Чарльз Диккенс - Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)

Голова, лицо, вся фигура его были закутаны въ черную мантію, и, если бы не оставшаяся на виду простертая впередъ рука, его трудно было бы отдѣлить отъ ночного мрака.

Когда призракъ поровнялся со Скруджемъ, Скруджъ замѣтилъ, что онъ былъ огромнаго роста, и таинственное присутствіе его наполнило душу Скруджа торжественнымъ ужасомъ. Призракъ былъ безмолвенъ и неподвиженъ.

— Я вижу духа будущаго Рождества? — спросилъ Скруджъ.

Призракъ не отвѣтилъ, но указалъ рукой впередъ.

— Ты покажешь мнѣ тѣни вещей, которыхъ еще нѣтъ, но которыя будутъ? — продолжалъ Скруджъ. — Да?

Казалось, духъ наклонилъ голову, ибо верхній край его мантіи на мгновеніе собрался въ складки. Это былъ единственный отвѣтъ, который получилъ Скруджъ. Онъ уже привыкъ къ общенію съ духами, но этотъ безмолвный образъ вселилъ въ него такой страхъ, что ноги его дрожали; онъ чувствовалъ, что едва держится на нихъ, что не въ состояніи слѣдовать за духомъ. Духъ помедлилъ мгновеніе, точно наблюдая за нимъ и давая ему время опомниться.

Но отъ этого Скруджу сдѣлалось еще хуже. Безотчетный, смутный страхъ охватилъ его цри мызли, что изъ-подъ этого чернаго покрывала на него устремлены безплотныя очи, тогда какъ онъ, сколько ни старался напрягать свое зрѣніе, ничего не видалъ, кромѣ призрачной руки и безформенной черной массы.

— Духи будущаго! — воскликнулъ Скруджъ. — Ты страшишь меня больше прежнихъ духовъ, видѣнныхъ мною. Но зная твое желаніе сдѣлать меня добрымъ, и надѣясь стать инымъ человѣкомъ, чѣмъ прежде, я готовъ съ благодарностью слѣдовать за тобою. Почему ты ничего не говоришь мнѣ?

Духъ попрежнему молчалъ. Его рука была направлена впередъ.

— Веди меня! — сказалъ Скруджъ. — Веди меня! Ночь убываегъ, а время; дорого мнѣ — я знаю это. Веди меня, духъ!

Призракъ сталъ отдаляться отъ Скруджа точно такъ же, какъ и подходилъ къ нему. Въ тѣни его мантіи Скруджъ послѣдовалъ за нимъ и ему казалось, что она уносила его съ собой, а городъ какъ будто самъ надвигался и окружалъ ихъ.

Они очутилисъ какъ разъ въ центрѣ городка, на биржѣ, среди купцовъ, суетливо бѣгавшихъ. взадъ и впередъ, звенѣвшихъ деньгами, толпившихся и разговаривавшихъ между собой, посматривавшихъ на часы, задумчиво игравшихъ золотыми брелоками часовъ, — словомъ, они очутились въ обстановкѣ, хорошо знакомой Скруджу.

Духъ остановился возлѣ небольшей кучки купцовъ. Замѣтивъ, что рука духа указывала на нее, Скруджъ подошелъ послушать разговоръ.

— Нѣтъ, — сказалъ крупный, толстый госдрдинъ съ громаднымъ подбородкомъ. — Я объ этомъ совершенно ничего не знаю. Знаю только, то, что онъ умеръ.

— Когда же? — спросилъ другой. — Кажется, прошлой ночью?

— Что же случилось съ нимъ? — спросилъ третій, взявъ изъ объемистой табакерки большую щепотку табаку. — А я думалъ, что онъ никогда не умретъ.

— Богъ его знаетъ, — сказалъ первый, зѣвая.

— А что онъ сдѣлалъ съ деньгами? — спросилъ господинль съ краснымъ лицомъ и висячимъ, трясущимся, какъ у индюка, наростомъ на концѣ носа.

— Я не слыхалъ, — сказалъ человѣкъ съ большимъ подбородкомъ и опятъ зѣвнулъ. — Но, можетъ быть, онъ завѣщалъ деньги своей гильдіи? Мнѣ онъ ихъ не оставилъ, я это прекраано знаю.

Эта шутка вызвала общій смѣхъ.

— Вѣроятно, похороны будутъ очень скромныя, — сказалъ тотъ же самый господинъ. — Я не знаю никого, кто бы пошелъ его проводитъ до могилы. Чеетное слово! не пойти ли намъ не дожидаясь приглашенія?

— Я, пожалуй, не прочь, но только въ томъ случаѣ, если будетъ завтракъ, — замѣтилъ господинъ съ наростомъ на носу. — Только тогда я приму участіе въ проводахъ, если меня угостятъ.

Снова раздался хохотъ.

— Чудесно! А я вотъ безкорыстнѣе васъ всѣхъ, — сказалъ первый господинъ, — я никогда не носилъ черныхъ перчатокъ и не ѣлъ похоронныхъ завтраковъ. Но все же и провожу его, если найдутся еще желающіе. Мнѣ теперь сдается, — не былъ ли я его близкимъ другомъ, ибо, встрѣчаясь съ нимъ, мы обыкновенно раскланивались и перекидывались нѣсколькими словами. Прощайте, господа! Счастливо оставаться!

Говорившіе и слушавшіе разбрелись и смѣшались съ другими группами. Скруджъ хорошо зналъ этихъ людей — и вопросительно взглднулъ на духа, ожидая объясненія того, что только что говорилось на биржѣ.

Но духъ уже двинулся далѣе, по улицѣ. Онъ указалъ пальцемъ на двухъ встрѣтившихся людей. Стараясь и здѣсь найти объясненіе толковъ на биржѣ, Скруджъ снова прислушался. Онъ зналъ и этихъ людей: то были очень богатые и знатные дѣловые люди. Скруджъ всегда дорожилъ ихъ мнѣніемъ, конечно, въ сферѣ чисто дѣловыхъ отношеній.

— Какъ поживаеге? — сказалъ одинъ изъ нихъ.

— А вы какъ? — спросилъ другой.

— Хорошо, — сказалъ первый. — Старый хрычъ, такъ-таки допрыгался,

— Я слышалъ, — отвѣтилъ второй. — А холодно, не правда ли?

— По-зимнему, вѣдь Рождество! Вы не катаетесь на конькахъ?

— Нѣтъ. Нѣтъ, мнѣ не до того! Мнѣ и кромѣ этого есть о чемъ подумать! До свиданія!

Сначала Скруджъ удивился, почему духъ придавалъ такую важность столь пустымъ, повидимому, разговорамъ, но, чувствуя, что въ нихъ кроется какой-то особенный смыслъ, задумался. Трудно было допустить, что разговоръ шелъ о смерти его стараго компаньона Якова Марли, ибо то относилось къ области прошлаго; здѣсь же было царство духа будущаго. Онъ не могъ вспомнить никого изъ своихъ знакомыхъ, кто былъ бы связанъ непосредственно съ нимъ и къ кому онъ могъ бы отнести ихъ разговоръ. Не нисколько не сомнѣваясь, что, къ кому бы онъ ни относился, въ немъ скрывается тайный смыслъ, клонящійся къ его къ собственному благу, онъ старался сохранить въ памяти каждое слово, — все, что видѣлъ и слышалъ. Онъ рѣшилъ тщательно наблюдать за своимъ двойникомъ, какъ только тотъ появится, надѣясь, что поведеніе его двойника послужитъ руководящей нитью къ изъясненію всѣхъ загадокъ.

Онъ оглядывался вокругъ себя, ища взорами своего двойника. Но въ томъ углу, гдѣ обычно стоялъ Скруджъ, былъ другой человѣкъ, часы же показывали какъ разъ то время, когда долженъ былъ быть тамъ Скруджъ. Притомъ въ толпѣ, которая стремительно входила въ ворота, онъ не замѣтилъ ни одного человѣка, похожаго на него самого. Однако, это мало удивило его, ибо, рѣшившись измѣнить образъ жизни, онъ свое отсутствіе здѣсь объяснялъ осуществленіемъ своихъ новыхъ плановъ.

Протянувъ впередъ руку, стоялъ сзади него спокойный, мрачный призракъ. Очнувшись отъ сосредоточенной задумчивости, Скруджъ почувствовалъ, по повороту руки призрака, что его невидимые взоры были пристально устремлены на него. Скруджъ содрогнулся, точно отъ холода.

Покинувъ бойкое торговое, мѣста, они отправились въ смрадную часть города, куда Скруджъ никогда не проникалъ прежде, хотя и зналъ ея мѣстоположеніе и дурную славу, которой она пользовалась. Улицы были грязны и узки, лавки и дома жалки, люди полуодѣты, пьяны, безобразны, обуты въ стоптапную обувь. Закоулки, проходы въ ворота, мѣста подъ арками, словно помойные стоки, изрыгали зловоніе, грязь и толпы людей. Ото всего квартала такъ и вѣяло порокомъ, развратомъ и нищетой.