Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.2. Марсельские тайны. Мадлена Фера

— Нет, уже не помню… но речь была великолепна… Я говорил, что легитимисты — подлецы… Помнится, я произнес и ваше имя и предложил повесить вас при первом же удобном случае… Мне рукоплескали… Вы понимаете, я дорожу своей популярностью.

Он смеялся, обнажая волчьи зубы. Наглость мерзавца начинала выводить г-на де Казалиса из себя, и он шагал взад и вперед по комнате, едва сдерживая гнев. А тот наслаждался его яростью. На минуту Матеус замолчал. Он понял, что продолжать в том же духе не безопасно, и добавил шутливым тоном:

— Да, кстати, чуть не забыл сказать вам: господин Филипп Кайоль — мой коллега по клубу Тружеников.

Господин де Казалис сразу остановился.

— Наконец-то, — прошептал он.

— Да, — с расстановкой продолжал Матеус, — господин Филипп Кайоль — ярый республиканец. Я имею честь быть его последователем и горжусь этим. Смиренно признаю, что его речи — речи демократа, гораздо более страстного, чем ваш покорный слуга. Нет сомнения, этот молодой человек спасет родину, если ее когда-нибудь придется спасать.

— А! Значит, этот болван ринулся в либеральное движение?

— Очертя голову. Он — один из вожаков красных. Рабочие души в нем не чают, ведь он держится с ними запанибрата и настолько наивен, что так прямо и заявляет, будто народ — сам себе король и бедняки скоро займут место богачей и аристократов.

Господин де Казалис снял.

— Он погиб, он в наших руках! — воскликнул он.

Матеус притворился возмущенным.

— Как погиб? Скажите, что он герой, доблестный сын республики! Через десять лет народы, победившие королей, будут воздвигать в его честь алтари… Его речь привела меня в такой восторг, что я тоже почувствовал себя республиканцем.

Он поднялся и продолжал с напускным пафосом:

— Граждане, вы видите перед собой республиканца! Посмотрите на меня — вот каков должен быть республиканец. Нас всего несколько сот в Марселе, но мы сумеем осчастливить все человечество. Лично я полон рвенья…

Он тоже принялся ходить взад и вперед по комнате.

— Вот что я уже сделал для республики, — продолжал Матеус. — Взяв за образец господина Филиппа Кайоля, я, надеясь проникнуться духом его идей, повсюду следовал за ним. Мы оба были членами одного тайного общества, затем в один и тот же день были приняты в клуб Тружеников. Каждый раз, как он там выступает, я рукоплещу ему, и он упивается моим одушевлением. Таким образом, я скромно служу своей родине. Уверен, что при моей поддержке господин Филипп Кайоль далеко пойдет.

— Понимаю, понимаю, — прошептал г-н де Казалис.

Матеус продолжал ораторствовать:

— Мы построим баррикады — я так хочу, — ведь баррикады необходимы для славы господина Филиппа Кайоля. Народ достаточно потрудился, не так ли? Теперь пусть поработают аристократы… Несколько выстрелов — и наше дело в шляпе… Господин Филипп Кайоль встанет во главе своих друзей рабочих; он поведет их к счастливому будущему, если только какой-нибудь жандарм не схватит его за шиворот и не потащит в суд. А уж присяжные, несомненно, окажутся настолько бестактными, что приговорят его к ссылке.

Бывший депутат не помнил себя от радости. Теперь кривляния Матеуса доставляли ему удовольствие. Он жал ему руки и с благодарностью повторял:

— Спасибо… спасибо… Я заплачу тебе, ты будешь богат.

Матеус еще с минуту сохранял торжествующую позу, затем расхохотался.

— Ну что ж! — воскликнул он. — Комедия окончена.

В нем было какое-то гаерство. Он был доволен, что сумел так преподнести свои новости. Господин и слуга уселись и стали беседовать вполголоса.

— Вы меня правильно поняли, — сказал Матеус, — этот, с позволения сказать, господин Филипп в наших руках. Он ведет себя как дитя. Положитесь на меня. Я подобью его на сумасбродство, за которое ему придется дорого заплатить.

— Но если ты повсюду следуешь за ним, он должен тебя узнать?

— Э, нет, он видел меня только один раз в Сен-Барнабе, да и то ночью. Кроме того, я купил себе рыжий парик, который придает мне вид пламенного революционера… Ох, ну и дураки же эти демократы, дорогой мой патрон! Как они рассуждают о справедливости, долге, равенстве! Их добродетельный вид действует мне на нервы. Держу пари: стоит им узнать, что я работаю на вас, и они убьют меня. Никогда вам не вознаградить меня за самопожертвование: ведь я соглашаюсь, чтобы они считали меня своим.

— А если либералы возьмут верх? — призадумавшись, спросил г-н де Казалис.

Матеус изумленно посмотрел на своего хозяина.

— О чем вы говорите? — рассмеялся он. — Так вы считаете, что в Марселе любят республику? Как бы не развернулись события, в нашем прекрасном городе взбучку все равно получат либералы. Будьте спокойны. Если мы сумеем захватить Кайоля в какой-нибудь стычке, его песенка спета. Не пройдет и двух недель, как нашим торговцам надоест свобода и они придушат всех, кто ей служит.

Бывший депутат припомнил обстоятельства своего избрания и не мог подавить улыбки. Его клеврет прав: республиканские идеи не прививаются там, где царит чистоган.

— Незачем посвящать вас во все подробности моего плана, — продолжал Матеус. — Будьте спокойны, я сумею выдать вам и отца и сына. Мы повторим поход в Сен-Барнабе, но теперь будем действовать умнее.

И в ответ на новые изъявления благодарности своего хозяина Матеус позволил себе грубо заметить:

— Кстати, не рассчитываете ли вы избавиться от вашего покорного слуги, захватив и его вместе с другими республиканцами? Я подвергаюсь опасности и потому требую гарантий. Дайте мне письменное распоряжение следить за Филиппом Кайолем. Так вы станете моим сообщником. Я возвращу вам эту бумагу в обмен на ту сумму, которую, по обоюдному соглашению, вы заплатите за мои услуги.

Господин де Казалис согласился на все. Да ему ничего другого и не оставалось. К тому же он был уверен, что деньги всегда помогут ему держать Матеуса в руках. Последний еще раз посоветовал ему не волноваться и ни во что не вмешиваться. Он хотел действовать самостоятельно.

Во вторник двадцать девятого февраля, хмурым дождливым утром, на Канебьер была наконец торжественно провозглашена республика. В ту самую минуту, когда прежние представители власти слагали с себя полномочия, временный комиссар, посланный из Парижа в Марсель, ехал в почтовой карете по улице Экс. Таким образом, во время смотра войск странное стечение обстоятельств столкнуло лицом к лицу представителей павшего королевства с представителями молодой республики.

Для Филиппа это был очень радостный и торжественный день. Сбывались его самые заветные мечты. Какое-то время он боялся, что на смену монархии придет регентство. «Префект и мэр медлят с признанием революции, — вероятно, борьба в Париже еще не закончена. Они стараются выиграть время в надежде на контрреволюцию», — размышлял он. Но наконец было публично объявлено о формировании нового правительства, и Филипп решил, что народ одержал величайшую победу. Настала эра демократии. Он твердо верил в это.