Кнут Гамсун - Новая земля (Новь)

Гольдевинъ не могъ продолжать, потому что всѣ смѣялись, хотя и старались изъ уваженія къ присутствующимъ друзьямъ купцамъ перейти на другую тему. Олэ Генрихсенъ и Тидеманъ слушали все это молча; въ концѣ концовъ они не знали, какъ имъ себя держать; они скрывали это насколько возможно и разговаривали тихо между собой. Вдругъ Тидеманъ шепнулъ:

"Олэ, могу я къ тебѣ завтра прійти и кое о чемъ съ тобой поговорить. Это, собственно говоря, одно дѣло. Могу я прійти къ тебѣ рано, такъ приблизительно къ десяти часамъ, я тебѣ не помѣшаю? Хорошо, спасибо!"

Тамъ, въ концѣ стола, гдѣ сидѣлъ Мильде, начали говорить о старыхъ дорогихъ винахъ. Мильде также и въ винахъ очень много понималъ, началъ горячо спорить съ адвокатомъ, несмотря на то, что адвокатъ Гранде былъ изъ великаго рода Грандовъ и увѣрялъ, что онъ съ самыхъ малыхъ лѣтъ пилъ старое вино.

"Съ нѣкотораго времени твоему чванству нѣтъ конца", сказалъ Мильде.

Адвокатъ бросилъ на него презрительный взглядъ и проворчалъ:

"Какой-то карапузъ, маляръ, и тоже хочетъ что-то смыслить въ винѣ".

Послѣ этого разговоръ коснулся художественныхъ премій. Иргенсъ началъ прислушиваться, но онъ не пошевелилъ губами, когда Мильде указалъ на Ойэна, какъ на самаго достойнаго соискателя. Это было, собственно говоря, замѣчательной чертой въ Мильде, что онъ такъ отъ всей души предоставлялъ премію Ойэну; онъ самъ былъ соискателемъ этой преміи и нуждался въ деньгахъ, какъ никто. Иргенсу трудно было это понять.

Какъ-то сразу весь интересъ къ неразумному учителю пропалъ, никто къ нему больше не обращался. Онъ взялъ свою шляпу и вертѣлъ ее въ рукахъ. Фру Ханка изъ вѣжливости задала ему нѣсколько вопросовъ, на которые онъ отвѣтилъ, и съ тѣхъ поръ онъ уже больше не открывалъ рта. Но странно, что человѣкъ не замѣчалъ, что было съ его воротникомъ; ему стоило только сдѣлать одно движеніе руки, чтобъ привести его въ порядокъ, но онъ этого тѣмъ не менѣе не дѣлалъ.

Паульсбергъ простился. Но прежде, чѣмъ оставить ресторанъ, онъ отвелъ журналиста въ уголъ и сказалъ ему:

"Ты бы оказалъ мнѣ услугу, если бы помѣстилъ въ своемъ листкѣ замѣтку, что я написалъ приблизительно половину книги, — можетъ быть, это интересно для публики".

Теперь поднялся Мильде и адвокатъ; они разбудили Норема, заснувшаго, наконецъ, послѣ всѣхъ этихъ кружекъ; поставили его кое-какъ на ноги; онъ принялся разсуждать; — послѣднюю частъ, самую послѣднюю часть разговора, онъ не слышалъ, сказалъ онъ, — что случилось съ поэтами? Ахъ и фру Ханка здѣсь, очень радъ ее видѣть; почему она раньше не приходила?

Его потащили къ двери и вывели.

"Итакъ, всѣ уходятъ?" спросилъ недовольно Иргенсъ. Онъ въ первый разъ въ продолженіе вечера попробовалъ подойти къ Агатѣ Линумъ; но ему этого не удалось; она избѣгала его, избѣгала сидѣть около него; она поддерживала болтовню Гольдевина насчетъ молодежи и поэтовъ; что все это означало? Въ общемъ это не былъ пріятный вечеръ; губы фру Ханки такъ болѣли, что она даже не могла естественно смѣяться, вѣдь не пускаться же въ самомъ дѣлѣ въ разговоръ съ фру Паульсбергъ. Это былъ совсѣмъ испорченный вечеръ; теперь всѣ уходили; нельзя было поправитъ настроеніе короткимъ интимнымъ разговоромъ.

Иргенсъ клялся отомстить всѣмъ за то пренебреженіе, съ какимъ они къ нему относились, — скоро настанетъ и его время…

Передъ Тиволи общество разсталось. Фру Ханка и Агата пошли вмѣстѣ.

На слѣдующее утро, часовъ въ 10, Тидеманъ явился въ контору Генрихсена. Олэ стоялъ у прилавка.

Просьба Тидемана касалась, какъ онъ уже сказалъ, только одного торговаго обстоятельства; онъ говорилъ глухо, почти шопотомъ и протянулъ ему телеграмму съ очень таинственнымъ содержаніемъ. Тамъ, гдѣ стояло "повышается", это означало десять, а тамъ, гдѣ стояло "повышается С. Ш.", это въ дѣйствительности означало задержку на Черномъ морѣ и на Дунаѣ и повышеніе въ Америкѣ. Телеграмма была отъ агента Тидемана изъ Архангельска.

Олэ Генрихсенъ тотчасъ же понялъ ея смыслъ: Дѣло въ томъ, что голодъ въ Росіи и ожиданіе вторичнаго недорода въ скоромъ времени прекратятъ вывозъ запаснаго зерна изъ Россіи. Настанутъ тяжелыя времена, и на Норвегіи это чувствительно отразится, цѣны на зерно баснословно повысятся, а потому необходимо или закупить зерно по какой бы то ни было цѣнѣ, пока вообще можно было его достать. Америка предчувствовала бѣду, несмотря на опроверженія русскаго правительства въ англійской прессѣ, и американская пшеница повышалась съ каждымъ днемъ. Въ то время, какъ она прежде стояла на 87 и 88, теперь она колеблется между 110, 112, 115-ью. Никто не знаетъ, чѣмъ это кончится.

Дѣло Тидемана къ Олэ заключалось въ томъ, что онъ хотѣлъ предложить своему другу и коллегѣ дѣло съ американской пшеницей, пока еще было время. Вести его они будутъ вмѣстѣ, такъ что они однимъ ударомъ совершатъ удивительный оборотъ, привезутъ въ Норвегію громадный запасъ ржи, и тогда Норвегія продержится цѣлый годъ. Но съ этимъ нужно было спѣшить, потому что пшеница поднималась въ цѣнѣ съ каждымъ днемъ, въ Россіи уже съ трудомъ можно было ее купить.

Олэ отошелъ отъ своей конторки и началъ ходить взадъ и впередъ; голова его усиленно работала; онъ хотѣлъ было предложить Тидеману сигару, чтобъ освѣжиться, но теперь совсѣмъ забылъ объ этомъ. Дѣло это прельщало его, но съ другой стороны онъ былъ черезчуръ связанъ въ данную минуту; послѣднее его дѣло въ Бразиліи связало ему руки, а результатовъ раньше лѣта ждать было нельзя.

"На этомъ вѣдь можно много заработать", сказалъ Тидеманъ.

Безъ сомнѣнія, и не это заставляло Олэ колебаться; но, къ сожалѣнію, онъ не въ состояніи этого сдѣлать. — Онъ разсказалъ, въ чемъ было дѣло, и прибавилъ, что пока онъ не смѣетъ рисковать ничѣмъ. Но эта спекуляція его очень интересуетъ, его глаза блестѣли, и онъ возбужденно справлялся о подробностяхъ, потомъ взялъ кусочекъ бумаги, сдѣлалъ вычисленія, и снова съ сосредоточеннымъ лицомъ прочелъ телеграмму. Наконецъ онъ опустилъ голову и объявилъ, что не можетъ принять участія въ этомъ предпріятіи.

"Я могу, конечно, и одинъ сдѣлать эту операцію, но тогда сообразно съ этимъ придется взять меньше. Я такъ бы хотѣлъ, чтобы и ты принялъ участіе въ этомъ дѣлѣ, я бы чувствовалъ себя увѣреннѣе. Но, конечно, ты не можешь пускаться въ дѣла, за которыя не ручаешься. Тѣмъ не менѣе я буду телеграфировать; есть у тебя бланкъ?"

Тидеманъ написалъ телеграмму и передалъ ее Олэ.

"Такъ? Понятно?"

Олэ отступилъ на шагъ. "Такъ много!" сказалъ онъ. "Вѣдь это громадный заказъ, Андрей!"

"Да, это такъ. Но я долженъ надѣяться на счастливый результатъ", возразилъ Тидеманъ спокойно. И не будучи въ состояніи заглушить чувство, которое имъ овладѣло, онъ посмотрѣлъ на противоположную стѣну и прошепталъ, какъ бы про себя: "Впрочемъ, мнѣ теперь все безразлично".