Ричард Олдингтон - Дочь полковника

– Милейшая юная ангелица, э? – добродушно осведомился Перфлит. – Нежные семнадцать лет, и уже добралась до третьего любовника. Они нынче раненько пускаются во все тяжкие.

– По-моему, она груба и невоспитанна, – сказала Джорджи, все еще пылая румянцем.

– Бесспорно, бесспорно, – согласился Перфлит. – Просто поразительно, как быстро они усваивают гвардейские манеры. Но либо так, либо оказаться белыми воронами.

– А что сказал этот молодой человек? – спросила Джорджи. – Я не расслышала, он так странно говорит!

– Мне кажется… – ответил Перфлит, – учтите, я не поручусь, но мне кажется, он намеревался сказать: «Но не такая отрава, как он» – то есть я. Впрочем, точность моего перевода не гарантирую. Надо бы проконсультироваться у туземного толмача.

Тут поднялся уж совсем оглушительный шум. Кто-то, чтобы не дать веселью угаснуть, вылил остатки коктейля за зеленый воротник Пародиста, и все ринулись послушать, что он скажет при таких интересных обстоятельствах. В результате взору Джорджи открылось зрелище, до тех пор заслонявшееся от нее лесом ног и туловищ: на диване в объятиях друг друга лежали молодой человек и молодая женщина с очень растрепавшимися волосами. Дама демонстрировала широкую черную подвязку в рюшках и обширное пространство шелковых розовых трико.

– Ай! – вскрикнула Джорджи.

Что такое? – с некоторой тревогой спросил Перфлит. – В чем дело?

– Они там… эти двое…

– Какие двое? А, вы имеете в виду этих двух поклонников Астарты на диване? Пустяки! Вы скоро с этим свыкнетесь. Скажите спасибо, что они хотя бы разнополые.

– Какой ужас! – пробормотала Джорджи. – Как Марджи может приглашать подобных людей! Я пойду скажу, чтобы она их уняла.

Тут жрица любви чуть откинулась вбок и отвесила джентльмену солидную оплеуху, а он уткнулся в сгиб локтя и прохныкал:

– Не будь же такой садисткой, Джоан!

А Джоан ответила:

– Врешь! Ты только этого и хочешь, гомосексуальное ничтожество, мазохист! – И, спустив ноги на пол, она принялась невозмутимо пудриться.

Пораженная ужасом, Джорджи готова была кинуться на поиски Марджи, чтобы предотвратить скандал, но Перфлит решительно усадил ее на место.

– Сидите тихо и не кипятитесь, – сказал он. – Нас это не касается, и если Марджи не считает нужным возражать, так и не вмешивайтесь. Унять этих эксгибиционистов совсем нетрудно: просто не надо на них смотреть – и только.

Джорджи шокированно молчала в тисках изумления и ужаса, а Перфлит продолжал сыпать у нее над ухом тем, что считал блестками остроумия. Джорджи его почти не слышала и, конечно, не улавливала в его словах никакого смысла. Она оглядывалась по сторонам в поисках Джоффри: пусть он скорее уведет ее из этих садов Армиды, [123]царства мимолетной любви. Но Джоффри нигде не было видно. Что он делает? Куда он пропал? И где Марджи? О чем она думала, когда приглашала таких жутких людей? Жизнь, подумала Джорджи, стала невыразимо страшной. Сначала Лиззи с ее многомужеством, потом Перфлит с его… унизительными замашками, потом доктор, которому, право же, никак не следовало доверять раздетую девушку, потом эти Ригли и вот теперь эти жуткие двое – они же нисколько не стесняются не только щеголять невоспитанностью и грубостью, но и проделывать на глазах у всех такое, чего порядочная девушка не решится допустить и в полном уединении. Какое счастье, что она не привела с собой мамы! Тогда бы ее знакомству с Марджи сразу пришел конец, а ведь не может быть, что Марджи хотя бы знает – и уж тем более одобряет то, что тут происходит. Да и вообще это, наверное, прискорбная случайность – двое сумасшедших затесались… Но к ее вящему ужасу не успела эта парочка освободить диван, как его тотчас заняла другая и недвусмысленно продемонстрировала все признаки самой интимной близости. Совсем уже невыносимо, какой-то омерзительный кошмар! Джорджи повернулась к Перфлиту, который взирал на новую парочку с благодушным сарказмом, и сказала твердым голосом:

– Будьте добры отыскать мистера Хантер-Пейна.

– А?

– Будьте добры отыскать мистера Пейна и прислать его ко мне… Того, с кем я приехала. Я хочу, чтобы он проводил меня домой.

– Боюсь, я его не узнаю, даже если и найду, – холодно ответил Перфлит. – Не торопитесь так, рано или поздно он сам найдется.

Джорджи намеревалась повторить свою просьбу более решительно, но тут к ним подошла девушка с удивительно золотыми коротко подстриженными волосами, удивительно худыми искусно подрумяненными щеками и огромными молящими глазами. Она выглядела такой плоской и тоненькой, одежда ее была такой воздушной, что Джорджи невольно представилось, как порыв мартовского ветра уносит ее, словно сорванную с чьей-то головы шляпу. Она курила сигарету в длинном голубом мундштуке.

– С кем это вы, Реджи? – спросила она.

– Разрешите, я вас познакомлю, – ответил Перфлит, даже не привстав. – Джорджи Смизерс – Долли Кейсмент. Она вашего толка, Долли, – добавил он злокозненно.

Долли мгновенно опустилась на диван и взяла Джорджи за руки.

– Милая! – вскричала она. – Я просто умирала от желания познакомиться с вами!

– Со мной? – в недоумении переспросила Джорджи.

– Ах, не притворяйтесь! Я столько о вас слышала! Верно, Реджи?

– На меня не ссылайтесь, – сказал Перфлит, – Вы отлично знаете, что я вам про нее ни слова не говорил.

– Ну, какая же он свинья, правда? – весело сказала Девица, прижимая руки Джорджи к себе так, что Джорджи почему-то смутилась. – Мужчины отвратительны, правда?

– Иногда, – согласилась Джорджи.

– Я знала, что вы это чувствуете! – Она вновь притянула к себе руки Джорджи. – Едва я вас увидела, как подумала: «У нее такой чуткий, такой утонченный вид, что она, конечно, не-на-ви-дит мужчин!» Не смейтесь так, Реджи!

– Но я уверена, что вы не могли обо мне ничего знать, – сказала простодушная Джорджи. – Вот только, если Марджи…

– О, Мар-джи! – Мисс Кейсмент умудрилась вложить в эти два слога сокрушительное презрение. – Знаете, милая, она с гнильцой, нет, честное слово. Я только что видела, как она у окна за гардиной болтает с мужчиной, словно безумная. От-вра-ти-тель-но!

«Джоффри!» – подумала Джорджи, и ее уколола ревность. Вслух она сказала:

– Ну, если не Марджи, то, право, не знаю, кто еще мог бы…

Девица возвела вверх молящие фиалковые глаза и показала тоненькую модильяниевскую шею, [124]переходившую в очень плоскую грудь.

– Дайте подумать… А, да! Вы наверно, знакомы с Хетер Солсбери?

– Нет, – сказала Джорджи.

– Нет? Как это вам удалось? Ах, поняла: конечно же, вы принадлежите к тому кружку! Значит, я слышала о вас от леди Трентон.

И она придвинулась так тесно, с такой мольбой уставилась в глаза Джорджи, что та почувствовала себя даже еще более неловко, чем Алиса в толпе зверушек, [125]Перфлит веселился, глядя на них, хотя ни единой улыбкой не выдал своего ликования.