъ палачомъ; это гораздо хуже и у него не достанетъ терпѣнія даже думать объ этомъ.

Я употребила всю силу моего краснорѣчія, чтобы разубѣдить его въ его взглядахъ, прибавя самый краснорѣчивый доводъ женщины — слезы. Я говорила ему, что позоръ публичной казни долженъ подѣйствовать на джентльмена сильнѣе всякого другого оскорбленія, какое онъ можетъ встрѣтить за моремъ, что во всякомъ случаѣ лучше жить, чѣмъ умереть отъ насильственной смерти; что ему будетъ не трудно пріобрѣсти расположеніе капитана корабля, такъ какъ обыкновенно это бываютъ люди съ прекраснымъ характеромъ, и что, ведя себя хорошо и особенно имѣя деньги, онъ всегда найдетъ возможность выкупить себя, по прибытіи въ Виргинію, особенно, если, какъ мнѣ кажется у него нѣтъ недостатка въ деньгахъ, которыя въ подобномъ положеніи являются единственнымъ вѣрнымъ другомъ.

Онъ улыбнулся и отвѣтилъ, что не говорилъ мнѣ, что у него есть деньги. Я рѣзко перебила его, сказавъ, что изъ моего разговора нельзя было придти къ заключенію, что я ожидаю отъ него какой-либо помощи, если онъ и имѣетъ деньги; не смотря на то, что у меня ихъ немного, я не нуждаюсь, и скорѣе прибавлю къ его запасу, чѣмъ возьму у него; я предлагаю ему это не потому, чтобы не могла обойтись безъ его помощи, но думаю, что намъ лучше всего покинуть отечество и отправиться жить туда, гдѣ мы будемъ жить свободно, а не подъ гнетомъ воспоминаній о тюрьмѣ, гдѣ мы станемъ размышлять о нашихъ прошлыхъ бѣдствіяхъ, сознавая, что наши враги насъ забыли и что мы живемъ новыми людьми въ новомъ мірѣ, не зная никого, кто бы могъ напомнить намъ наше прошлое.

Я высказывала всѣ эти доводы такъ горячо и на всѣ его страстныя возраженія я отвѣчала такъ убѣдительно, что наконецъ онъ обнялъ меня и сказалъ, что моя искренняя привязанность къ нему побѣдила его и что онъ приметъ мой совѣтъ и заставитъ себя подчиниться роковой судьбѣ, надѣясь найдти поддержку въ такомъ вѣрномъ другѣ и товарищѣ по несчастью.

Но возвращаюсь къ себѣ. Время моего отправленія приближалось. Моя гувернантка, продолжая быть моимъ вѣрнымъ другомъ, дѣлала попытки исходатайствовать мнѣ прощеніе, но я не могла получить его, не истративъ всего моего капитала; такимъ образомъ мнѣ пришлось бы приниматься за свое старое ремесло, что было хуже всякой ссылки, гдѣ я могла такъ или иначе существовать.

Въ февралѣ мѣсяцѣ мы въ числѣ тринадцати ссыльныхъ были сданы купцу, который производилъ торговлю съ Виргиніей, на корабль, стоявшій на якорѣ въ Делтфордъ-ригъ. Тюремный офицеръ доставилъ насъ на бортъ корабля, и хозяинъ корабля выдалъ ему росписку въ полученіи.