Вирджиния Вулф - Годы

В длинной гостиной ректорской резиденции все стояли.

— Я так рада, что Чаффи… доктор Эндрюс оправдал ваши ожидания, — говорила миссис Мелоун с характерной для нее учтивостью. На правах местных они называли великое светило по прозвищу — «Чаффи», но для американских гостей он был доктором Эндрюсом.

Остальные гости ушли, а Хауард Фрипп с супругой, американцы, должны были ночевать в доме. Миссис Хауард Фрипп сообщила, что доктор Эндрюс был решительно очарователен. А ее муж-профессор говорил что-то столь же любезное ректору. Дочь ректора Китти стояла чуть позади, мечтая, чтобы разговоры закончились и все пошли спать. Но она была обязана стоять, пока ее мать не подаст знак расходиться.

— Да, Чаффи был в ударе, как никогда, — продолжал ее отец, делая косвенный комплимент невысокой американке, которая одержала такую славную победу. Она была миниатюрна и энергична, а Чаффи ценил миниатюрных и энергичных женщин.

— Обожаю его книги, — сказала она своим странным, немного гнусавым голосом. — Но никогда не думала, что мне посчастливится сидеть рядом с ним за ужином.

А как он плюется во время разговора, вам тоже понравилось? — подумала Китти, глядя на нее. Американка была исключительно хороша и жизнерадостна. Рядом с ней все остальные женщины выглядели безвкусно и уныло — кроме матери Китти. Миссис Мелоун стояла у камина, поставив ногу на каминную решетку, ее седые, но свежие на вид волосы были собраны в тугую прическу. Она никогда не выглядела по моде или отставшей от моды. Миссис Фрипп, напротив, была явной модницей.

И все-таки они смеялись над ней, думала Китти. Она заметила, как оксфордские дамы поднимали брови на какие-то американские выражения миссис Фрипп. А вот Китти нравились американские выражения, они были так не похожи на то, к чему она привыкла. Гостья была американкой, настоящей американкой. Правда, ее мужа как американца никто не воспринимает, думала Китти, глядя на него. Он мог быть профессором откуда угодно, из любого университета — с таким интеллигентным морщинистым лицом, козлиной бородкой и черной ленточкой от пенсне, выглядевшей на его накрахмаленной манишке точно какой-то иностранный орден. Говорил он без акцента — во всяком случае, американского. Но и он чем-то был необычен. Китти уронила платок. Он сразу нагнулся и подал его ей с поклоном — пожалуй, слишком учтивым: Китти смутилась. Она опустила голову и застенчиво улыбнулась, взяв платок.

— Благодарю вас, — сказала она. Он вызвал у нее чувство неловкости. Рядом с миссис Фрипп она казалась себе еще крупнее, чем обычно. Ее волосы — настоящего рыжего цвета породы Ригби — никогда не лежали гладко, как им полагается. Тогда как волосы миссис Фрипп выглядели прекрасно — они были аккуратно уложены и блестели.

Но тут миссис Мелоун, посмотрев на миссис Фрипп, произнесла:

— Ну что ж… — и сделала жест рукой.

В ее движении было что-то уверенно-властное, как будто она повторяла его не раз и ей всегда подчинялись. Все направились к двери. Там происходила небольшая церемония: профессор Фрипп низко наклонился к руке миссис Мелоун, не так низко — к руке Китти и широко раскрыл дверь перед ними.

«Он переигрывает», — подумала Китти, когда они выходили.

Дамы взяли свечи и цепочкой начали подниматься по широкой лестнице с низкими ступенями. Былые ректоры колледжа Святой Екатерины [11] Колледж Св. Екатерины — вымышленное название. смотрели на них с портретов. Женщины преодолевали ступень за ступенью, и огоньки свечей бросали дрожащие отсветы на лица в золотых рамах.

Сейчас она остановится, подумала Китти, замыкавшая вереницу, и спросит, а кто это.

Но миссис Фрипп не остановилась. Китти поставила это ей в заслугу. По сравнению с другими посетителями она сильно выигрывает, думала Китти. У нее никогда не получалось покончить с Бодлианской библиотекой [12] Главная библиотека Оксфордского университета, основанная в 1602 г. Томасом Бодли (1545–1613). так быстро, как сегодня утром. Она даже чувствовала себя виноватой. Можно было осмотреть еще много достопримечательностей, если бы они захотели. Но не прошло и часа, как миссис Фрипп повернулась к Китти и сказала своим чарующим, пусть и немного гнусавым, голосом:

— Так, моя дорогая, думаю, вам слегка надоели экскурсии. Может, поедим мороженого вон в той прелестной старинной кондитерской с эркерами?

И они стали есть мороженое вместо того, чтобы бродить по Бодлианской библиотеке.

Процессия достигла лестничной площадки второго этажа, и миссис Мелоун остановилась у дверей знаменитой комнаты, где всегда ночевали особо уважаемые гости. Она отворила дверь и обернулась.

— Кровать, на которой не спала королева Елизавета, — произнесла она дежурную шутку по поводу монументального ложа с пологом на четырех столбиках. В камине пылал огонь, кувшин с водой был закутан, как голова старухи, мающейся зубами, на туалетном столике горели свечи. Но сегодня в комнате есть что-то необычное, подумала Китти, выглядывая из-за материнского плеча. На постели лежал серебристо-зеленый халат. На столике Китти заметила множество пузырьков и баночек, а также большую розовую пуховку для пудры. А может быть… Неужели миссис Фрипп выглядит так ярко, а оксфордские дамы рядом с ней — так тускло, потому что миссис Фрипп… Но тут миссис Мелоун спросила:

— У вас есть все, что вам требуется? — причем с такой вежливостью, что Китти поняла: миссис Мелоун тоже приметила туалетный столик. Китти протянула руку. К ее удивлению, вместо того, чтобы пожать руку, миссис Фрипп притянула Китти к себе и поцеловала.

— Огромнейшее спасибо за экскурсию, — сказала она. — И не забудьте, вы должны приехать к нам в гости в Америку, — добавила миссис Фрипп. Ей понравилась высокая застенчивая девушка, которой гораздо больше хотелось поесть мороженого, чем показывать ей библиотеку. А еще ей было отчего-то жаль ее.

— Спокойной ночи, Китти, — сказала ее мать, закрыв дверь, и они по заведенному порядку прикоснулись щекой к щеке.

Китти пошла наверх, к себе в комнату. Она до сих пор чувствовала место поцелуя миссис Фрипп. Поцелуй оставил на щеке жаркую точку.

Она закрыла дверь. В комнате было очень душно. Была теплая ночь, но они всегда закрывали окна и задергивали занавески. Китти открыла окна и раздвинула шторы. Шел дождь, как всегда. Серебристые стрелы секли темные садовые деревья. Китти сбросила туфли. Самое худшее в высоком росте — туфли всегда жмут, особенно белые атласные. Затем она стала расстегивать платье. Это было трудное дело — слишком много крючков, и все на спине. Но наконец белое атласное платье было снято и аккуратно разложено на кресле. Китти принялась расчесывать волосы. Четверг получился хуже некуда, подумала она: экскурсия утром, гости к обеду, старшекурсники к чаю, да еще званый ужин вечером.