Ричард Олдингтон - Дочь полковника

– Но чтоб они покупали у нас, мы должны покупать у них, – ответил Джоффри с тонкой политико-экономической улыбкой и посмотрел на Джорджи, уловила ли она, в чем тут соль.

– Вздор и чепуха! – безапелляционно заявил кузен. – Имперская торговля, мой милый, вот что! И кому это знать, как не вам?

– Я убеждена, – сказала Алвина, тактично меняя тему, – что ваша жизнь, это жизнь настоящего мужчины. Служба в армии и развитие наших огромных заморских владений – это работа для мужчин!

– Да, – серьезно произнес Джоффри, принимая комплимент. – Развитие отсталых наций лежит как будто почти только на англичанах.

– Да, да! – от души согласились его собеседники.

– Правда, – продолжал он с подобающей джентльменской скромностью – не чваниться же вслух! – вы можете сказать, что управление плантациями – это ничего особенного, и не совсем…

– Нет, нет! – раздались общие протесты, а Алвина добавила, что по ее давнему времени оно требует настоящих мужчин, но ее никто не услышал.

– Не скажу, что это такая уж трудная работа, – скромно объяснил Джоффри, – зато интересная. Книжная наука и все такое прочее там ни к чему. А нужно нам умение приказывать, внушительность, свойственные лучшему типу выпускников закрытых школ. Взять хоть меня: в технические подробности я не вхожу, для этого у нас там есть шотландец, зато я постоянно осматриваю плантации. Естественно верхом.

– А как вы одеваетесь? – спросила Джорджи трепетно, словно ожидая услышать описание сказочного великолепия.

– Обычно. Солнечный шлем, легкие брюки, краги. И всегда беру хлыст потяжелее. Туземцы отлично понимают, что это такое, и могу вас заверить, на наших плантациях никто не бездельничает.

– Браво! – сказал полковник. – Браво! С ними только так и можно. Если их не заставить, работать они не будут, и ради их собственных интересов мы должны устроить так, чтобы их заставляли. Какой нам толк развивать страну, чтобы туземцы бездельничали и жили за наш счет. Правительство вечно им попустительствует.

– Странное дело! – сказал Джоффри. – За месяц или два до отпуска у меня был разговор с одним знакомым, он прежде жил во французских колониях на севере Африки. Так он сказал, там такие мерзости творятся, что ему просто тошно стало, и он уехал. Вы не поверите! Он рассказывал, что они там не только не сохраняют положенной дистанции между белыми и туземцами, а якшаются с ними, и белые женщины сидят в одних кафе с туземными шейхами!

– Не может быть! – вскричала Алвина. – Неужели? Какая гадость! Но ведь у них же там вечно бунты?

– Он говорит, что нет, – неохотно ответил Джоффри – хотя мне что-то не верится. Но, конечно, они же в этой игре новички, а не ветераны вроде нас. Насколько Я понял, они попросту не понимают, что такое жизнь и колониях. Англичанин, когда кончает дневные дела, прыгает в ванну, а потом теннис или гольф – и в полную силу. А этот мой знакомый говорит, что французы просто сидят со своими женщинами и болтают всякую чушь про Париж, театры, музыку и эти их грязные книжонки… прошу прощения, миссис Смизерс!

– Ха-ха-ха! – захохотал полковник. – Ни во что не играют, а сидят с женщинами и болтают про? – Ха-ха-ха-ха! Еще виски, мой мальчик? Нет? Ну, так, когда дамы нас оставят… – Тут он сдвинул брови и, словно рассерженный индюк, забормотал что-то в сторону Алвины, но беззвучно. – …мы выпьем рюмочку портвейна.

Джоффри поспешил открыть перед ними дверь.

– Не сидите очень долго, – шепнула Джорджи. – Когда папа начинает какую-нибудь свою историю…

– Хорошо! – Джоффри взглянул на нее – ей даже не поверилось – не просто с товарищеским лукавством, но с восхищением. И совсем изумил ее, добавив: – Я бы предпочел сразу пойти с вами в гостиную.

Джорджи ответила ему взглядом, в котором крайнее изумление мешалось с безграничной благодарностью, и выскочила за дверь.

Кузен рассказал пару непристойных престарелых анекдотов. Джоффри продекламировал бородатый лимерик, еще не добравшийся до «Омелы», и полковник начал длинную историю сложнейших маневров, с помощью которых взял верх над бюрократами в депо конского запаса. Три четверти часа Джоффри терпеливо его слушал и вдруг хлопнул себя по бедру.

– Простите, что перебиваю вас, сэр, но я оставил «бентли» на дороге снаружи. У вас в гараже найдется для него место?

– Тц! Тц! – раздраженно прищелкнул языком полковник в досаде, что его прервали, а главное – что у него нет гаража. – Время еще есть. Так о чем это бишь я?

– С вашего позволения, сэр, – твердо сказал Джоффри, – я бы хотел поскорее убрать его под крышу. Роса сейчас выпадает сильная.

– Ну, хорошо, – буркнул полковник. – Вы, нынешняя молодежь, цацкаетесь со своими проклятыми автомобилями, словно они ценнее лошадей. Идите найдите мою девочку, она вам покажет, куда ее убрать.

– Боюсь, это всего лишь старый сарай, – виновато сказала Джорджи, усаживаясь в автомобиле рядом с Джоффри. – У нас нет ни гаража, ни автомобиля, а я так бы хотела уметь им управлять.

– Я вас в два счета научу ездить на этом драндулете. Проще простого. Немножко смелости – и все.

– Правда научите? Чудесно! Я так мечтала… сейчас направо. Да, в ворота. Подержать створку?

– Нет, я проеду. Прямо вперед?

– Да, по старой дороге… Остановитесь!

Джорджи выпрыгнула на землю и потянула на себя дверь сарая, совсем провисшую на заржавелых скрипящих петлях. Сверхчеловеческим усилием Джорджи сумела ее открыть, не призвав Джоффри на помощь.

– Боюсь, это всего лишь старый сарай, – повторила она.

– Ничего лучше и не требуется! Да тут места хватит на десяток машин.

Он выключил мотор, погасил фары и с усилием закрыл старую дверь.

– Замечательно! – сказал он, когда они шли назад к дому под мягким летним небом в туманных облачках звезд, под могучими темными вязами, тихо шелестящими невидимыми листьями. – Просто замечательно снова оказаться в Англии!

– Наверное.

– Видите ли, в тех краях до того порой бывает одиноко!

– Такая там глушь?

– Три мили до ближайшего дома и двадцать пять – до ближайшего города. Только его и городом не назовешь.

– Ах, как вы иногда должны тосковать по родному дому!

– И по дому, но больше по человеческому обществу. Конечно, у женатых все по-другому, но бедным холостякам приходится туго. Знаете, вы ведь первая девушка, то есть белая девушка, которую я увидел за два года.

– Неужели?

– Странно, а? За столом я прямо глаз от вас отвести не моп платье такое воздушное, золотой кулон. Вы на меня не рассердились?

– Я… ну, конечно нет… но я даже не заметила… я…

– Естественно, вы обо мне даже не думали, а я вот невольно подумал, сколько мы, такие, как я, теряем, потому что лишены общества благовоспитанных девушек. Как-то грубеешь.